«Девять желаний Ани». Ольга Лукас

Ольга Лукас

Подходит читателям 11-13 лет.

Аня поселяется в ванной

Аня закрыла дверь на защёлку и написала на запотевшем зеркале «Ванная комната. Частные владения».

Потом стёрла первую букву и подышала на неё. Отныне это «Анная комната».

Жить в ванной сносно: по размерам она как купе в поездах дальнего следования, только потолок повыше. В этом купе-ванной Аня уедет туда, где всем будет до неё дело.

Она прижалась спиной к двери и оглядела свои владения. Газовая колонка (водогрей), ванна, раковина, стиральная машина, над которой приделан навесной шкафчик для белья, узкий шкаф со всякими мыльно-рыльными, как говорит мама, припасами.

В шкафчике можно хранить личные вещи, а в водогрее жарить мясо на открытом огне. Водогрей – незаменимая вещь. В нём она будет разогревать похищенную на кухне еду и жечь секретные бумаги. Если они появятся.

Хотя кто сейчас жжет бумаги, чтобы уничтожить информацию, а не чтобы раскочегарить костёр для шашлыков? Обычный человек нажимает кнопку «удалить сообщение» – и информация исчезает из его жизни.

Спасть Аня будет в ванне. Принесёт сюда матрас, одеяло и подушку. Из раковины получится неплохой письменный стол. Надо только сверху положить какую-нибудь доску. Под ванной можно тоже что-то хранить. И в стиральной машинке.

Розетка от стиральной машинки подходит для телефона и ноутбука. Одежда будет висеть на крючках, там, где сейчас полотенца.

Захочется пить – вода всегда под краном. Пей ледяную, и никто не скажет: «Не смей, простудишься!» Ведь дверь будет закрыта. Надо помыться – вынула из ванны матрас и мойся. Если захочется в туалет… Где-то под ванной стоит ночной горшок. Им в детстве пользовалась Аня, а до неё – Варя.

Нет, горшок лучше купить новый. Надоели обноски старшей сестры.

Так, отложить денег на горшок. Доску на раковину можно найти на помойке. Остаётся решить последний вопрос – где будут мыться и стирать бельё остальные члены семьи? С бельём пусть ходят в химчистку, это совсем не сложно. А мыться – в баню.

Единственное, чем плоха ванная комната – в ней нет окна. Очень печально жить в комнате, пусть и отдельной, если из неё нельзя на улицу выглянуть или хотя бы во двор. А так Аню всё устраивает.

Наконец-то одной можно побыть и не делать покерфейс, словно ничего у тебя не случилось.

Случилось. Но наперёд известно, что сестра скажет «Взрослей», мама вспомнит смешную историю из своей жизни, бабушка пожалеет так, что станет совсем грустно, папа расстроится за дочку, и весь вечер будет лежать на диване, глядя в потолок, а дедушка злорадно протянет «Сама виновата!»

У дедушки сердечная недостаточность. Или – недостаток сердечности. Ему нравится говорить человеку то, что тому меньше всего хотелось бы услышать, и наблюдать за реакцией жертвы. Если у кого-то в семье неприятности, он тут как тут, пирует на чужой боли. И ещё потом говорит: «Это у тебя ерунда, а вот (далее следует очень грустная история) действительно плохо!»

Если же кому-то становится слишком весело, дедушка назидательно говорит: «Ты вот веселишься, а тем временем…» (следует ещё более грустная история).

Аня даже плачет иногда после его рассказов.

Сестра Варя говорит, что поначалу на неё это тоже действовало, а теперь – нет. Теперь она стала благодаря дедушкиному воспитанию бессердечной и спокойно может препарировать (Аня затыкает уши и ни разу не дослушала, кого препарирует её бессердечная сестра).

Дедушка родился в этой квартире, в комнате, где сейчас живут они с бабушкой. Тогда квартира была коммунальной, и в ней помещалось три семьи. По комнате на семью, а кухня, туалет и ванная были общими. И коридор тоже. И, конечно, кладовки. Когда дедушка пошел работать, они с родителями сумели купить у соседей вторую комнату. Ту, в которой сейчас живут Аня и Варя. Сначала в этой комнате жил дедушка, а потом привёл туда свою жену, бабушку. Там родился папа. Папа с мамой, когда поженились, сняли квартиру и уехали жить отдельно. Но когда у них родилась Варя, они узнали, что с детьми бывает множество хлопот. И тогда взяли кредит и купили оставшуюся комнату – в ней они сейчас и живут. С тех пор вся квартира – и три комнаты, и кухня, и ванная, и туалет, и длинный извилистый коридор, и кладовки, и ниши в стенах – всё это стало собственностью одной семьи – Аниной.

Родители, как переехали, сразу же захотели сделать большой ремонт во всей квартире, но дедушка не позволил. Он сказал: «Не дам сравнять с землёй историю!» Поэтому история в квартире встречается буквально на каждом шагу.

На полу на кухне – очень старая плитка. Называется метлахская. Простой узор выложен из больших восьмиугольников цвета слоновой кости (Аня не препарировала слонов и не знает, какого цвета у них кости, но так говорят взрослые) и тёмно-серых маленьких ромбов.

Плитка – ровесница самого дома. Кухня всегда была общей, ремонт в ней не делали и уже, наверное, не сделают никогда. Входная дверь в квартиру расположена на кухне. Раньше это был чёрный ход, служанки тащили по крутой лестнице корзины с едой, истопники – вязанки дров. А лифта не было. Теперь есть лифт, но нет парадного входа (и непонятно, где он вообще был).

