Елена Соковенина

Подходит читателям от 10 лет.

Порох из пиццы

Однажды утром, когда дядя Тема еще толком не проснулся, он услышал у себя под окном голос соседки, Антонины Петровны:

– Только посмотрите на это! Какие теперь дети стали ужасные!

– Мы такими не были! – подтвердила Елизавета Яковлевна.

– Кругом сплошное насилие! Неудивительно, что у них ТАКОЕ в головах. А что вы хотите?

И голоса стали удаляться. Антонина Петровна и Елизавета Яковлевна вошли в подъезд.

Дядя Тема подождал для надежности, чтобы они ушли, и выглянул в окно. Он на втором этаже жил. И увидел на асфальте фею. Видимо, ее нарисовала какая-то девочка. У феи не было головы. Точнее, голова была: она лежала рядом с ногами феи.

Но дядя Тема и не подумал удивиться. У него папа математиком был. Поэтому дядя Тема всегда начинал с простого.

– Очевидно, —  предположил дядя Тема, —  девочка начала рисовать фею с ног. А когда дошла до головы, тротуар кончился: шея феи кончалась в точности там же, где асфальт. Рассчитывать нужно верно! Поэтому пришлось нарисовать голову рядом.

—  Ага! —  сказал сам себе дядя Тема и пошел в кухню, варить кофе.

Дядя Тема всегда по утрам пьет кофе. Он тестирует всякие компьютерные программы, работает из дома, поэтому ему почти никогда не нужно ходить на работу.

Тем утром дядя Тема уже жарил себе на завтрак омлет, как вдруг позвонила Аня.

Ане девять лет и она дочка дяди Степана – друга дяди Темы. А поскольку ее папа всегда занят и часто зовет своего друга на помощь, она тоже всегда звонит дяде Теме.

– Нам ванну привезли, – сказала Аня, забыв сказать “доброе утро”.

– И что?

– Ну, что-что. Поставили и уехали. Прихожую перегородили. Я в школу пойти не могу. Бабушка ванну поднять не может. А папа на работе.

Дядя Тема собрался ответить, но тут из кухни повалил черный дом.

– Караул! – закричал дядя Тема и побежал туда, но поздно.

Омлет превратился  в угли.

Дядя Тема очень спешил. Он яростно отскребал сковородку. Сковородка не отскребалась. Как вдруг послышался звонок в дверь. Это пришла Аня.

– Так я не поняла, – она почесала нос, – как с ванной-то будет? Ой!

То, что дядя Тема держал в руках, было недавно сковородкой. А теперь стало неизвестно чем.

– Ты что, скрутил в трубу сковородку? – Аня не верила своим глазам.

– Ничего особенного, – дядя Тема спрятал руку со скрученной сковородкой за спину, – она даже не чугунная.

И он понес выбрасывать испорченную вещь. У самого мусорника дядя Тема попробовал сковородку разогнуть. Ничего не вышло.

– Нервы сдают, – огорчился дядя Тема. – Старею.

– Так что с ванной-то? – напомнила Аня у него из-за спины.

– Раз ты выбралась из квартиры, – дядя Тема торжественно извлек пакет с мусором, – значит, не все так страшно. Дело не срочное. Мне нужно работать. Иди в школу.

– Все очень страшно, – не согласилась Аня. – Там еще мама застряла. У нее телефон под ванну упал и она его ищет. Уже на работу опоздала. А в школу она уже звонила. Сказала, “по семейным обстоятельствам”. Так что дело срочное. Иди нас спасать.

И дядя Тема пошел спасать. Он почему-то не стал звонить грузчикам. Он считал, что это глупость, беспокоить людей по мелочам. Сначала он подпер ванну, чтобы Анина мама смогла достать свой телефон и выбраться из квартиры. Потом потребовал ножовку. И стал пилить ванну. И распилил.

А половинки по очереди на помойку вынес. И домой пошел.

– Простите, Артемий Владимирович, – остановила его третья соседка, Елизавета Яковлевна, это вы сделали?

– Я, – честно сказал дядя Тема. – У вас что случилось? Помощь нужна?

– У меня ничего… пока ничего, – чуточку струсила соседка. – А я хотела спросить: вы чем занимаетесь?

Этот вопрос уже очень давно обсуждался между жильцами дома номер восемь, и дома номер двенадцать, и некоторых других домов по Ботанической улице. Вы пробовали объяснить соседям, что такое тестер? Нет? Вот и не пробуйте, добром не кончится. Нормальные люди на работу ходят. И все тут.

– Вы что, бомж? – продолжала наседать соседка.

Она следователем была. На пенсии.

– Что вы, Елизавета Яковлевна, какой же я бомж, – удивился дядя Тема. – Я в своей квартире живу.

– Да-да, но чем вы все-таки занимаетесь? Мне Анечка сказала, у вас какая-то недвижимость? Какая, если не секрет?

Аня сказала всем то, что ей дядя Тема велел говорить. А что он велел, он уже сам забыл.

– У меня ежиная ферма в Куала-Лумпуре, – выкрутился дядя Тема. – По производству рукавиц.

К счастью, это было именно то, что он сказал Ане. Показания совпали, соседка осталась довольна, и дядя Тема пошел домой.

 

Он здорово такие штуки умеет.

Он даже книжку написал. Про него потом в одном журнале написали: «…господин с типично английским чувством юмора». Это потому, что никогда нельзя понять, шутит он или нет.

Зато его назначили присяжным заседателем. Это когда происходят всякие особо тяжкие преступления и обыкновенный суд не справляется. Не может он решение принять —  виновен или не виновен. Вот и назначают суд присяжных.

Поэтому дядя Тема иногда говорит, что к нему нужно обращаться «господин присяжный заседатель».

 

Дядя Тема и зубной врач

 

Однажды дядя Тема сидел с Аней в очереди к зубному врачу. Так Анина мама велела.

—  Ой, как я не хочу идти! —  вздохнула Аня. — Дядя Тема, сходи за меня, а?

—  Да с удовольствием, —  говорит ей дядя Тема. —  У меня вон два зуба чинить надо. Только что мы маме скажем?

—  А мы скажем, что все сделали!

Тут из кабинета сказали: «Следующий!» и дядя Тема храбро вошел внутрь.

Сначала оттуда было слышно, как позвякивают инструменты. Потом жужжала бормашина. Потом она пищала, как гигантский комар. Потом снова жужжала. Потом опять звякало. Затем зашипела и заплевалась полоскательница. И, наконец, дверь открылась и появился дядя Тема собственной персоной.

—  Ты живой? —  спросила Аня.

—  Аы, аы, —  ответил дядя Тема. —  Аыой.

—  Какой еще аыой, — Аня недовольно поморщилась. —  Видишь, как все быстро? Чик — и готово. Пошли в кафешку мороженое есть.

Это у них с дядей Темой традиция такая: после зубного идти есть мороженое. В утешение и вообще.

—  Чего? —  говорит Аня. —  Повтори, я не разбираю, что ты там бормочешь.

—  Ниыо э ауфиса, —  дядя Тема выплюнул ватку в мусорник и повторил: —  Ничего не получится.

—  Как? —  возмутилась Аня. —  Это еще почему?

—  А у меня и денег-то не осталось, —  сказал дядя Тема и в доказательство раскрыл кошелек.

В кошельке лежала бумажка от конфеты, два билета в зоопарк, кусочек веревочки, шесть зубочисток и еще пакетик сахара из кафе.

—  Не может быть! —  твердо сказала Аня. —  Ты опять меня разыгрываешь! Разыгрываешь ведь? Ха-ха, так я и знала!

Она вывернула кошелек наизнанку. Залезла дяде Теме в карманы. Заставила раскрыть сначала правую ладонь, потом левую. И даже у себя в сумке на всякий случай посмотрела. Денег не было. Ни одной копеечки.

—  Наркоза больше понадобилось, —  печально сообщил дядя Тема. — Двойная порция.. Пятьсот рублей да пятьсот рублей —  как раз наша кафешка и выходит.

—  А что, больше у тебя нету?

—  Нет, больше у меня нету.

—  Ладно, —  говорит тогда Аня. —  Ты только маме не говори.

Но настроение у нее испортилось. На весь день.

И назавтра тоже, даже еще больше. Особенно к вечеру, когда зуб опять стал болеть, и пришлось снова записываться к зубному врачу.

А дядя Тема —  тот был очень рад. Ему уже давно пора было идти лечить зубы. Просто он боялся. А тут такой случай —  повезло.

 

Дядя Тема варит бульон

 

Однажды вечером дядя Тема Ане по телефону математику решал. У него срочная работа была. И вдруг в трубке раздался треск, шум, грохот! Охнул дядя Тема —  и все. Тишина.

Аня в телефон:

—  Алло! Алло!

Но никто ей не отвечает.

—  Странно, —  говорит Аня. —  Куда он делся?

Самым странным было, что и трубку дядя Тема не положил. Связь есть, а дяди Темы на связи нет. Аня послушала-послушала, и вдруг думает: что, если с ним что-нибудь случилось?

Аня испугалась. Она еще покричала «Алло!», потом взяла домашний телефон и стала звонить дяде Теме на домашний. Трубку никто не брал. Тогда Аня отправила сообщение в скайп. И из своего контакта написала.

Ти-ши-на.

Аня сунула ноги в кроссовки и бегом через двор —  к дяде Теме. Она представляла, что он упал со стула и потерял сознание. Что к нему ворвались бандиты, стукнули его по голове и связали. Что он сломал палец. Что его дом захватили марсиане. Что стряслось что-нибудь ужасное и непоправимое!

Но дом стоял, как стоял. И с дверью все было в порядке. Только дымом пахло.

—  Все ясно, —  сказала Аня, —  пожар. А где же пожарные? Как маленький, в самом деле! В доме пожар —  а ему хоть бы хны!

И только пожарным позвонила, как дверь открылась.

—  Бульон, —  сказал дядя Тема, размахивая полотенцем, как флагом.

—  Чего? —  сказала Аня и закашлялась.

Дядя Тема вручил ей второе полотенце, и они стали вдвоем размахивать в прихожей. Потом в кухне. Потом в комнате.

—  Забыл про бульон, —  говорит дядя Тема. — Представляешь? Мы же когда математику начали —  в семь? Я как раз перед этим бульон вариться поставил. Потом слышу — как будто что-то потрескивает. Я в кухню —  а там!

Аня посмотрела на часы. Часы показывали одиннадцать.

—  А чего там? —  спросила она.

Они пошли на кухню.

—  Кастрюля, —  дядя Тема продемонстрировал почерневшую кастрюлю, —  когда она раскаляется, сначала чернеет. Потом краснеет. Так вот, моя кастрюля была белой и потрескивала. Схватил тряпку снять ее с огня —  загорелась тряпка. От тряпки схватились занавески!