Когда родители подступились с ремонтом, дедушка сначала сказал – делайте, что хотите, но метлах извольте сохранить. Потом сказал, что сохранить ещё надо деревянные двери, выкрашенные белой масляной краской. И деревянные окна с медными ручками. И лепнину на потолке. Лепнина, окна и двери держатся пока молодцом, потому что папа незаметно их подправляет. А вот метлахская плитка повредилась: сколько людей ходило и ходит через кухню, сколько крышек от кастрюль упало на пол за эти годы, сколько вязанок дров было брошено в углу, сколько холодильников, шкафов и диванов протащено сперва с лестницы в квартиру, а потом – из квартиры на лестницу, а там и на помойку. Плитка знает про эту квартиру всё. Но никогда не расскажет.

Дедушка не позволяет менять даже вдребезги разбитые плитки, чинит их сам: дырки заклеивает пластилином, а трещины – скотчем, и сверху красит гуашью, чтобы по цвету не отличалось.

Пластилин прилипает к обуви. Скотч скатывается в маленькие рулончики, когда моют пол. Краска окрашивает швабру. Но дедушка не сдаётся и снова клеит, и снова красит.

И всё-таки кухня выглядит красиво и даже величественно. Возможно, благодаря бабушке и её телевизору. Входишь в квартиру с лестницы – и сразу видишь большую уютную бабушку, которая хлопочет по хозяйству и смотрит ток-шоу или пьёт кофе и читает книгу.

Кухня – бабушкина территория. В их с дедушкой комнате она только ночует. Зато сам дедушка проводит там целые дни.

С тех пор, как папа (очень давно, когда квартира ещё была коммунальной) отдал ему свой самый первый компьютер, дедушка увлёкся играми. Стал геймером, можно сказать. С одинаковым интересом он играет и в самые новые игры, о которых читает на специальных форумах для геймеров и в совсем старые, которые пищат, как игровые автоматы, а рисунки в них состоят из слишком ярких пикселей.

Дедушкина любимая игра – «Цивилизация». Он строит космический корабль, чтобы улететь покорять другие миры.

Перед сном, чтобы успокоиться после завоеваний дня, он раскладывает китайский пасьянс – Маджонг. И никто ему не скажет: «Хватит в экран пялиться и глаза портить!» – прабабушка и прадедушка давно умерли. Они не дождались рождения старшей внучки. И дедушка до сих пор винит папу, что тот не поторопился с ребёнком. А как с ребёнком можно поторопиться? Поспешишь – людей насмешишь.

Бабушка и дедушка переселились в комнату прабабушки и прадедушки, а свою освободили под детскую.

Сначала в детской жила одна Варя. Говорят, она всегда была общительным ребёнком, ложилась вовремя и ела по часам.

До шести лет родители говорили Варе: «Наша любимая единственная девочка». А потом родилась Аня и ей говорили: «Наша девочка». Потом, спохватившись, добавляли: «Мы тебя очень любим!» Но это было не то. Так уверяла Варя.

На все праздники дома или в детском саду Аня надевала новое платье. Какое-нибудь очень красивое, подарок феи-крёстной. С бантиком, кармашком или пуговкой в неожиданном месте. Иногда бантиков и пуговок было несколько. На одно платье бабушка нашила целых пять помпонов.

Платья были красивые, но старые, Варины. Бантики и прочие украшения маскировали жирные пятна. Старшая сестра была очень неаккуратным и прожорливым ребёнком, и на всех праздничных платьях оставляла следы грязных пальцев. Но бабушка нашла оригинальный выход. Гостям очень нравились Анины наряды, и никто ни о чём не догадывался. Но она-то знала. Варя рассказала.

И даже песня, которую Аня с бабушкой распевали хором, была поношенной. И бабушка точно так же выводила её дуэтом со старшей внучкой, когда та проявляла ещё интерес к детским развлечениям, типа хорового пения.

Во всём Варя становится первой и во всём ей улыбается удача: она папина любимая дочка, а папа много времени проводит дома, и всегда может с ней поговорить или даже выйти погулять.

Аня – мамина девочка, и ей приходится ждать вечера, чтобы урвать хоть десять минут наедине. Ведь как только мама возвращается с работы, все сразу её окружают, всем от неё что-то надо, как будто не могут подождать, не видят, что у Ани – действительно важный разговор!

Мама, конечно, находит время, чтобы поговорить с младшей дочкой. Но никогда не было так, чтобы они были вместе, вдвоём, целый день. Мамы всегда не хватает!

Мама работает в рекламном агентстве. Там хорошая команда, её друзья. В том же здании фитнесс-центр, который оплачивает агентство. Мама часто задерживается на работе на совещаниях или в фитнесс-центре, где она отдыхает. Как приходит – обязательно рассказывает что-то интересное, у них каждый день на работе много всего происходит. Иногда кажется, что мама на ходу придумывает капризных заказчиков или глупые ошибки молодых менеджеров.

Папа – учитель рисования и лепки в Аничковом дворце. Ещё он даёт частные уроки надменному юноше с бородой. Юноша зарабатывает кучу денег какими-то интернет-консультациями, о чём постоянно говорит, а рисует чтобы «раскрыть свой творческий потенциал». К папе он относится свысока, но всегда исправно и хорошо платит. И обязательно приносит к чаю что-то, что «мы не можем себе позволить, мы же не богачи» (как говорит бабушка). Папа с мамой чувствуют упрёк в этих её словах: ведь они действительно не богачи, хоть и работают много и честно. А бабушка лучше купит со скидкой десять подсохших слоек, чем одно восхитительное безе.