— Ты что, сказать не мог? Я чуть со страху не умерла!

—  Когда? —  рявкнул дядя Тема. —  Я занавески тушил! Я кастрюлю спасал! От дыма прибежали соседи —  соседей успокаивал, чтобы они пожарных не вызывали!

—  Ясно, —  сказала Аня. – Давай доделывать математику.

 

Дядя Тема пишет стихи

 

Однажды дядя Тёма шёл по улице с Аней —  он ее из школы забрал. И рассказывал, как делаются сосиски. Как вдруг —  ой! — провалился в люк. Там на дороге с люка крышку сняли.

— Анька! — кричит он из-под земли. — Руку дай!

Аня задумчиво говорит:

— Какой ты смешной, дядя Тёма!

Но руку дала. Дядя Тёма вылез, отдышался и говорит:

—  Я стихи сочинил.

 

Плохо быть кенгуру

Хвост не лезет в нору.

Он наружу торчит,

Выделяется,

Все прохожие удивляются.

 

—  Хм, —  сказала Аня. — Только ты больше не проваливайся, ладно?

И они пошли дальше.

—  Слушай, —  спросила вдруг Аня, —  а сколько тебе лет? Ну, вообще —  сколько?

А тот ей:

—  Шестьдесят восемь.

Аня говорит:

—  А-а. Ну, ладно.

Так они шли, шли, и тут дядя Тема как рявкнет:

—  Анна! Ты что, совсем сдурела?

—  Нет еще, —  говорит Аня. —  А что?

—  Ну, ты посмотри на меня! Какие шестьдесят восемь?

Аня вздохнула и остановилось.

—  Ну, чего? —  говорит. — Чего тебе? Ну, посмотрела —  и что?

Дядя Тема посмотрел на нее страшно и говорит:

— Да пошутил я! Сорок два мне, курица ты слепая!

Аня подумала и говорит:

—  А-а. Ну, ладно.

Вот они пришли и сели за математику.

—  Так, —  говорит дядя Тема, —  что там у нас? Деление в столбик. Очень хорошо-с. Я тебе вчера все объяснил, давай теперь сама.

Аня в носу пальцем покрутила и говорит:

—  Ладно. Сейчас.

Написала в тетрадке: «45678 разделить на 567» и сидит. В окно смотрит.

Дядя Тема подождал и говорит:

—  Ну?

—  Сто, —  говорит Аня.

Там по двору кошка шла.

—  Анна, —  говорит дядя Тема, —  ты что, с елки упала? Какие еще сто?

—  Ну, двести семьдесят, —  говорит Аня.

Посмотрела, что дядя Тема сидит мрачный и поправилась:

—  Ну, ладно, ладно. Сто тысяч!

Опять посмотрела. Дядя Тема был уже немножко не такой мрачный.

—  Ну, —  говорит Аня, —  тогда девяносто.

—  Чего девяносто?

—  Девяносто тысяч.

—  Подумай еще.

—  Ну, или восемьдесят.

—  Восемьдесят тысяч?

—  Ага.

Дядя Тема выдохнул, как кит, откинулся на спинку стула и говорит:

—  Нормально. Пиши теперь свое деление в столбик.

Аня посмотрела в тетрадку, опять сказала «ага», взяла линейку, провела линию под «45678» и опять сидит, в окно смотрит. Сидит и сидит. Смотрит и смотрит.

Там кошка в песочнице лапкой ямку копала.

—  Та-ак! —  говорит дядя Тема. —  Все понятно! Опять гадала, гадюка габонская? С печки спрыгнула, в сапоги попала? Пальцем небеси проковыряла?

Но тут под ним стул сломался.

Дядя Тема  пробормотал: «проблемы со стулом», встал, стул заново собрал и клей потребовал. Потом над столом нагнулся, на бумажке решение написал и домой пошел.

Поздно уже было потому что.

—  Вызывали? —  спрашивает он на следующий день.

Аня говорит:

—  Ага, вызывали.

—  Двойку поставили?

—  Нет, —  говорит Аня, —  не поставили.

—  Забыли, что ли?

—  Дождешься, —  Аня даже фыркнула. —  Как бы не так. Тройка мне.

Дядя Тема присвистнул.

—  Это за что же? —  спрашивает.

А Аня ему говорит:

—  За то, что я слишком умная. Что ты смотришь? Да что ты гогочешь-то? Ну, не совсем же я дура.

 

Страх и риск дяди Темы

В новогодние каникулы все разъехались кто куда. Аня, например, уехала с родителями в Финляндию. А дядя Тема дома остался. У него ангина еще не прошла.

Анин папа ему позвонил и говорит:

—  Да. Да. Нет. Да нет. Да нет. Да нет.

Аня подергала его за рукав, но папа отмахнулся, и она стала играть вокруг него в поезд. Потом в лошадку. Лошадка скакала галопом. А папа с дядей Темой по работе разговаривали. Аня вокруг папы скачет — папа за ней поворачивается. Поворачивается такой, поворачивается, а сам в телефон говорит:

—   Куда уехала? А. Ну да. Ну да. Так ты один совсем, что ли?

Тут папа помолчал, а потом такой говорит:

—  Ну, давай. Ты там с голоду не помри только!

И положил трубку.

Тем временем дядя Тема готовился к Новому Году. Он все прибрал, обмахнул тряпкой гипсовую мушку-дрозофилу, засунул в шкаф чугунный крюк от ворот, резиновому слону на полке придал правильное положение. Потом нашел под столом расческу и отнес на полку в ванной.

Потом он нарядил елку. Включил лампочки. Лампочки сияли и подмигивали.

Тут дядя Тема вспомнил, что стиральная машина тоже со вчерашнего дня подмигивает, и в ванную побежал. А потом ему в голову пришли стихи. На кухне, когда он утку в духовку ставил. Дядя Тема побежал, чтобы их записать, но оказалось, что пока бежал, все забыл. И никак не вспомнить.

Совсем никак. Вот никак —  и все.

Дядя Тема разозлился и обиделся. Еще и телефон под руку пищит: сообщение кто-то прислал.

—  Верблюды! — зарычал дядя Тема. —  Свиньи морские летающие! Страусы ужасные! Лемуры бестолковые! Бородавочники безногие!

От злости он решил не читать сообщение. Но потом все-таки его открыл. Сообщение было от Ани.

«Купила лакричные конфеты, чтобы ты не помер с голоду».

Дядя Тема очень любил лакричные конфеты. Правда, как раз сегодня он принял железное решение: раз и навсегда покончить со сладким. Поэтому он съел один (1!) кусок пирога, два (2!) маленьких пирожка с вареньем и мармеладку одну.

И четыре печенья напоследок. И все.

Дядя Тема долго думал. Он прочел сообщение про лакричные конфеты двадцать пять раз, а потом ответил:

«Соленые или сладкие? Леденцы или ириски?»

Аня ответила через минуту:

«Всякие разные!»

Тут на дядю Тему такое вдохновение нашло, что он тут же написал стихи. Но не те, которые про утку, а другие:

«На свой страх и риск я накушался ириск».

Когда Аня приехала, дядя Тема уже здоров был. Аня ему сперва не поверила, но  он вставил себе в рукав чугунный крюк от ворот и громко закричал:

– Р-р-рому, канальи! Свистать всех наверх!

И Ане подарок подарил. Ногу от скелета. Гипсовую, правда, но это была еще хорошая нога.

 

Наследство дяди Темы

Однажды дядя Тема с Аней менялись. Он ей ложку. Она ему —  нарисованную кошку. Он ей шапку. Она ему — картонную папку. Он ей булку. Она ему —  от яйца всмятку скорлупку. Он ей игрушечный вертолет. Она ему — шапку задом наперед. Он ей —   теннисный мяч. Она ему — бумажку от жвач. От смеха Аня наступила в корзинку для бумаг. Нога застряла.

—  Так и ходи! —  сказал дядя Тема.

И Аня стала так ходить. Ходила, ходила, да и нашла в буфете вставную челюсть.

—  Твоя? —  спрашивает.

—  Конечно, —  говорит дядя Тема, —  моя.

Аня челюсть в руках вертит.

—  О, —  говорит, —  так вот, что такое «положить зубы на полку»! Ты же сам говорил: впору зубы на полку класть.

—  Точно, —  говорит дядя Тема. —  Так и было.

—  Ну-ка, рот открой, —  велела Аня. — Почему у тебя во рту зубы? А эти тогда чьи?

—  Это мои запасные зубы, —  говорит дядя Тема. — Нельзя же класть все зубы на полку. Чем-то я должен жевать?

—  Что-то твои запасные зубы какие-то маленькие.

И правда, у дяди Темы лицо вон какое большое, а вставная челюсть —  вон какая маленькая. Что-то не то.

—  Какая ты недогадливая! —  говорит дядя Тема. — Челюсть досталась мне по наследству. От дедушки.

—  Неужели у твоего дедушки были такие маленькие зубы? Ты же вон какой большой. А дедушка что, маленький, что ли?

—  Дедушка у меня был нормальный, —  обиделся дядя Тема. — Он эти зубы у кого-то тоже выменял. На валенки, шерстяной носок, одну галошу и половину ножниц.

—  Понятно теперь, почему ты так любишь меняться, —  говорит Аня.

И они запели:

 

Меняем зубы на полку

Меняем нитку на иголку

Меняем кастрюлю на крышку

И кошку на мышку!

 

Меняем ноги на руки

И шапку на тапки.

Меняем мечты на муки,

И два килограмма муки!

 

Меняем на пирожки волка

Два шкафа на батискаф,

Жирафа на старую полку

И полку опять на шкаф.

 

В шкафу сидит древняя мумия,

Меняет свой саркофаг,

А мы его себе взяли,

Корзину отдав для бумаг.

 

Теперь у нас всего много

Два шкафа и саркофаг,

Муки у нас два килограмма

И даже один сайгак!

 

Откуда сайгак у нас взялся

Про это не знает никто.

Наверное, какой-нибудь дядька

Отдал его нам за пальто.

 

Допели и гулять пошли. Вокруг Академии Наук.

— Когда мы станем с тобой старенькие, —  говорит Аня, — мы тоже будем вот так гулять.

— Конечно, будем, —  говорит дядя Тема. — Мы будем с тобой старичок и старушка. Только я к тому времени совершенно выживу из ума.

—  А может, —  говорит Аня, —  и я тоже выживу.

—  Тогда, —  говорит дядя Тема, —  мы будем с тобой безмозглые. Будут такие две головы трястись.

И он показал, как это будет. У дяди Темы очень здорово выходит изображать старенького старичка. Как он трясет головой, кашляет и семенит ножками.