Дедушка хочет, чтобы папа бросил преподавание, и либо набрал побольше бородатых учеников, либо пошел работать к маме в агентство, там всегда нужны художники. Но папа не может так, у него призвание и служение. Он говорит: «Каждый год я замечаю хотя бы одну пару горящих глаз. И вижу, как огонь в глазах разгорается, когда я веду урок. Я даю смысл. Даже если только один человек в год получит от меня смысл, это уже большое подспорье для вселенной!»

Вообще папа хороший человек и делает хорошее дело. Он не виноват, что не зарабатывает столько, сколько хотелось бы дедушке.

Дома папа занимается всякими сложными вещами, которые другим не под силу. Натирает мастикой дубовый паркет в комнатах, от чего пол выглядит как в музее, по нему страшно ходить в чём-то, кроме мягких тапок. Моет окна. Стирает пыль там, где её не видно, но бабушка знает, что она есть. Развешивает выстиранное бельё на тонких верёвках в коридоре, под самым потолком. Свет туда не проникает, чтобы верёвки были не очень заметны, когда на них ничего не висит. Поэтому папа лазает к ним по стремянке, с тазиком свежевыстиранного белья и фонарём.

А ещё папа конструирует и клеит бумажные замки. Находит в интернете фото настоящего замка, раскраивает лист на детали, потом склеивает и красит. Получается очень похоже, иногда даже лучше. Можно поставить внутрь человечков из лего, как будто они там живут.

В комнате родителей, под потолком, по всему периметру прибита полка для замков. Варя с ними играла, а Аня играет до сих пор. Чтобы заработать на курсы плетения косичек, Варя продала на Авито замок Альгамбра, Виндзорский замок и Петровский путевой дворец. Это секрет. Для взрослых её якобы бесплатно научила какая-то подружка, ха-ха-ха, как будто такое возможно!

Вообще папа очень щедрый и дарит свои замки всем желающим, а сам постоянно делает новые. Он утверждает, что ему нравится сам процесс. Бабушка говорит, что лучше бы он сделал в квартире нормальный ремонт, и не слушал деда, который всё равно ничего не заметит, потому что живёт в компьютере и хочет улететь на Луну.

 

Что можно найти в старой квартире, когда ищешь клад

Когда Ане исполнилось два года, родители поставили в детской двухэтажную кровать. Аня спала на первом этаже, а рядом на полу, в кроватках и коробках, спали её игрушки. Варя забиралась наверх, куда маленьким вход был запрещён. Там на полке хранились всякие её секреты и сокровища.

Остальная комната была общей. Как хорошо было тогда! Безоблачно, как говорит бабушка. Варя придумывает игры. Варя читает на ночь. Варя отдаёт свои старые игрушки и терпит Анины шалости. С Варей можно поговорить о том, чего родителям знать не надо.

Но всё сломалось, когда Варя пошла в выпускной класс.

Чтобы старшая сестра спокойно готовилась к экзаменам и поступлению, за лето детскую перегородили пополам шкафами и книжными полками, которые прежде стояли вдоль стен. В каждой половине комнаты осталось по окну и по два рожка люстры. Вдобавок Аня и Варя получили по одинаковому торшеру, чтобы включать свет по своему усмотрению.

Двухэтажная кровать осталась на половине Вари, Ане купили новую, одноэтажную. Зато Ане достался весь шкаф с игрушками и ещё целый стеллаж для книг и разных штуковин.

Когда комната была общей, по ней были равномерно распределены Анины вещи. Не разбросаны, а именно разложены в понятном и логичном порядке. Только Варе порядок логичным не казался. Она бы половину вещей выкинула, а другую – перемыла и убрала. Не жалея воспоминаний, Варя освобождала свою жизнь для нового и прекрасного, как она говорила.

Когда комнату поделили, на Вариной половине воцарилась медицинская чистота, а на Аниной разместились все те вещи, которые раньше лежали везде.

На Аниной половине царил уют. Там и сям – воспоминания о детстве, которое собралось уходить, но потом задержалось на пороге.

– Наведи порядок в своей жизни, в своей комнате и в своей голове! – наставляла Варя, заглядывая сюда.

– Добавь в свою комнату жизни – и живи! – отвечала Аня.

Вход на свою половину Варя завесила плотным куском ткани – раньше это было покрывало на кровати прабабушки и прадедушки. Аня ничего занавешивать не стала. Она всё ждёт, что сестра зайдёт поиграть в настролки.

Но у Вари теперь другие игры. Сначала она училась, чтобы поступить. Теперь учится, потому что поступила. И постоянно приводит в гости новых и старых друзей.

Аня слышит каждое слово на половине сестры, но та словно не понимает, что это мешает жить. «Уйди к себе и слушай музыку в наушниках!» – говорит Варя.

Как будто не ясно, что и через наушники всё слышно. Если убавить звук и как следует прислушаться.

А ведь ещё недавно всё было так хорошо! Рядом – заботливая сестра. В подъезде напротив – лучшая подруга и одноклассница Полина. Чтобы помахать ей рукой, просто так, надо было подойти к кухонному окну – а она подходила к окну своей комнаты.

Теперь Аня видит Полину в окне только случайно.