— Мы будем как наши соседки во дворе! —  Аня прыгала впереди. — Будем выходить так, шаркая, на улицу, в шарфиках каких-нибудь и с зонтиками — и под ручку идти погулять. Вокруг Академии Наук. По пятницам.

— Конечно, —  говорит дядя Тема. —  Мы с тобой откроем свою Академию Наук и станем вокруг нее гулять.

— А Академия  будет у нас в песочнице, —  прибавила Аня.

И они взялись под ручки, затрясли головами и зашаркали вокруг своей собственной Академии Наук. То есть, вокруг песочницы.

Это не такое простое дело. Дядя Тема большой. Аня маленькая. У дяди Темы руки вон какие. А у Ани —  как у суслика лапки. Ну, и вообще. Попробуйте пошаркать, как старенький старичок — сами узнаете.

—  Ух, —  выдохнул дядя Тема. —  Устал я что-то. Я уже старенький.

—  И я устала, —  пыхтит Аня. — Я тоже уже старенькая.

А дядя Тема ей говорит:

—  Пойдем, старая калоша, на лавочке посидим.

Они пошли, сели на лавочку и там сочинили стихи:

 

Заседание ученого Совета:

В песочнице баба Лена и баба Света.

Докладывает президент Академии Наук

Полосатый резиновый бурундук.

Кто забыл его в песке —

Распишитесь на доске.

 

Дядя Тема рассказывает сказку на ночь

 

Когда Аня была маленькая, дядя Тема часто укладывал ее спать. Потому что у Аниного папы было много работы, у мамы сил никаких не было, а бабушка вообще говорила, что этого ребенка уложить невозможно.

И вот как-то укладывает дядя Тема Аню спать, а она все не спит. Пристает:

—  Дядя Тема! Что-нибудь расскажи!

—  Я не знаю, —  говорит дядя Тема.

Он так всегда говорит. А сам только притворяется.

—  Чего » не знаю»? —  рассердилась Аня и потянула его за рукав. —  Все ты знаешь. Ты про все можешь рассказать!

—  Мало ли, чего рассказать можно, —  говорит дядя Тема.

Потом подумал и говорит:

—   Про кого?

Аня подумала и тоже говорит:

—  Про хомячка!

—  Ладно, —  говорит дядя Тема.

Сел на стул, взял ручку, бумагу и стал рисовать. Нарисовал хомяка хитрого.Это был не простой хомяк — военно-морской. Поэтому дядя Тема нарисовал ему шкаф. В шкафу маленькие ботиночки стояли, висела шинелька, кортик и сабелька. А на полках —  фуражки и бескозырки. Бескозырок у хомяка было две: одна с надписью «ГИрой», а вторая – с надписью «ЗОбияка». Так корабли назывались, на которых он служил. А еще у него была пушечка.

—  Зачем, — не поняла Аня, —  хомячку пушка?

—  Так он же военно-морской хомяк! — воскликнул дядя Тема. —  Он ее всегда за собой таскал.

И пририсовал к пушке веревочку —  чтобы хомяк мог всюду пушку за собой возить.

—  А чем она стреляет? —  спрашивает Аня.

Дядя Тема почесал ручкой ухо.

— Как это, —  говорит, — чем? Конечно, горохом!

И тут же нарисованная пушка стала стрелять горохом.

—  А если, —  коварным голосом спрашивает Аня, —  если у хомячка не было с собой пушки? Как ему от врагов отбиваться?

—  А когда нет пушки, —  продолжал дядя Тема, —  хомяк, бывало, сам гороха наестся и отбивается кое-как.

И это он тоже нарисовал.

Аня посмотрела и говорит:

—  Хм-хм. А живет он где?

Дядя Тема подумал.

—  Как это где? На помойке. Около детского сада.

У Ани так глаза на лоб и полезли.

—  На помойке? Почему это на помойке?

—  Ну, где-то ему надо жить?

—  И что? —  спрашивает Аня. —  Он там что делает?

—  Ну, что можно там делать. Просто живет.

Тут хитрый дядя Тема уже домой собрался. Со стула встал.

—  Хм-хм, —  говорит Аня и его за штанину —  цап. — Нет, дядя Тема, стой. Никуда ты не пойдешь, пока все мне про этого хомяка не расскажешь. У него есть мама и папа?

Дядя Тема на стул опять сел и говорит:

—  Конечно, есть. В лесу. И мама, и папа.

—  А как их зовут?

Дядя Тема задумался.

—  Зовут их так: Онуфриевна и Георгич.

Аня опять подумала.

—  И что?

—  Спать надо, вот что. Спи, кому говорят!

—  Нет, нет! Рассказывай!

—  И вот хомяк им пишет письмо. «Дорогие, почтенные мои родители! Посылаю вам того-сего и кастрюлю макарон с сыром». А они ему из леса всякие вещи шлют: грибов сушеных, того и этого.

—  Так-так. Ну, хорошо. А они к нему в гости приезжали?

—  Это на помойку, что ли? Конечно, приезжали. Он их на экскурсию водил. Ну, и все в  таком духе.

Тут дядя Тема опять уходить собрался. Но не тут-то было.

—  А еще? —  потребовала Аня и подняла ноги под одеялом. —  А он в гости к родителям ездил?

Дядя Тема ее ноги поправил, одеялом как следует накрыл и опять на стул сел. Лоб вытер.

—  Конечно, —  говорит, — ездил. Раз приехал и пошел купаться на озеро. Купался-купался и попался рыбаку. И рыбак его вытащил и поймал. А Онуфриевна очень забеспокоилась. Искать пошла по берегу. Она рыбаку говорит: «А ты не видел моего военно-морского сыночка знаменитого?» Рыбак бобер был. Он говорит: » Не знаю, мне вроде особо ничего не попадалось». Ты, —  говорит, — объясни, чего с сыном-то случилось.

—  Ну, ушел купаться, да, видать, ты его поймал, старый.

Бобер говорит:

—  Какой он из себя?

—  Ну, такой, маленький.

—  Тогда, —  говорит бобер, —  все в порядке. Маленьких я отпускаю. Я только крупных в спичечный коробок укладываю.

А Онуфриевна ему:

—  Посмотри, может, у тебя кой-что среди спичек завалялось!

Открывает бобер коробок —  а там точно хомяк. Храпит.

—  Хорошо, —  зевая, сказала Аня. —  Знаешь, чего? Мы сегодня в Ботаническом саду были. Когда ты, дядя Тема, умрешь, я посажу у тебя на могиле кавказский стланник.

Тут дядя Тема то ли квакнул, то ли крякнул, то ли вообще подавился. Но Аня этого не заметила.

– Я твою эту сказку буду своим детям рассказывать, – пообещала она. – А потом внукам.

—  Ладно, —  говорит тогда дядя Тема. —  Сажай, свой кавказский стланник, чего уж там. Я его знаю. Красивое такое растение, хорошее, типа сосны горной.

—  Договорились, —  сказала Аня.

И заснула.

 

Дядя Тема —  громила

 

Однажды дядя Тема к Ане пришел, математику делать. Аня его спрашивает:

—  Ты чего такой грустный?

Дядя Тема за голову взялся и давай ходить туда-сюда. Туда-сюда, туда-сюда —  только посуда в серванте позванивает. Потом на стул упал и говорит:

—  Ужасно! Это ужасно!

—  Да что ужасно-то? —  говорит Аня.

Дядя Тема достал свой большой клетчатый носовой платок, лоб вытер, высморкался и стал рассказывать.

—  Пошел я сегодня в магазин. Взял там полную корзину еды, стою себе в очереди в кассу, о всяких важных вещах думаю. Например, так: если есть полезные ископаемые, должны быть и вредные? Или: если большое озеро называется Титикака, то как же тогда оно называлось, если бы было маленьким? Титикакашка, что ли? Потом придумал  соус барбильон. И новую картину: «Вирус ест папирус».

Но тут, наконец, моя очередь подошла. Я расплачиваюсь, лезу в карман, чтобы положить в кошелек сдачу — а кошелька нет.

И тут я вспомнил, как в очереди меня один старик пихнул. Неприятной такой наружности старикан. Я от кассы —  прыг! Смотрю: вон он, старикан, не ушел еще. Идет себе со своим кулечком — в кулечке хлебушек. Я быстро его догнал. Навис над ним и говорю шепотом:

—  Дед, отдавай кошелек!

—  Какой, —  говорит он, —  какой еще кошелек!

Я еще ближе к нему придвинулся.

—  Отдавай кошелек, кому говорят!

—  Да я! —  возмущается старикашка. —  Да ты! Да я тебе!

Я как на него зарычу —  шепотом, чтобы внимания не привлекать.

—  Гад ты, —  говорит мне дед.

И за кошельком полез.

—  На, —  говорит, —  подавись, змеюка зловредная.

И тут вдруг я сообразил, что никакого кошелька дед у меня не брал. Кошелек мой в рюкзаке лежит; рюкзак на плечах, на плечах голова, а в голове дин-дон, дин-дон —  пусто!

А дед — тот кошелек свой вытащить не может, застрял он, —  шипит:

—  Бандит ты такой-разэтакий. Мерзавец. Развелось вас тут. Совсем стыд потеряли!

Кошелек из кармана выковырял и мне в руки сует. Я испугался, кошелек дедов назад пихаю и тоже шиплю:

—  Извини, отец! Недоразумение получилось. Недоразумение, понимаешь?

А дед не унимается:

—  Гад, —  говорит, —  ты неприятный. Бить, —  говорит, — тебя некому. Совести, —  говорит, — у тебя нет!

А сам чуть не плачет. Тут я его за плечи обнял и еще тише шепчу.

—  Ошибся я, дедушка. Прости ты меня, пожалуйста.

И задом, задом, из магазина скорее вышел.

 

Аня подумала и говорит:

—  Так ты же на той неделе полицейскому сумку с документами нашел? Нашел. Вернул? Вернул! Вообще-то это несправедливо. Какой же он полицейский, если документы теряет?

—  Так ведь ему попало бы!

—  За дело бы попало.

—  Нет, —  говорит дядя Тема. —  Так нельзя. Мало ли, с кем не бывает.

Тогда Аня его по коленке похлопала и говорит:

—  Какой ты, дядя Тема, смешной.

 

Ночь кошмаров

 

У дяди Темы была мама. Однажды ночью ее разбудило нечто страшное. Кто-то был в комнате! Этот кто-то тихонько постукивал на полке —  над телевизором. Постучит — подумает. Постучит — подумает. От страха мама дяди Темы боялась даже повернуться в ту сторону. Она лежала под одеялом и надеялась, что ее не заметят.

Пока она так лежала, ей стали приходить мысли. Если это воры решили украсть телевизор, то чего они там возятся? Для чего им понадобилось постукивать?

Может быть, чтобы вскрыть буфет?

Буфет незаперт. Открывай и бери что хочешь.

Может быть, пока крали телевизор, в нем что-нибудь сломалось и теперь его чинят?

—  Двоечники! —  возмутилась старенькая мама дяди Темы (она была учительницей математики). — Телевизор —  и то украсть не могут!

Негодяи перестали постукивать и затаились.

—  Правильно, —  сказала им мама дяди Темы. — Мне бы тоже на вашем месте стало стыдно. А ну, выходи по одному!

Тогда грабители, наверное, подняли руки и выронили свое оружие. Было слышно, как оно брякнулось на пол.

Мама дяди Темы зажгла свет.

Никаких грабителей в комнате не было. Зато на полу лежала заводная курица. Она еле-еле шевелила лапками.

И тогда мама дяди Темы вспомнила, что сын ее сто раз говорил: эту курицу нужно постукать по голове. Чтобы у нее завод до конца дошел. Но маме-то он это сказал, а Ане, видно, забыл. А Аня как раз сегодня в гостях была и с курицей играла!

Доказательства были очевидны, дело раскрыто.

—  Двоечник, —  сказала мама дяди Темы.

И уснула.

 

Мама дяди Темы не знала, что это еще не все. Той же ночью дядя Тема проснулся и увидел на книжной полке потустороннее свечение. Он тоже долго думал, что бы это могло быть, но ничего не придумал и включил посюстороннюю лампу.

И увидел осла. Осел стоял на полке. Невероятно, но факт: на книжной полке стоял совершенно незнакомый осел!

Дядя Тема вытаращил глаза.

Но вскоре догадался, что осел такого размера как раз помещается в шоколадное яйцо. Догадку подтверждала фольга, которую кто-то скатал в шарик и положил потихоньку на полку.

—  Ага, —  сказал дядя Тема и уснул.

 

Дядя Тема и Баба-Яга

 

Дядя Тема с Аней ходили в клуб — на занятия по рисованию. Потому что папа с работы не успевал, и мама тоже никак не успевала, а бабушка вообще про рисование ничего не знала, потому что ей решили об этом не говорить. Бабушка водила Аню на трубе играть. У нее в музыкальной школе, на отделении трубы как раз связи были.

Сама Аня не хотела играть на трубе. Она хотела рисовать. Тогда ее мама попросила дядю Тему водить Аню в клуб. Клуб был в огромном старом кинозале. Кинозал давно уже не работал и был похож на пустой, скрипучий, полутемный дворец. Дядя Тема с Аней заходили в кинозал, спускались в люк, на сцену, потом залезали наверх по железной лестнице —  чтобы посмотреть, что там. Там прожектора стояли.

Вдруг Аня говорит:

—  А где Баба-Яга живет? Не здесь?

А дядя Тема ей:

—  Конечно, здесь. Вон в том коридоре.

А коридор был отгорожен стальной решеткой со всякими узорами и фигурами. Решетка эта всегда была закрыта. С тех пор Аня с дядей Темой всегда очень тихо крались по коридору —   чтобы не разбудить Бабу-Ягу.

—  А какая она? —  спрашивает как-то Аня.

Дядя Тема ей говорит:

—   Я тебя честно предупреждаю: она здесь с синтетической метлой, в резиновых сапогах и в халате.

Вдруг Аня как подскочит! Стой, говорит. И хватает дядю Тему за руку. Глядят: решетка открыта.

—  Это она, —  шепчет дядя Тема. —  Баба-Яга.

—  Пойдем?  — тоже шепотом говорит Аня. —  А то вдруг она нас увидит!

—  Может, и увидит, поди разбери, —  соглашается дядя Тема.

—  А чего тогда будет?

—  Как это, чего. То и будет. Она нас съест.

—  Ой, дядя Тема, пойдем тогда поскорее!

Но не успели они уйти —  точно, она самая. В халате, в сапогах, с синтетической метлой, пол моет.

—  Это правда она? —  шепчет Аня.

—  Ну, конечно, правда!

—  А это не уборщица?

—  Да какая уборщица, ты что! Хочешь, спроси у нее.

—  Ой, нет, ты что!

Но дядя Тема уже подошел и спрашивает:

—  Мадам, отвечайте честно: вы —  Баба-Яга?

А так как рявкнет:

—  Айгуль Жаксыбаевна я! Зачем тут ходишь? Иди отсюда. Туда иди, далеко иди!

Тут Аня ухватила дядю Тему за рукав, и они вышли. И пошли есть мороженое.

—  Нет, —  говорит Аня, —  это все-таки была уборщица.

—  Конечно, —  говорит дядя Тема. —  Кто же еще.

Аня посмотрела на него подозрительно и говорит:

—  Точно, что ли?

—  Спрашиваешь!

—  Ну, ты же врешь!

—  Еще чего.

—  Нет да!

—  Нет нет!

—  Да-да-да-да-да! —  топнула ногой Аня. —  Да — сто тысяч миллионов раз!

И только дядя Тема собрался ответить, как наверху открылось окно. Руки в желтых резиновых перчатках поставили на подоконник ведро. Потом появились ноги. Это были ноги Айгуль Жаксыбаевны. И, наконец, вся Айгуль Жаксыбаевна выбралась в окно. Швабра была у нее подмышкой. Айгуль Жаксыбаевна взяла ведро и как ни в чем ни бывало пошла по карнизу.

Идет и что-то там себе под нос напевает.

—  Все понятно, —  говорит Аня. — Это настоящая Баба-Яга. Идем, пока она нас не заколдовала.

 

Часть 2. Дядя Тема в безвыходном положении

—  Что мы знаем о Древнем Египте? —  спросила однажды учительница на уроке истории. —  Кто хочет ответить? Аня, ты?

Она удивилась и обрадовалась.

—  Ну-ка, —  говорит, —  ну-ка. Что ты нам расскажешь?

—  Во-первых, —  говорит Аня, —  именно в Древнем Египте  появилась туалетная бумага.

—  Гм, —  говорит учительница. —  Ну, хорошо. Продолжай.

—  Туалетную бумагу делали из папируса, —  продолжает Аня. — Уже у древних египтян было слово «попирус».

Тут учительница говорит, быть этого не может. Ерунда, говорит, какая-то. Но Аня не сдалась. Она еще аргумент выдвинула.

—  Недаром, —  она подняла палец, —  в Древней Руси использовали выражение: «Говорит, как пописанному».

—  Кто тебе такое сказал?

—  Дядя Тема, —  говорит Аня. —  Он все знает. Он книгу написал. Он сковороду в трубку скрутить может. Он ванну пилой распилил! У него дома крокодил жил! И еще он умеет водить вертолет и верблюда!

Но учительница сказала, что это не доказательство. И еще сказала, что у Ани в голове каша. Журнал перелистала, вздохнула и двойку поставила.

Дядя Тема читает мысли

Дома оказалось, что папа сидит за кухонным столом, но не ест, а за голову держится. И дядя Тема тоже не ест. Он по кухне туда-сюда ходит. И говорит:

—  Да неужели ты не понимаешь? Она же моллюск! Что ты ей объяснять собрался?

«Он еще и мысли читать умеет!» —  подумала Аня про дядю Тему.

А папа тогда говорит:

—  Неправ ты, Артемий Владимирович. Всем все объяснить можно. Только я к этой даме подход найти не могу.

—  Тьфу! —  разозлился дядя Тема.

Он сел на табуретку и съел: два огурца, четыре картошки и вот такой кусок мяса. И бабушка ему еще один кусище как положила! Вот, говорит, хоть кто-то в доме хорошо ест. А дядя Тема и его съел.

Папа тоже мясо обгрыз и говорит:

—  Если ты кому-то что-то объясняешь, а этот кто-то не понимает, значит, объясняешь ты плохо. Лучше надо объяснять!

«Хм, —  подумала Аня. —  Тоже верно.»

И задумалась, как бы так учительнице все объяснить.

А дядя Тема сказал, что у него сил больше нету. Что он устал объяснять простые вещи.

Бабушку за обед поблагодарил и домой пошел.

А папа остался. Он мрачно ходил из угла в угол. Он настойчиво звонил по телефону. Он громко печатал что-то на компьютере. Потом тоже сказал «тьфу!», сел на диван и загородился газетой.

Он так всегда делал.

И Аня подумала, что не стоит ничего говорить.

И так же все ясно.

 

Аня сдает явки

На следующий день  Древнюю Грецию проходили. Учительница говорит:

—  Вот бог сновидений. Древние греки звали его Морфей.

Аня руку поднимает и говорит:

—  Морфей Исаакович.

Учительница сделала вид, что не слышит.

Аня тогда погромче:

—   Не Морфей, а Морфей Исаакович!

Учительница опять сделала вид, что глухая.

—  Считалось, —  продолжает она, —   что этот древний бог может принимать вид любого существа, говорить любым голосом, превращаться в любые вещи. Морфей —  сын Гипноса, бога сна. Имя «Морфей», или по-гречески, «Морфеус», означает…

Аня опять с места:

—  Я говорю, Морфей Исаакович!

—  …»управляющий снами», —  уже свирепо продолжала учительница. —  От имени этого бога пошло выражение «пасть в объятия Морфея». То есть, уснуть.

—  Ну да! — громко подтвердила Аня. —  Так и говорят: пойду, паду в объятия Мофея Исааковича.

—  Нет, —  говорит учительница. —  Так не говорят.

—  Нет, говорят, —  спорит Аня.

—  Нет, не говорят!

—  Нет, говорят!

—  Кто так говорит! —  закричала учительница, потому что у нее уже нервы не выдерживали.

Аня встала и говорит:

—  Так дядя Тема говорит. Он все книги прочел! Он то знает, что вы не знаете. Он на всех языках мира читать умеет! Он вообще телепат!

—  Ха, —  говорит учительница, —  так не бывает!

—  Бывает, —  усмехается Аня. —  Еще как бывает! И еще он умеет водить вертолет и верблюда. И варить кашалота с луком-шалот. Он все бом-брамсели как свои пять пальцев выучил! И еще он на пылесосе летал и мне Бабу-Ягу показывал! Он с Пушкиным разговаривал!

Учительница села, за грудь подержалась и говорит…

Но нет, она ничего не сказала. Звонок прозвенел. И вот  тогда учительница говорит:

—  Урок окончен.

 

Дядя Тема и древние римляне

Главное, что с папой не поговорить было. У него на работе были неприятности. И он слишком переживал. Злой ходил и несчастный. На все только рукой махал.

Аня все шесть уроков думала. Думала-думала. Думала-думала-думала, и придумала, что надо домой идти. Там в холодильнике мороженое лежит.