В начале этого года родители потребовали, чтобы Полина бросила конный спорт и занялась нормальным делом, то есть, пошла на эстрадный вокал. Это перспективно. Там не навоз лопатой месишь, а знакомишься с нужными людьми.

Перспективный вокал очень изменил Полину. У неё прямо сразу выключились старые интересы – теперь это всё «детский сад» – и возникли новые. Появился ли при этом божественный голос и идеальный слух – неизвестно. Полина для Ани не пела и записей не присылала. Зато присылала ссылки на статьи о том, что надо всё бросить и следовать за мечтой или выйти из зоны комфорта и стать лучшей версией себя, добавляя многозначительное: «Прочитай, и ты поймёшь…»

Сама Полина, наверное, понимала в этих статьях не всё. Поэтому студийные подруги, следуя за мечтой и становясь лучшими версиями себя, не всегда брали её с собой. Полина теперь каждые выходные ждала – позовут или нет? Если не позовут – в качестве запасного варианта всегда есть Аня.

Полина ждала. И Аня ждала.

В школе Полина с Аней ещё общается – скорее для вида, для других, будто ничего не изменилось и они дружат. Потому что если ты ни с кем не дружишь, ты в двух шагах от того, чтобы тебя перестали замечать. Раз – ты один сидишь за своей партой. Два – тебя начинают обходить стороной. Три – ты приходишь в класс, а вокруг пустыня, и где-то вдалеке маячит мираж – учитель и остальные одноклассники. Тебя для них больше нет.

Раньше бы такая «дружба напоказ» не прокатила. Раньше, чтобы тебя уважали в классе, нужно было на вопрос «Кто твоя лучшая подруга?» быстро ответить «Полина!», и чтобы Полина тут же, опережая тебя, выкрикнула: «Аня!»

Теперь никого не волнует, кто твоя подруга, главное, что на перемене ты не одна и с кем-то тусуешься, пусть даже третьим-лишним.

Важно – в кого ты влюблена.

Хорошо, если есть какой-нибудь парень, который тебя комментирует и лайкает. Это может быть кто угодно, лишь бы тебя не поймали на обмане.

Таня из их класса завела аккаунты своим младшим братьям – «на вырост», лайкала себя от их имени, и комментировала. Но один раз забыла перелогиниться, девчонки сделали скрин и всё открылось.

Если никакого парня поблизости нет, можно сказать, что ты влюблена в видеоблогера.

Аню это очень выручает. Она говорит всем, что влюблена в книжного блогера и читает все книги, которые он рекомендовал. На самом деле она влюблена в книги, а с блогером у них просто общие вкусы.

У Полины тоже никого нет, поэтому она говорит, что влюблена в голос сэйю Дзюнъити Сувабэ. Сегодня Полина и Аня собирались (в стопятьсотый раз) смотреть анимэ, которое он озвучивает. Но потом про Полину вспомнили эстрадные звёзды: Аня видела утром в окно, как подруга в яркой лёгкой куртке, без головного убора («опять без головы» – как говорит бабушка) бежала через двор. Аня написала ей в воцап – «Какие планы?» Потом отвлеклась. Потом увидела надпись «Данное сообщение удалено» – значит, Полина что-то ответила, а потом стёрла. «Тебя ждать?» – написала Аня. Ответа не получила. До сих пор.

Когда про тебя забыла лучшая подруга, которая лучшая только для тебя, а ты для неё давно уже запасной вариант, хочется немного (недели три) полежать на кровати с книжкой.

Книжку держишь в руках, вроде как читаешь, а на самом деле просто листаешь страницы, и если тебя спросят: «Что читаешь?», то первая твоя реакция будет: «Что чего?»

Лежать хочется в тишине. Или чтобы где-то далеко-далеко у соседей, в окне напротив, играла печальная флейта. Свирель. А лучше всего – лютня. Ничего подобного у соседей не играет, но иногда на пятом этаже кто-то мучает пианино.

Книжка выпала у Ани из рук, врезала ей под дых (не больно). Пианино молчало, но голоса у сестры за шкафом, не замолкавшие ни на минуту, стали ещё назойливее и громче.

«Клад! Князей! Шаховских!» – как дурное эхо из вчерашнего дня. Все его обсудили и забыли, а Варины тормоза ещё переваривают.

Дело было так. Одна старушка меланхолично перекладывала у себя в квартире стены, кирпичик за кирпичиком, и обнаружила нишу. А в нише той – сокровища несметные.

На самом деле, говорили специалисты, это клад не князей Шаховских, а купца Иванова, который купил у Шаховских дом и владел им до 1918 года. Но даже вряд ли клад запрятал сам Иванов, хоть он был и ювелир. Судя по всему, сокровища кто-то другой замуровал, может быть пограбил Иванова и припрятал.

Но какая разница, чей клад, главное – найти его – рассуждали у сестры за шкафом. Клады в нашем городе существуют, особенно в таких старых домах, в квартирах, не знавших капитального ремонта. Варя выяснила: раз на потолке во всех комнатах сохранилась лепнина (такой красивый выпуклый узор в виде цветов и листьев), то капремонта не было. Так на форумах пишут.

Сестра и её компания начали делить ненайденный клад. Как они все бросят подработки. Как займутся наукой. Как совершат свои медицинские открытия и спасут человечество.

Нормальные первокурсники мечтают в таких случаях об отдыхе и курорте. Или о собственном отдельном жилье (вот это было бы кстати! кому-то давно пора съехать от родителей и оставить комнату сестре, чтобы она могла страдать в тишине без помех).

Но медики-энтузиасты, к числу которых принадлежит сестра Варя, распланировали свою жизнь на годы вперёд. Они будут учиться и работать, учиться и совершать открытия, совершать открытия и преодолевать непонимание и скепсис толпы. Общество будет смеяться над ними, им будет вечно не хватать денег на самое главное, но они не сдадутся. И тут такой шанс – найти клад и обеспечить себе нормальную жизнь, не отступаясь от великой цели!

Варина великая цель – обеспечить человечество зубами, которые будут сами вырастать на месте выпавших коренных. Сейчас у каждого из нас – два комплекта зубов. Детские, молочные и постоянные, коренные. Варя считает, что у человеческого организма много скрытых резервов. И раз продолжительность жизни увеличилась, то и количество комплектов зубов тоже должно возрасти.

Ведь меняют же зубы слоны – шесть, что ли, раз в жизни, а не два, как мы. А у акул вообще несколько рядов зубов. Они заправлены в челюсть, как шарики в игрушечный пистолет, и стоит выпасть какому-нибудь из передних зубов, как на его место выскакивает новый. Даже у грызунов зубы растут всю жизнь. Человеку есть, чему поучиться у соседей по планете.

Покуда клад не найден и не поделен, будущие звёзды науки подрабатывают, кто где. Большинство – официантами. Один – телефоны продаёт. Варя плетёт афрокосы в тату-салоне в подворотне дома №12. Но сегодня у них выходной, они пришли с учёбы и отравляют страдающему человеку испорченные весенние каникулы.

Голоса за шкафом стихли, и Аня смогла пострадать ещё немного в тишине, глядя в бесчувственный потолок, по которому ползла серая трещина.

А потом в коридоре вдруг ка-ак грохнет! Как задребезжит!

Аня очнулась, выскочила из комнаты и чуть не врезалась в пустой книжный стеллаж. Книги из него были вынуты и разложены неровными стопками вдоль всего коридора. Варины друзья толпились возле ниши, в которой раньше стоял стеллаж. За стеллажом обнаружилась кирпичная стена, и юные медики, вооруженные кто молотком, кто дрелью, кто каменным топором (или чем-то похожим) рассуждали, как бы эту стену сломать.

Аня заметила на верхушке одной из книжных стопок «Мы все из Бюллербю», прихватила с собой, зашла на кухню, покидала в пакет из супермаркета сухих хлебцев, соков и шоколадок и ушла жить в ванную. И живёт здесь уже около часа, а может и дольше. Даже спина затекла от сидения на краю ванны.

Но прерывать чтение не хотелось, хоть книга была читана-перечитана в младших классах. Особенно Ане нравилось самое начало: там, где маленькой Лисе подарили на день рождения комнату. Девочке исполнилось сем лет – и она получила самый лучший в мире подарок, которого даже и не ждала. До семи лет жила с братьями, а теперь – свобода.

Ане давно не семь, пора перестать верить в сказки и повзрослеть, как советует Варя, но она до сих пор ждёт, что и ей подарят комнату. Например, бабушка и дедушка возьмут и переедут в отдельную квартиру. И их комната достанется Ане. Но бабушка и дедушка никуда переезжать не собираются. Даже летом на дачу.

Свет в ванне потух. «Надо принести сюда фонарик и настольную лампу» – подумала Аня.

Свет загорелся снова. Дверь дёрнули, потом в неё постучали.

– Кто там? – спросила снаружи Варя. Хотя это Аня, которая внутри, должна так спрашивать.

– Теперь я тут живу! – ответила она.

– Эгоизм восьмидесятого уровня. Накинь простыню на стол, залезай под него и живи! – сказала сестра – А мне пол помыть надо.

– Воду возьми на кухне, – пискнула Аня, – А здесь – частная территория.

– Слышь, подруга, мы тут стену разобрали. Разберём и дверь, – гаркнул кто-то из новых приятелей сестры.

Пришлось подчиниться грубой силе и выйти. Припасы Аня спрятала в ящик с мыльно-рыльным – ещё пригодится, когда она по-настоящему здесь поселится.

Варя и её банда действительно разобрали стену: по всему коридору стояли вперемежку стопки книг и кирпичей. Пол был посыпан кирпичной пылью и крошкой. А за стеной, которую лихо снесли будущие светила науки, темнел провал.

Клада там никакого не было, зато обнаружилась комнатушка без окон и дверей, единственный вход в которую долгое время был замурован.

Катя, лучшая подруга Вари, простукивала стены и прослушивала их стетоскопом, потому что такое помещение – идеальное место для тайника с несметными сокровищами. Два новых приятеля сестры ходили вокруг, подсвечивая помещение телефонами: иных источников света в комнате не было.

Явилась Варя с ведром воды, двумя швабрами, упаковкой тряпок, совком и метёлкой.

Вполголоса она раздавала указания: нужно было навести порядок до того, как бабушка вернётся из магазина, а родители – с работы.

Из комнаты дедушки и бабушки раздавалась равномерная стрельба: дедушка пропустил уничтожение исторической стены, потому что штурмовал лабиринты с монстрами. С тех пор, как он установил новые колонки, звуки из окружающего мира перестали его тревожить.

Вооружившись фонарём, Аня вошла в новооткрытую каморку, как в пещеру. Варина бригада полотёров ещё не добралась сюда, и кругом было пыльно. Пыльные стены, выкрашенные больничной зелёной краской. Пыльный потолок без лепнины: белый океан с жёлтыми материками протечек. Пыльная метлахская плитка на полу. Только тут она в хорошем состоянии: видно, что дрова на неё не швыряли и холодильники по ней не катали.