И только она мороженого в вазочку наложила —  дядя Тема как в квартиру влетит! Как на балкон бросится! Как с веревки простыню сдерет, как вокруг туловища ее обмотает!

В таком виде он двинулся на кухню, встал перед папой, уткнул руки в бока и писклявым таким женским голосом говорит:

—  А почему это мы должны вам верить? По какой, так сказать, причине? Вы что, Пушкин? Толстой? Достоевский?

Папа так хохотал, что лицом в чай ткнулся —  и давай хрюкать.

—  Да, —  Аня говорит. – Вы целый учебник написали – а она еще спрашивает!

Про учебник ей мама сказала. Это учебник занимательной истории был.

Дядя Тема сквозь смех спрашивает:

—  Какой учебник?

—  Ну, какой-какой. Будто ты не знаешь.

—  А? —  говорит дядя Тема.

—  Чего? —  говорит папа.

Аня обиделась.

—  Вот почему вы такие, а? Нормально сказать нельзя, что ли? Притворяться надо?

Тут папа в дневник как раз посмотрел, а там написано:

«Прошу родителей прийти в школу для объяснений по поводу странного поведения вашей дочери».

—  Анька, —  спрашивает, —  это как понимать?

Аня тоже руки в бока, как дядя Тема, уткнула, и говорит:

— А? Какой дневник?

Но тут пришла мама,  руки ей вдоль туловища обдернула и тоже в дневник смотрит.

Папа сказал:

—  Ну, все. Я в школу пошел.

А мама сказала::

—  Не надо никуда ходить. Я пойду. Чтобы неприятностей не было.

И пошла в школу.

—  Вот, —  говорит ей учительница, —  вы только посмотрите! Сегодня у нее «попирус» и «говорит, как пописанному». А что будет завтра? Что с ней будет, я спрашиваю?

Анина мама удивилась и говорит:

—  Не знаю.

—  А кто будет знать? —  спрашивает учительница.

Анина мама испугалась и обещала с дочерью поговорить. Выходит она на улицу, телефон достает и говорит:

—  Тема! Придумай что-нибудь!

Но дядя Тема сказал, что он ничего придумать не может, что все это —  бред сивой кобылы, и что вообще у него много работы.

В общем, Анина мама решила сделать вид, что она с дочерью поговорила.

Может, эту историю забыли бы. Может, учительница сама рада была ее забыть. У нее тридцать шесть человек в классе. Но тут Древний Рим проходить стали.

—  Что мы знаем о Древнем Риме? —  спрашивает учительница.

Аня подняла руку, но учительница сделала вид, что не видит. Тогда она сама встала и говорит:

—  Взяли Рим готы, напялили колготы.

Учительница как закричит:

—  Чего?

—  Того, —  говорит Аня. —  Мне дядя Тема сказал! У него дома на шкафу древний римлянин! Они разговаривают!

И тогда учительница упала в обморок.

Но быстро очнулась и велела завтра же, без всяких отговорок, чтобы этот дядя явился в школу.

На педсовет.

 

Дядя Тема идет на педсовет

На педсовете присутствовали: Вера Дмитриевна —  директор. Надежда Анатольевна — завуч. Надежда Федоровна —  тоже завуч. Надежда Генриховна — опять завуч. Потом Любовь Петровна —  учительница истории. И еще Сцилла Робертовна — классный руководитель.

—  Я говорила с девочкой, —  страдальчески произнесла Сцилла Робертовна. —  Это правда, что вы говорите на всех языках?

—  Нет, —  говорит дядя Тема, —  ну, что вы. Я английский не так хорошо знаю. Да и немецкий, в общем, так себе. Вот мой дядя – тот…

—  Нам про дядю неинтересно, —  говорит педсовет.

—  По-французски я, в основном, читаю, —  продолжает дядя Тема. — Говорю плохо. И, кроме того, латынь. Латынь-то я знаю плоховато. Самому стыдно.

Все зашептались, а Любовь Петровна что-то написала в тетрадке.

—  Это правда, что вы водите вертолет и верблюда? —  сурово спросил педсовет.

—  Правда, —  застеснялся дядя Тема. —  Я летчик. Бывший.

—  Но причем здесь верблюд! —  возмутилась Любовь Петровна.

—  Так получилось, —  сказал дядя Тема. —  В Египте верблюды…

—  На про Египет неинтересно! —  отрезал педсовет.

—  А правда, что вы сковороду в трубку скрутили? —  спросила Сцилла Робертовна.

—  Я не виноват, — сказал дядя Тема и покраснел.

—  Так, —  классный руководитель подняла палец. —   Ванну кто распилил? Эх вы, а еще присяжный заседатель!

—  Ну, я, —  загрустил дядя Тема. —  Так ведь им новую ванную привезли? Привезли. Старую ванну вынести надо? Надо. Помочь-то мне некому было! Вот я и…

Любовь Петровна опять записала что-то в своей тетрадке. А педсовет говорит:

—  Нам про «некому» неинтересно. Все говорят «некому»!

—  А крокодил! —  спохватилась Надежда Федоровна.

—  Что крокодил? —  удивился дядя Тема. —  Это вообще не мой крокодил был.

—  А чей же это крокодил? А? — строго спросила директор.

Дядя Тема достал носовой платок и вытер шею.

—  Это моего приятеля крокодил, —  объяснил он. — Приятель в командировку уехал.

Тогда учительница истории постучала пальцем по столу.

—  Нам про командировку… —  очень строго сказала она.

—  …неинтересно! —  хором закончили остальные.

—  Да, —  подтвердила учительница истории. —  Нечего тут отвлекать внимание на всяких ваших приятелей.  Дело, собственно, не в этом.

—  Не в этом? —  дядя Тема вытер платком лоб.

—  Нет, не в этом! —  Любовь Петровна сжала губы.

Она перелистала тетрадь.

—  «Говорит как пописанному». «Морфей Исаакович». И наконец, шедевр: «Взяли Рим готы, напялили колготы»! Это ваше?

Дядя Тема с интересом ждал, что будет. Тогда Любовь Петровна принялась рвать и метать.

—  Как можно забивать ребенку голову такой ерундой! —  возмущалась она. — И потом, что это за неуважение к истории! Про Пушкина вы тоже скажете «напялил колготы»?

—  Что же здесь такого? —  спросил дядя Тема.

—  Это несерьезно! —  отрезала Любовь Петровна.

—  Это несерьезно! —  подтвердил педсовет.

—  Это ужасно! —  сказала, держась за голову, директор. —  Идите, Артемий Владимирович Идите и подумайте о своем поведении.

И дядя Тема пошел домой.

 

Дядя Тема и царь Давид

Пришел дядя Тема не домой, а к Ане. Пришел — и давай ходить из угла в угол.

—  Верблюды! —  грохотал он. —  Нет, не так: бесконечно терпеливые верблюды! Несчастные мандрилы! Могущественные пингвины! Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его! Анна, что мне делать?

Папа сказал:

—  Лучше бы тебе, конечно, конечно, молчать. Но теперь уже поздно. Делай что-нибудь, Пингвин Денисович.

А Аня спросила:

—  А кто такой царь Давид? А кротость чего такое? А почему нужно, чтобы господь ее поминал?

Дядя Тема страшно завращал глазами. Ему до смерти хотелось сказать, что кротость —  это когда кто-нибудь, слепой, как крот. Но он быстро взял себя в руки и присел в кресло.

—  Давид —  такой библейский царь, —  сказал он и быстро замолк.

—  Ну, —  говорит Аня.

—  Кротость —  это такое…

Дядя Тема уже почти принял обычный вид, но тут папа погрозил ему кулаком и он испугался.

—  …это такое… —  пыхтя от натуги, продолжал он, —  ну, такое качество. Ну, вот если бы я сказал тебе: «Молчи, клизма полосатая!», а ты бы не квакнула: «Чегой-то!» или «сам ты клизма!», а послушным голосом сказала бы: «Хорошо,  дядя Тема», ты была бы кроткое, послушное дитя. Ну, а что касается того, зачем нужно поминать кротость царя Давида, то это из молитвы. Чтобы молить господа даровать тебе кротость этого царя.

—  Значит, кротость —  это послушание? — спросила Аня.

—  ДА! —  закричали хором папа и дядя Тема.

—  А в чем разница? —  опять спросила Аня.

Дядя Тема открыл рот, но папа его перебил:

—  Это синонимы. Ты знаешь, что такое синонимы?

—  Ну, похожие слова, —  зевая, протянула Аня.

—  Не «ну»! —  раздраженно рявкнул папа. —  И перестань в ухе ковырять!

—  Ну, перестала, —  опять протянула Аня. —  Можно, я уже пойду?

—  Я только одного не понимаю, —  сказал папе дядя Тема, — почему сейчас у нее хватило мозгов задуматься, а на уроке —  нет? Анька, стой! Ты почему головой не думаешь?

—  Да я вообще не понимаю, чего вам всем от меня нужно! —  заявила Аня и ушла.

Ушла она, вообще говоря, делать уроки. Открыла тетрадь, написала: число, домашняя работа —  и задумалась. Ни о чем, а так, вообще.

Но скоро к ней на стол прилетел бумажный самолет. «ПАПИРУС» было написано на его крыльях огромными буквами. Рядом нарисован перечеркнутый слон сзади и опять написано: «ПА! ПА! ПАПИРУС!»

—  Па-па-па-па, —  запело из соседней комнаты голосом дяди Темы.

—  Па-па-па-па, —  подхватило уже папиным голосом.

—  Па-па-па-па, па-па-па-па! —  закончили они хором.

—  Все ясно, —  сказала Аня. Она как раз заканчивала писать: «Дамашняя робота». —  Вы сумасшедшие.

—  Видал? —  спросил папа. —  И что прикажешь с ней делать?

Тогда дядя Тема сказал, что, следуя Аниной логике, он —  рОбот из Дамаска. Дамаск — страна такая, через «а» пишется. А папа тогда сунул ему в пасть из вазы яблоко, а сам написал прямо в альбоме для рисования: «ДОМ! ДОМ-ашняя работа»

—  Понятно? —  спросил папа.

—  Ну, —  говорит Аня.

—  Чего «ну»? —  говорит папа.

—  Ну —  значит нуд-ны-е! —  и Аня нарисовала в альбоме сначала рожу с высунутым языком, а потом и дом. Заодно.

—  Почему, интересно, Морфей не может быть Морфеем Исааковичем? —  спросила она кстати. — Может быть, это правда!

—  Нет, это неправда, —  возразил папа.

Тогда Аня ему сказала: » у тебя все неправда». А папа ей сказал: «не хами». А Аня сказала: «да я и не хамлю». А папа сказал: “нет, хамишь”. А Аня тогда сказала: «я у тебя всегда чуть что —  так хамлю!»

И они чуть не поругались.