Каморка была квадратная, размером с две ванных комнаты. Если провести сюда свет, вымыть пол и стены, подновить потолок, поставить кровать, стол и шкаф, то получится комната. Опять без окна, как ванная, но сюда точно никто не станет ломиться в самый неподходящий момент.

Вход можно завесить хотя бы простынёй. И снаружи повесить табличку «Без разрешения не входить – убьёт!».

Тут в каморку без разрешения ввалилась вся Варина команда: кто с ведром, кто со шваброй, кто с совком, полным битого кирпича.

Варя прижала палец к губам. Все замерли, Аня от неожиданности – тоже.

Через коридор прошаркал на кухню дедушка. Щёлкнул на кухне электрический чайник. Дедушка с чашкой, распространявшей запах свежезаваренного чая с бергамотом, двинулся в обратный путь.

Прошел мимо каморки. Кладоискатели перевели дух. Вошел в свою комнату. Варя подняла вверх два больших пальца и подмигнула. Сейчас он вернётся к игре и можно будет продолжить уборку.

– Так, я не понял? – на пороге стоял дедушка, уже без чашки.

Одно дело – когда ты в виртуальном мире бегаешь по подземелью и пробиваешь стены. Другое – когда кто-то, не посоветовавшись с тобой, хозяином, разобрал настоящую, не цифровую стену в твоём собственном доме!

Аня покинула поле битвы, закрыла дверь в детскую, заткнула уши наушниками без музыки и погрузилась в чтение.

– Эй, девочка, ты ужинать будешь? – выдернул её в реальность голос сестры. Варя стояла на Аниной половине комнаты, – Я постучала. Ты когда читаешь – ничего вокруг не слышишь и не видишь!

– А вот и хорошо. Потому что я ничего слышать и видеть не хочу!

Варя развернулась, чтобы уходить и споткнулась о ящик с настолками.

– Это что за… археологическая древность? – взревела она, – И вообще, что мы видим, когда заходим к Анечке в логово? Колготки на полу. Грязные, судя по всему. По левую руку расположен стул, увешанный одеждой. Он был основан десять лет назад, и с тех пор его никто не разбирал. Учёным предстоит выяснить, что находится в его недрах. Возможно – подзарядка, которую всё разумное человечество ищет с прошлого августа.

– Уж разумнее искать подзарядку, которая была, чем клад! – злорадно сказала Аня вслед сестре.

Пол в коридоре был тщательно вымыт, кирпичи и все Варины друзья – выметены за пределы квартиры. Полку с книгами временно затащили в комнату родителей.

Папа балансировал на стремянке под потолком: искал на верхних полках затерявшийся кадастровый план квартиры. Дедушка резонно заметил что прежде, чем восстанавливать разрушенную стену, стоит проверить, не принадлежит ли этот закуток нам?

Вполне могли упустить одну кладовку, ведь их в квартире столько! Кладовка угловая. Кладовка такая узкая, что в ней помещаются только сушилка для белья и гладильная доска. Кладовка с полками для варенья и домашних засолок. Кладовка «грязная» – в ней, поставленный на дыбы, хранится Варин велосипед. И каждая кладовка, словно настоящая комната, отделена от всего мира старой дверью, крашеной белой масляной краской.

Ах, да, ещё есть потайная кладовка: вместо двери вход в неё закрывает длинный узкий ковёр, от потолка до пола, как будто для красоты повешенный. Отогнёшь ковёр, заглянешь внутрь – а в кладовке стоят свёрнутые в рулоны гигантские старые ковры, пересыпанные средством от моли.

Туалет и ванная тоже кажутся кладовками. И двери, двери, двери. Все одинаковые, не сразу поймёшь, откуда ты вышел и куда идёшь. Все кладовки заполнены вещами. «Можно я буду жить в кладовке?» – как-то раз спросила Аня. «А куда мы денем три утюга, разобранный обеденный стол, шлифовальную машину и старые кастрюли?» – возмутилась бабушка. «Может быть, на помойку?» – робко предложила Аня. «Или раздадим! Я знаю такие организации!» – добавила Варя. «Прораздаётесь! Вот когда я уйду туда…» – бабушка ткнула указательным пальцем в пол. Под полом ругались жильцы квартиры №29.

«Когда она уйдёт туда, в квартиру №29, там ругаться перестанут. У них будет всё хорошо. Но как же мы?» – подумала Аня. И в кладовку больше не просилась.

Теперь, после неудачного переселения в ванную, эта мысль снова вернулась к ней.

Надо только, чтобы кто-то из взрослых её одобрил. Лучше всего – мама.

Но мама, как только ей рассказали о находке, сразу решила её судьбу: «Устроим гардеробную и гладильную!»

Папа сдался, спрыгнул со стремянки и сказал, что на днях сходит за копией кадастрового плана. Варю лишили права голоса до тех пор, пока судьба найденного помещения не прояснится.

Дедушка с бабушкой, никому ничего не говоря, перетащили в новообретённую кладовку полированный столик на шатких ножках и доисторическую раскладушку. И то, и другое давно стоило вынести на помойку, но зачем, если теперь в квартире есть место, которое ещё никто не захламил!

Аня протянула в каморку электрический шнур с тремя розетками, подключила его к электричеству в коридоре. Принесла свой торшер, зажгла свет. Но никто этого не заметил.

Она разложила раскладушку, перенесла на неё свою постель. Снова ноль внимания.

Она положила на шаткий столик рюкзак, телефон и несколько книг из тех, которые давно собиралась прочитать. Поставила на стол электронные часы, подключила к электричеству, настроила. Третья розетка – для подзарядки телефона или ноутбука.

Аня села на раскладушку, огляделась. Зелёные стены такие неуютные. Их надо оживить!

Из ящика с детскими игрушками она достала цветные мелки и нарисовала на стенах – стол с компьютером, с монитором размером с хороший плазменный телевизор, книжную полку, манекен, гирлянду из лампочек, туалетный столик с овальным зеркалом и флаконами духов, ещё одну книжную полку. Задумалась, что бы нарисовать на стене слева. Потом начертила прямоугольник. И внутри его, как в раме, написала крупными буквами «Окно будет здесь».

Когда жилище было готово, Аня позвала родных на новоселье.

– А как же гладильная… – растерялась мама.

– Одна стены ломает, другая на них рисует! – проворчал дедушка.

– Пол холодный, достать тебе домашние валеночки? – заволновалась бабушка.

– Пока у нас нет кадастрового плана, мы не имеем права… – потонул в общем хоре голос здравого смысла, которым сегодня работал папа.

– Так пока неизвестно ничего, можно я тут поживу? Хоть ночь переночую! – взмолилась Аня.

И общим решением семейного совета ей было даровано право провести ночь в кладовке.

 

Знакомство с Лаурой

Для того, кто всю жизнь провёл под боком у сестры, своя комната, пусть – без окна, пусть – без отопления и света, пусть с плиткой на полу вместо паркета – это как номер люкс.

Аня засыпала и тут же просыпалась, а проснувшись, включала свет, чтобы убедиться: она одна, и всё вокруг устроено так, как хочется ей.

На табло электронных часов высветились четыре ноля – четыре прямоугольника. Как двери лифтов, ведущих в завтрашний день. Между первой и второй парами – две точки-кнопки. На какую нажмёшь? Какой лифт придёт первым и увезёт тебя в завтрашний день?

Какая разница! Завтра Аня проснётся в этой комнате, своей, персональной.

В квартире тишина, окон в комнате нет, и не доносятся уличные шумы.

«Ток-ток-ток» – как будто кто-то стучит по пластмассовой коробке карандашом. «Ток-ток-ток».

Аня открыла глаза. Четыре ноля на часах. И вдруг один ноль вспыхнул ярче других, и словно дверца приоткрылась. А из дверцы в комнату шагнуло существо.

Кукла типа «Блейз» с круглыми няшными глазами.

В золотом платье. Серебряных колготках. Туфельках, усыпанных драгоценными камнями, как черевички императрицы. В очках со стразами. В бриллиантовой диадеме. В бусах из золотых шариков разного размера. На каждом пальчике – колечко с камушком. В ушах – серёжки.

Глазам больно смотреть. Хорошо, что это сон!

Аня легко поднялась с раскладушки. В комнате было светло, сон потому что. Она взяла куколку в руки, чтобы рассмотреть.

– Как сама? – поинтересовалась куколка.

Аня не испугалась – ведь это сон. Но куколку из рук выпустила, а потом сказала:

– Ну ты и вырядилась.

– Богато? – спросила куколка, попрыгала по столу и крутанулась вокруг своей оси.

– Слишком. Называется «Я надела всё лучшее сразу».

– Так это же хорошо! Тебе нравится? Хочешь так же одеваться?

– Нет, – ответила Аня и вернулась на раскладушку. Плюхнулась на неё, задние ножки подкосились и Аня съехала на пол. Ударилась.

– Больно? – с интересом спросила куколка.

– Во сне больно не бывает, – ответила Аня. Но больно ей было.

– Сказать или сама догадаешься? – поинтересовалась куколка и уселась на стопку книжек, ногу на ногу, ручки скрещены на груди.

Аня поднялась с пола, поправила раскладушку. Осторожно села ровно посередине. Только сейчас она заметила, что торшер включён – оттого и светло в комнате.

– Ты домовая? – спросила она у куколки.

– Мышь бывает домовая!

– Хорошо, как тебя называть?

– Один поэт Лаурой звал.

– Петрарка?

– Василий. Жил тут такой, за три человека до тебя. Могла бы его спасти и желание исполнить.

– Тут что, многие жили?

– И жили. И переставали жить, – ответила Лаура, – Нервный народ вы, люди.

– А как тебя родители назвали?

– У планетян не бывает родителей. Мы всегда были.

– Вы – инопланетяне?

– Планетяне. Дети планеты, понятно?

– Ты родилась из недр земли?

– Вот ещё.

– А от кого ты произошла?

– От старших, которые защищают. Они были раньше всех. Когда кто-то из планетян пропадает, его надо заменить, чтоб нас всегда было равное количество. Тогда на время позащищать просят средних. Они защищают, а старшие думают. Обо всём хорошем. Долго думают, не отвлекаются ни на что. Из вот этих хороших мыслей появляется новый планетянчик. Говорят, когда меня выдумывали, кто-то отвлёкся и подумал о себе. Вот я такая и получилась.

Из рассказа золотой куколки выходило, что планетяне – это разумные («Действительно разумные, а не как вы» – примечание Лауры) существа, живущие рядом с людьми.

Они силой мысли умеют менять реальность. «Колдовать?» – переспросила Аня. «Создавать!» – поправила Лаура.