—  Стоять! —  загремел дядя Тема. —  Стоять. Молчать. Бояться.

Но папа ему сказать не дал. Он сказал, что просто у древних греков не было отчества. Поэтому и Морфей Исааковичем быть не мог.

—  Ясно, —  сказала Аня.

—  Только у древних греков было отчество, —  сказал вдруг дядя Тема.

Папа  сунул в ему в рот второе яблоко, но дядя Тема половину съел и принялся объяснять.

—  Вот, например, Демосфен, —  сказал он. — Был в Древней Греции такой знаменитый оратор. Конечно, на самом деле его имя было Демосфе́нес Демосфе́нус Пэаниэ́ус, что означает «Демосфен, сын Демосфена из Пэании», но произносить все это было слишком долго, и поэтому к нему обращались просто «Демосфен».

—  Значит,  Морфея не называли Исааковичем потому, что это долго говорить? —  догадалась Аня.

—  Нет, Морфея не называли Исааковичем, в основном, потому, что его отцом был не Исаак, который вообще не имел к нему никакого отношения, потому что жил на земле Израилевой, а Гипнос —  бог сна. У нас, в России, его бы называли Морфей Гипносович. Но древние греки говорили по-гречески и поэтому могли бы называть его Морфей Гипнос.

—  А почему «могли бы»?

—  А потому, что незачем, —  невозмутимо сказал дядя Тема. —  Незачем это делать. Это вон люди дают друг другу отчества и фамилии, чтобы не перепутать Степана Анатольевича со Степаном Александровичем. А Морфей —  он и есть Морфей. Бог. Любого бога и так все знают.

Аня засунула в нос карандаш. И говорит:

—  Но другие боги-то, наверное, могли обращаться к нему «Морфей Гипнос»?

—  Зачем? —  удивился дядя Тема. —  Второго-то Морфея не было. Стало быть, и перепутывать не с кем.

Тогда Аня сказала, что теперь, наконец, ей все ясно, и что все вы здесь ужасные зануды.

А дядя Тема очень быстро домой ушел.

Сбежал.

 

Дядя Тема в беде

Дядя Тема стал нервный. Он плохо спал. У него дергался глаз и тряслись руки. И, главное, ему все время хотелось есть. Он боялся выходить на улицу. И к телефону подходить тоже боялся.

Потому что это Аня забыла про «готы-колготы». И папа ее забыл.

А дядя Тема не забыл! И он все время думал, что Любовь Петровна тоже не забыла.

—  Что за безумный мир! —  возмущался дядя Тема себе под нос. —  Уже пошутить нельзя!

И  ходил туда-сюда, мысленно беседуя с учительницей истории.

«Дорогая Любовь Петровна! —  торжественно говорил сам себе дядя Тема. —  Представьте себе нашествие готских войск. И все в колготах —  солдаты, полководцы, даже лошади! А?» И сам себе отвечал голосом учительницы: «Не несите чепухи! Это несерьезно!»

После этого он от страха он бежал на кухню и съедал бутерброд с сыром и двумя маленькими помидорами, разрезанными на половинки. И, немного успокоившись, опять начинал беседовать сам с собой.

«Нельзя же, —  говорил дядя Тема, —  все время быть серьезным!» «Можно! Можно!» —  отвечала учительница. — «Нет, нельзя!» — «Нет, можно! Можно сто тысяч миллионов раз!» А когда дядя Тема опять сказал «нельзя!» и прибавил, сколько миллиардов раз, неожиданно заявила: «Да, вы правы, Артемий Денисович. Вынуждена с вами согласиться. Не «можно», а «нужно»! Важно, нужно, необходимо всегда быть серьезным!».

Дядя Тема съел шесть бутербродов с сыром, два с колбасой и один с котлетой, а сверху —  с ломтиком малосольного огурца. Он чуть не заболел на нервной почве. И чуть не сбежал из дома, когда все-таки зазвонил телефон.

—  Алло! —  сказал он, нацепив на нос прищепку. —  Кто это говорит? Любовь Петровна? Нет, его нет. Он ушел. Я кто? Я его замужняя сестра из Кокчетава, Артемида Владимировна!

—  Как жаль, —  огорчилась учительница истории. —  Ну, вот что, Артемида Владимировна. Я вас попрошу передать вашему брату, что Аня прекрасно отвечала на уроке. Она поделилась с одноклассниками массой интересных фактов. Она сказала мне, что ваш брат с ней занимался. Он удивительно умеет заинтересовать детей! У него настоящий талант!

—  Я очень рада! —  застеснялась Артемида Владимировна. —  Я передам. Да, да. Всего доброго.

Но не успела она повесить трубку, как телефон зазвонил снова.

—  Да, вот еще что, —  сказала Любовь Петровна. —  Когда он вернется, попросите его, пожалуйста, зайти ко мне.

Артемида Владимировна потемнела лицом.

—  Зачем это? —  подозрительно спросила она.

—  У меня есть для Артемия Владимировича одно предложение, —  сказала учительница и попрощалась.

 

Дядя Тема попадает в ловушку

—  Верблюды! —  закричал дядя Тема. —  Слоноподобные лягушки!

Его мучило любопытство. Сколько он ни уговаривал сам себя, что никаких интересных предложений от учительниц истории не дождешься, и вообще ничего хорошего от них не жди, все-таки ему было страшно интересно.

—  Может быть, мне дадут яблочный пирог? —  размышлял он. — Посыпанный корицей с сахаром. За заслуги перед отечественной педагогикой.

Но здравый смысл нашептывал противным голосом, что дадут ему, в самом лучшем случае, хлеб-соль. На вышитом полотенце и с плясками школьного ансамбля народного танца. И еще праздничный концерт смотреть заставят. И перед школьниками выступать.

Дядя Тема терпеть не мог выступать перед публикой.

—  Никогда! —  воскликнул он.

Но Любовь Петровна была женщина упрямая. На следующий день она позвонила снова. И через день тоже. И хотя Артемида Владимировна каждый раз кричала в трубку, что у нее горят котлеты, убегает кофе или кипит суп, а Артемия Владимировича нет дома, в конце концов случилась беда. У замужней сестры из Кокчетава кончились объяснения. Кипящие супы и варенья, убегающие кофе и каши, горящие пироги, котлеты и яичницы, а также жареная картошка, рыба и креветки с лимоном перестали звучать убедительно.

Это был провал.

Дядя Тема считал ниже своего достоинства плести про мытье полов и стирку носков, а также вытирание пыли. Поэтому он перестал брать трубку. Но поскольку это вообще трудное дело —  не брать трубку, а дядя Тема еще и к нему не привык, то теперь у него дергались оба глаза. Каждую ночь ему снилась учительница истории и напоминала:

—  У меня есть к вам предложение!

От ужаса дядя Тема просыпался и бежал в кухню. Теперь он делал по два бутерброда. И еще выпивал две больших чашки чая с сахаром. И съедал несколько конфет.

После этого он немного успокаивался и опять шел спать.

***

—  Плохо дело, —  сказала Аня, когда дядя Тема рассказал ей, что его жизнь превратилась в кошмар. —  Она он тебя не отстанет, уж я-то знаю. Знаешь, что? Положи под подушку крюк. И если наша историчка опять притащится к тебе во сне, напугай ее как следует.

Дядя Тема обрадовался и так и сделал. Только он теперь по улице ходил осторожно: все от тротуара подальше к стенам жался. И на каждом перекрестке сначала смотрел из-за угла. А один раз, когда ему показалось, что навстречу идет учительница истории, он так распереживался, что два дня передвигался по крышам. Это было неудобно. К тому же, там прогуливалась Баба Яга. Она делала вид, что моет окна, а сама недружелюбно косилась в сторону дяди Темы.

Дядя Тема мужественно боролся с любопытством.

Он положил под подушку крюк.

Ночью ему приснилась Любовь Петровна. Дядя Тема поднял руку с крюком и крикнул громовым голосом: «Р-Р-РОМУ!». Но учительница истории почему-то усмехнулась и сказала хриплым мужским голосом:

—  Я не боялся Флинта живым, не испугаюсь его и мертвого.

И ухромала в туман на своей деревянной ноге.

 

***

На следующий вечер учительница истории позвонила опять.

—  Простите? —  сказала она в трубку. —  Я вас не понимаю. Кто это? Кто у телефона?

И на всякий случай потрясла телефон. И у себя в ухе пальцем повертела.

—  Эта Мамажон, —  говорит трубка. —  Артемида? Артемида квартира нет. Ремонта она делам. Начальника делает ремонта, к телефон не подходитя. Телефон нельзя звонить, да? Савысем отключена телефон. Артемида Иванна дом нет, она уехал совсем к родственникам в Сиянь. На речка она живет, Эвтаназия.

—  Где она живет? —  не поняла Любовь Петровна.

—  Эвтаназия, Синявино, —  повторила трубка. — Она совсем нет, уехала совсем. А я совсем здесь ремонта делам она.

—  Хорошо, —  терпеливо сказала Любовь Петровна. —  А когда кто-нибудь будет? Когда я смогу поговорить с кем-нибудь из хозяев?

А трубка ей:

—   А их лахматам, их она, и хана-мана-мана. Да свидання.

Аня посмотрела, как дядя Тема баррикадирует телефон диванными подушками и говорит:

—  Сиди дома. Я буду носить тебе еду.

—  Не надо, —  сказал дядя Тема. —  Я завтра уезжаю. Так ей и передай. Скажи, что я еду в Африку, охотиться на львов.

А Любовь Петровна про Африку не поверила. Она позвонила дяди Теминой маме.

—   Артемий Владимирович просил передать, что он поехал в Африку, охотиться на львов, – сказала та.

И быстро попрощалась. Потому что ей надоело всем одно и то же объяснять.

И Любовь Петровна рассердилась. Она сказала, что как не стыдно, взрослый человек, а сказки, как мальчик, рассказывает.

—  Не верю! —  заявила она. —  Не верю ни одному слову!

И потом сказала, что это безобразие. И все директору передала. Вера Дмитриевна как раз ей в коридоре встретилась. Они хором сказали: «А еще присяжный заседатель!» —  и разошлись.

—  Ну вот, красота, —  пробормотала Аня и пошла, по-прежнему не отрываясь от своего планшета.

Тут можно было бы сказать, что дядя Тема спасся, но это неправда. Он возмутился. Потому что он на самом деле в Африку ездил — в командировку. На две недели. А про охоту на львов пошутил. Просто его мама тоже не всегда понимала, когда он шутит, а когда нет, да и махнула рукой. На львов —  так на львов.

Дядя Тема приехал из аэропорта, швырнул рюкзак в угол, сел на стул и тяжело вздохнул. Потом встал и отправился на кухню. Там он съел штук шесть котлет с макаронами, два маленьких бутерброда и пирожное с кремом. Все это время он непрерывно вздыхал.

Он устал скрываться. Устал лазать по крышам. В конце концов, он уже был немолод.

Дядя Тема капитулирует

—  Приехали? —  сурово спрашивает Любовь Петровна. —  Ну, садитесь-садитесь. Так вот что, милый мой.

Она строго посмотрела на дядю Тему через очки.

—  Вот что, —  говорит, — милый мой. Я ухожу на пенсию. Мне хотелось бы, что вы заняли мое место.

—  Я? —  испугался дяда Тема.

—  Именно вы. Это решение связано с тем, что…

Любовь Петровна набрала воздуха, но спохватилась и говорит нормальным голосом:

—  Детям будет интересно.

—  Да, но…

—  Голубчик, какие могут быть «но!»

—  Но… —  дядя Тема судорожно искал какие-нибудь уважительные причины, —  но… я слишком люблю шутить, вот!

—  Но это  прекрасно.

—  Да ведь дети не смогут понять моих шуток. Вы же сами видели!

Любовь Петровна долго щурилась через очки.

—  Ах, да! —  спохватилась она. —  Ну, это было недоразумение. Небольшое.

—  Нет, большое! —  возразил дядя Тема, достал платок и вытер вспотевший лоб.

Учительница истории хлопнула ладонью по столу.

—  А я вам говорю, небольшое!

—  Нет, оно было большое! —  не уступил дядя Тема.

—  А я вам говорю, небольшое! —  подскочила на стуле Любовь Петровна. —  Небольшое! Совсем! И даже маленькое! Вот такое!

И учительница истории показала пальцами, какое это было маленькое недоразумение.

—  Позвольте, это было большое недоразумение! —  вскричал дядя Тема.

Он вскочил, прошел по кабинету туда-сюда так, что вздрогнула мебель, наклонился над столом и заявил:

—  Дети не могут понять моих шуток. Они же ничего не знают!

—  Им неинтересно, —  вздохнула Любовь Петровна. —  Да, им неинтересно.

Он посидела немного с печальным видом и спохватилась

—  Но именно поэтому вы и нужны! Вы им все расскажете —  так, как вы это умеете, и всему научите!

—  Я не могу! —  и дядя Тема схватился за голову.

Всю свою жизнь он выкручивался. Проявлял дьявольскую изобретательность. Выкручивался, выворачивался, держал оборону —  и все только для того, чтобы спокойно работать у себя дома, а ни в каком не в офисе и уж тем более не в школе. Еще чего!

Дядя Тема не любил тратить время. Ему лучше всего работалось одному. И вообще он считал, что всякие собрания и совещания можно отлично вести по почте. Если, конечно, это в самом деле необходимо. И потом, он вообще не любил скопления людей. Любых.

«Помогите!» —  закричал дядя Тема… мысленно.

И тут ему на телефон пришло сообщение: «Скажи ей что у тебя Ипотека!»

Сообщение было от Ани.

[Комментарий: Аня! Перед «что» нужно ставить запятую. А неодушевленные нарицательные существительные в русском языке не пишутся с большой буквы! Дядя Тема]

—  У меня, —  голос дяди Темы звучал, как на похоронах, —  квартира по ипотеке куплена. В новом доме.

—  Как! —  Любовь Петровна даже очки сняла. —  У вас же ремонт!

—  Ремонт для мамы. Квартира для меня, —  упрямо сказал дядя Тема. — Сами понимаете, на нашу… то есть, на вашу зарплату…

Тут Любовь Петровна наклонилась вперед и конфиденциально прошептала:

—  Какие проценты?

Дядя Тема еще никогда в жизни не то, что квартиру, телефона в кредит не брал. Он тоже конфиденциально улыбнулся и сделал страшные глаза.

—  Понимаю… —  еще более конфиденциально прошептала учительница истории. —  Понимаю, голубчик, понимаю. Да, это печально.

Она вздохнула —  и он вздохнул. Она выпрямилась —  и он выпрямился.

—  Ну что же, —  сказала учительница истории. — Больше я вас не задерживаю. Идите, голубчик. Будем думать.

Дядя Тема тяжело встал и побрел к двери. Это «будем думать» пугало его больше всего. Оно говорило, что уйти от учительницы истории так просто не получится.

И правда. Не успел он закрыть за собой дверь, историчка как закричит:

—  Стойте! Я придумала!

Дверь захлопнулась, не успев открыться.

—  Вы можете вести исторический кружок! —  радостно сообщил голос учительницы истории.

Послышался вздох дяди Темы. Потом он сказал:

—  Сколько?

—  Денег? —  уныло спросила историчка.

—  Раз в неделю сколько! —  рявкнул дядя Тема.

И они стали торговаться.

—  Три.

—  Ох!

—  Два.

—  Ы-ы-ы.

—  Один? —  чуть не плача, спросила историчка.

—  Гм, —  ответил ей дядя Тема.

Теперь по понедельникам и по пятницам он учит детей всяким историческим вещам:

делать арбалеты, как в Древнем Риме

цветные бумажные мячики и зонты, как, это умели древние китайцы

солнечные часы, как в Древней Греции,

а также лепить из пластилина древнегреческое чудовище Минотавра,

а из глины —  горшки и даже кирпичи, как замученные жестокой неволей рабы Древнего Египта,

и еще очки, как в Средние Века —  правда, из проволоки,

термометр из стеклянной трубки, как во времена Возрождения,

и, кроме того, сам, лично, сделал одну из первых стиральных машин, почти такую же, как в семнадцатом веке,

и потом еще зубную пасту из мела —  тоже как в семнадцатом веке,

и роликовые коньки, как в восемнадцатом,

и еще изготовлять сальную свечу, как это делалось в девятнадцатом веке, зажигать керосиновый фонарь, чистить раскрошенным кирпичом сгоревшие кастрюли, выплавлять леденцы из жженого сахара и варить лакричный сироп, вырезать марионетки из картона и другим полезным вещам.

 

Дядя Тема изобретает порох

Из кабинета номер тридцать шесть, что на втором этаже, за библиотекой направо, непрерывно валил дым, раздавался стук и скрежет, пахло сначала конфетами, потом сгоревшими конфетами, лилась вода и шипели бенгальские огни.

—  Главное, чтобы он не показал детям, как надо изобретать порох, —  глубокомысленно заметила директор.

Но дядя Тема все-таки изобрел порох. Вместе с учениками 4Б.

—  Дорогие дети, —  сказал он, — сегодня вечером после уроков мы будем делать порох. Порох мы будем делать из пиццы. Поэтому все пиццы, которые вы будете покупать в столовой, вы режете пополам, половинки складываете в большую коробку и передаете мне.

И все стали есть по полпиццы. А остальные полпиццы…

—  Не понимаю, —  сказала Аня. Они с дядей Темой как раз шли домой после занятий. —  Как это ты собрался делать из пицц порох?

—  Ну, какой порох? —  отмахнулся дядя Тема. —  К чему портить прекрасную идею каким-то порохом?

—  Как? Ты что… ты… дядя Тема?

Дядя Тема поправил подмышкой коробку с половинами пицц.

—  Анна, —  строго произнес он, —  ты большая девочка. Почти что взрослый человек. Ну, как, как, КАК, спрашиваю я, можно сделать ПОРОХ из ПИЦЦЫ? Это же глупость.

—  Но ведь это жульничество!

Дядя Тема подумал и говорит:

—  Ну, жульничество.

—  Зачем же ты это сделал? Ты что, голодаешь, что ли?

Дядя Тема опять поправил подмышкой коробку.

—  Конечно, можно их разогреть в микроволновке… —  пробормотал он. — Ты бы лучше подумала, как сделать ужин из ужасных, холодных, вымазанных в томатном соусе, потерявших всякую свежесть пицц! Ведь они же пропадут!

—  Но зачем! —  простонала Аня. —  Зачем ты это устроил?

—  Не приставай ко мне! —  загремел дядя Тема. — Зачем-зачем. Откуда я знаю!

И они пошли дальше. Молча.

Идут, идут —  и тут Аня начинает хихикать. Дядя Тема посмотрел на нее, но ничего не сказал. Опять идут. Идут, идут. Тут начал хрюкать в кулак дядя Тема. Но быстро сделал обычное лицо и опять ничего не сказал. Идут, в общем, и идут.

И тут как начнут хохотать!

—  Порох из пиццы! —  говорит Аня.

—  Ага!

—  Если кто-нибудь узнает!

—  Ага!

—  Так ты специально, что ли? —  Аня перестала смеяться и чуть не заплакала.

Дядя Тема остановился, посмотрел на нее и говорит:

—  Да нет же!

—  Ну, а как же?

—  Да вот, само как-то получилось, — и дядя Тема поскреб в затылке. —  Я только подумал: вот будет номер, если сказать: «А теперь, дети, мы будем делать порох из пиццы» —  и вдруг оно само сказалось.

—  А делать теперь что?

—  Что-что. Что-что, —  пробормотал дядя Тема. —  Откуда я знаю.

Он так расстроился, что пошел вперед гораздо быстрее, чем это было нужно. Аня его догнала и говорит:

—  А если ничего не делать?

—  Не получится.

—  А если сказать, что ты пошутил просто?

—  Обидятся.

Аня опять догнала дядю Тему, подергала за рукав и говорит:

—  А если сказать, что это экзамен такой? На внимательность. А?

Тут дядя Тема как затормозит. Как какая-то тетенька-прохожая на него налетит! А другая тетенька на ту тетеньку, а на ту —  дяденька, а за дяденькой — старичок со старушкой, и за ними еще две тетки с колясками.

— Что вы тут дергаетесь, мужчина! Смотреть надо!  — кричат.

Пришлось бежать.

 

Дядя Тема выкручивается

В пятницу дядя Тема говорит:

—  Дорогие дети. Пороха из пиццы не будет. Потому что из пиццы нельзя сделать порох.

Четвертый Б как стоял, так и сел. Весь.

—  Ничего себе! —  говорят.

И давай ругаться. Кричат, руками машут, один другого перекрикивает и такой гвалт стоит, что хоть спасайся бегством. А дядя Тема туда-сюда по кабинету прошелся и говорит:

—  Я пошутил. Это во-первых. Пицца —  продукт неполезный. Это во-вторых. Я вполовину снизил вред от неполезный еды. Прошу оценить мою гуманоидность. Ну, и в-третьих. Это была такая контрольная. Прошу оценить…

И давай на доске писать:

Внимательность

Самостоятельность мышления

Здравый смысл.

—  И вообще, —  говорит.— Чем вы думали? Хотел бы я это знать.

А эти все равно кричат: «Нечестно!»

—  Нечестно, —  согласился дядя Тема. —  Но зато как эффективно!

—  Но, —  подала голос одна девочка, —  как же? Ведь вы много делаете всяких штук, которые нам и в голову не могли прийти!

Дядя Тема даже возмутился.

—  Но ведь спросить-то! Спросить можно было! Как, мол, да как это делается. Что для этого нужно. Почему из пиццы, а не из пирожков с рисом! А?

Пришлось всем согласиться: спросить можно было, но никто почему-то не спросил.

Дядя Тема уже сам поверил, что затеял все это безобразие нарочно, но тут пришла Безопасная Комиссия и говорит:

—  Тут на вас жалоба поступила. Вот она. Родители пятнадцати детей обеспокоены тем, что вы обещали их научить делать порох.

Четвертый Б как весь закричит:

—  Он пошутил! Он же пошутил!

—  Здесь вам не шуточки, —  заявила Безопасная Комиссия. —  Здесь вам школа. Дома шутить будете.

И исторический кружок быстренько закрыли.

А дядя Тема домой пошел.

Он от горя собранные половинки пицц тертым сыром посыпал, в микроволновку сунул, разогрел и съел.

Все.

 

Часть 3. Маленький дядя Тема

 

Преступление на Львином Каскаде

 

Когда дядя Тема был маленький, он жил на Васильевском острове. А по выходным ездил со своими папой и мамой в Петергоф. Ездили они на «Метеоре» —  это такая водяная ракета на воздушной подушке. Он ходил прямо от Академии художеств к пристани лейтенанта Шмидта. За рубль двадцать вместе со входом в парк маленький дядя Тема, его мама и папа садились на «Метеор», «Метеор» отправлялся, проходил под мостами, опускался, потом снова поднимался со страшным ревом и в пене брызг летел в Петергоф. В Петергофе они гуляли по морю, смотрели фонтаны, обедали в ресторане, а потом отправлялись домой, на Васильевский.  

И вот как-то они примчались на «Метеоре», гуляют по Нижнему Парку и набредают на развалины фонтана Львиный Каскад. Этот фонтан в войну взорвали, и теперь его реставрировали по частям. Выглядел он тогда так: две угловые колонны, а между ними —  куча кусков мрамора. Маленький дядя Тема не знал, что на каждом куске нарисован порядковый номер — чтобы не перепутать. Он взял один из этих кусков — и как швырнет изо всей силы! Кусок как разлетится пополам!

Папа маленького дяди Темы как  побагровеет, как позеленеет, как прямо-таки рассвирепеет! Как он дядю Тему схватит, как потащит обратно —  все! День закончен, все ужасно, поведение дяди Темы чудовищно.

Без всякого ресторана и развлечений они садятся на «Метеор»и едут домой.

Маленький дядя Тема был очень недоволен. Он знал, что расколотил национальное достояние. Но дело было не в этом. Когда папа и мама тащили его обратно на «Метеор», папа сказал:

—  Надо же, —  говорит, — какое чудовище! Еще и командует, как ни в чем ни бывало: «Ну-ка, там, расступитесь! Я бросаю!».

А маленький дядя Тема точно помнил, как однажды, когда он случайно попал в кого-то камнем, этот же самый папа сказал:

—  Если ты камнем бросаешь, посмотри, не стоит ли там кто. И крикни —  дескать, разойдись, я камнем брошу, поберегись!

—  Кто мне это говорил третьего дня? —  мрачно спрашивал маленький дядя Тема. —  Чего надо-то?

Но никто ему не ответил. Потому что он мысленно спрашивал. Чтобы хуже не попало.

 

Вундеркинды

 

Папа у дяди Темы был математик. И ему, конечно, хотелось, чтобы и дядя Тема тоже стал математиком, когда вырастет. А у дяди Темы особых способностей к математике не было.

Как-то летом они жили на даче, и там рядом отдыхал один профессор — Судаков. Тоже математик. У него был сын —  лет шести, как маленький дядя Тема. Мальчик этот был вундеркиндом. На олимпиадах первые места брал. И вот однажды два математика со своими семьями гуляли в лесу. Маленький дядя Тема скакал вокруг с диким топотом и орал. А маленький Судаков степенно так шел рядом с родителями. Вдруг он останавливается у какого-то столба и говорит:

—  Тень падает в северо-западном направлении. Это значит, что сейчас пять часов вечера.

Тут папа маленького дяди Темы чуть-чуть передернулся. Было видно, что ему немного завидно и неприятно, что чей-то сын такой умный, а дядя Тема —  такой обалдуй. Но маленький дядя Тема поправил ситуацию. Он свесился с ветки, на которой сидел, и говорит маленькому Судакову:

—  Очень умный, да? Хочешь в глаз?

 

Нос для тети Жени

 

Когда дядя Тема был маленький, у него была тетя Женя. Тетя Жене каталась на лыжах. Она была уверена, что у нее гайморит —  это когда все время насморк. Поэтому тетя Женя всегда тепло укутывалась. Однажды пришли гости и подарили маленькому дяде Теме нос на резинке. Громадный такой пластмассовый нос, в очках и с бровями. Розовый. С двумя дырочками. Тетя Женя его увидела и говорит: —  Ой, Темочка! Ты бы мне не дал этот нос?

А маленький дядя Тема сопит:

—  Зачем?

—  А я его набью изнутри ватой, —  говорит тетя Женя, — и буду в нем на лыжах ездить.

Маленькому дяде Теме стало жалко носа, и он не дал.

А тетя Женя обиделась. И пожаловалась дяде Саше. Дядя Саша, когда узнал, говорит:

—  Ты что наделал, Артемий?

—  А что? — удивился маленький дядя Тема. —  Что я сделал?

—  Ты почему не дал тете Жене нос?

Маленький дядя Тема посопел и говорит:

— Мне жалко.

Дядя Саша за голову схватился и давай по комнате бегать —  туда-сюда. Бегает и кричит:

—  Что ты наделал! Что ты наделал! Только представь: увидеть нашу тетю Женю с этим носом на лыжне в Воейково! Сзади кто-нибудь догоняет и кричит: «Лыжню!» Те-тя-Же-ня-по-во-ра-чивается… А? Ты понимаешь, что натворил?

Тут только маленький дядя Тема понял, что наделал. Случилась беда. Потому что тетя Женя уже уехала.

—  Ладно, дядя Саша, —  говорит он. — Я эту историю запомню и больше никогда так делать не буду.

 

Секрет дяди Темы

 

Однажды дядя Тема пришел к Ане в гости. Сидит, сидит, а Аня в планшет пальцем тычет —  и даже головы не поднимает.

Дядя Тема ей говорит:

—  Клизма ты, Анька, полосатая. Ты почему уроки не делаешь?

—  Чего не делаю! —  обиделась Аня. — Я делаю!

—  А у кого в дневнике написано: «Систематически не выполняет домашние задания»?

Тут Аня все-таки оторвалась от планшета.

—  А, —  говорит, —  да ну его.

—  Погоди, погоди, —  говорит дядя Тема. —  Что значит, да ну?

Аня опять в планшет уткнулась. Только плечами пожимает.

—  Да какая разница?  Толку-то мне от этой школы. Я и так все в Интернете посмотреть могу.

Она зевнула, потянулась, потыкала пальцем в экран планшета и пробормотала:

—  Все равно бабушка говорит, из меня ничего не выйдет.

—  Как-как она говорит?

—  Ой, какой ты! Так и говорит: звезд ты, Анна, с неба не хватаешь, ни к чему не стремишься, ничего не хочешь —  не выйдет из тебя толку.

Дядя Тема аж поперхнулся, бедный. Так они и сидели: Аня в планшет пальцем тыкает, дядя Тема скучает.

—  Ха, —  говорит он немного погодя, —  так бабушка это самое и папе твоему говорила.

Но Аня только отмахнулась: не поверила. Потому про ее папу все говорили, какой он талантливый. Он историк был. Они книжку с дядей Темой вместе писали.

—  Анька, —  говорит дядя Тема, —  а ведь я помню, когда твой папа понял, что он не просто так —  воробей начхал, а сила! Я даже знаю, как это произошло. Это в первом классе было. Твой папа сидел в ванне и намыливал мочалку. Вот он сидел, сидел, мылил, мылил —  не мылится она, дрянь этакая! Он ее и так, и этак — не мылится, и все. Он уже чуть не плакал. Ведь придется на помощь звать! Чуть со стыда не помер. И вдруг внезапное озарение: что, если мочалку намочить? И вот потом он мне говорит: «Темка, сегодня я понял, что могу все!»

—  Все?

—  Да. Все, что хочешь.

—  А ты когда поверил в свои силы?

—  Я?

Дядя Тема задумался.

Посидел немного, в окно посмотрел, а потом рассказал вот что.

 

Давным-давно маленький дядя Тема учился во втором классе. Учился он в основном хорошо. И очень любил ставить оценки. Ужасно ему нравилось, если разрешали поставить самому себе оценку. Но это бывало редко. Тогда его папа предложил отдельный дневник завести, и туда отметки ставить — будто за поведение, как дядя Тема сам себя оценивает. Но маленький дядя Тема хотел, чтобы всё было по-настоящему. И стал в настоящий дневник оценки ставить. И двойку ему случалось самому себе прописать, и единицы у него были, и замечания —  все по справедливости. Но дядя Тема был не дурак. Он ставил оценки в ту часть дневника, которая уже использована. Она-то больше никому не нужна! И вот однажды вызывают дядю Тему к доске. Стоит он у доски, решает пример, и вдруг видит, как учительница, которой он положил на стол свой дневник, его листает. Листает-листает… назад листает! Дядя Тема весь похолодел. Смотрит, учительница листает-листает — раз! — и видит четверку по своему предмету. Сидит. Думает. А он стоит. Чувствует, что сейчас под ним будет лужа. Вот учительница открывает классный журнал… ищет-ищет, смотрит-смотрит… в журнал —  в дневник, в журнал — в дневник. И, наконец, ставит в журнал, между пятерками, его четверку.

—  Вот в этот момент, —  говорит дядя Тема, — в этот момент я понял: я могу все!

—  А подпись? —  спрашивает Аня. —  Подписи там не было, да?

—  Почему это не было? Была. И даже неплохая подпись. От настоящей не отличишь.

Тут Аня выпрямилась и строго так говорит:

—  Дядя Тема! Ты чему детей учишь? Документы, что ли, подделывать?

А дядя Тема ей:

—  Да ведь никогда не знаешь, какие всякие таланты можно в себе обнаружить! Никто не знает, что в тебе там спрятано. Талант у меня оказался. Я вон в Академию Художеств после школы поступил.

—  Тебе хорошо говорить, —  надулась Аня. — А мне как это узнать? Что во мне спрятано?

Думала-думала, планшет отложила.

Как же это узнать?