Планетяне могут навыдумывать что угодно – но только для других. Чтобы получить что-то для себя, нужно об этом попросить. А Лаура не хотела просить, не хотела ждать. И однажды попробовала создать для себя. Получилось! Это было здорово! Желай, что хочешь, и никто тебе не нужен.

Но раз тебе никто не нужен, то и ты никому не нужна. У планетян всё логично, они же разумные, не то, что люди.

И Лауру изгнали.

Планетяне могут быть невидимыми, могут выглядеть как пожелают, но только пока бодрствуют. А когда спят – превращаются в какое-нибудь маленькое существо, не больше котёнка. И вот тут Лаура поняла, что осталась без защиты старших. И даже средних.

Она попросилась обратно, и её приняли. Ведь изгоняют не для того, чтобы ты умер, а чтобы понял.

Много лет Лаура старалась, совершенствовала созидательные навыки и делала для других всё, о чём те мечтали.

Но потом не удержалась и снова начала создавать для себя. Ведь она такая ценная! Такая важная! Ей всё нужно было получать сразу, а не ждать, пока очередь подойдёт.

Второй раз Лауру изгонять не стали. Старшие подумали и решили её заточить. Средние создали темницу. По размерам она почти как эта комната, только в высоту чуть больше, а по ширине – уже.

Лаура продемонстрировала это наглядно: вот она бьётся о невидимую стену напротив входа в комнату. А вот – устремляется к полу, проходит сквозь метлахскую плитку, исчезает полностью, потом выныривает, как из воды, и взлетает к потолку.

Теперь она в безопасности и может создавать для себя что угодно. Но за пределы темницы ей не выбраться.

Лаура снова картинно побилась о невидимую стену.

– А пока Варина банда кирпичи ломала, ты под полом пряталась? – спросила Аня.

– Не, я сразу сюда. Просто я невидимая была.

– Подглядывала за мной?

– Да что там, подумаешь. Сколько я людей видела и здесь, и там, внизу. Но ваши соседи снизу, нехорошие тётки и дядьки, взяли и сделали ремонт. Прицепили подвесной потолок – он как раз съел всё моё пространство. Теперь мне на них и не поглядеть. Зато могу на потолке изнутри спать.

– Ты сказала, что могла спасти поэта и исполнить его желание, – вспомнила Аня, – Значит, и моё желание можешь исполнить? Или это только для спасения?

– Вот! – куколка перекувырнулась в воздухе, – Выходим на самое главное. Я могу для тебя исполнить. Всё, что хочешь. Или клад показать. Если ты останешься довольна – то я свободна. Такое вот условие. Соглашайся на клад, говорю тебе. Клады все любят!

– Клады – это по Вариной части. Я лучше желание загадаю.

– Печально такое слышать, – сказала Лаура и приземлилась на Анину подушку. – Знаешь, сколько раз эту комнату замуровывали? Угадаешь почему?

– Ты что-то ужасное делала?

– Я делала, как люди просили. А им не нравилось. А если не нравится – то сиди, Лаура, где сидела.

– Ну а те, соседи снизу? Пока потолок не поставили? Ты же могла крикнуть погромче: «Эй, люди, я вам желание исполню, хотите?»

– Там, девочка моя, всю жизнь ванная была. Тёмная, закопчённая. Я как-то раз крикнула, а они решили, что я – летучая мышь! Да-да, бегали и голосили: «Летучая мышь! Летучая мышь! Через вентиляцию влезла!» Ну, я им показала летучую мышь. С клыками. Такими, окровавленными. И глаза ещё светились.

– Вау! – восхищённо сказала Аня.

– Вот ты понимаешь. А они невежественные. Я потом только невидимкой туда проникала.

Аня засмеялась, представив, как соседи из квартиры №29 ловят летучую мышь с клыками.

– Только это не сейчас было, а лет шестьдесят назад. Или сто, – уточнила Лаура, – Насчёт клада, кстати, дело верное. Подумай. Схема такая: получаешь клад, отдаёшь сестре, избавляешься от сестры.

– Тогда это будет не моё желание, а Варино. А я хочу… – Аня задумалась над формулировкой, и вспомнив статьи, которые присылала ей Полина, уверенно продолжала, – Хочу стать лучшей версией себя! Успешной. И популярной. Например, певицей. Но это не точно.

– Знаешь, сколько раз… – затянула Лаура, но Аня её перебила.

– Ладно, певицей – норм. Мой портрет на обложке журнала! Письма от поклонников. Фотосессии. Я сама буду зарабатывать деньги и тратить их. И не зависеть от твоего клада. Клад ведь возьмёт и на самом интересном месте закончится. А знаменитости платят всегда. И ей всё можно. Начинай колдовать! Мне отвернуться? Или ты не стесняешься?

– Если ты не стесняешься такие идиотские желания загадывать, то мне стесняться нечего, – нагрубила Лаура, – Изменения вступят в силу с твоим пробуждением. Если бы Василий не мучился бессонницей, я бы и его спасла, и сама давно была свободна.

– Тогда я – спать! – сказала Аня и юркнула под одеяло, – Свет погасишь?

– Погашу. Одно уточнение. Твоя жизнь начнёт меняться с завтрашнего утра.

– Ну да. Я поняла уже.

– Я просто предупредила.

Как бы сам собой погас торшер. Лаура плыла по комнате, испуская слабое свечение, пока совсем не исчезла. Аня запоздало подумала, что надо было её сфотографировать на память, но подушка была такой мягкой, а веки такими тяжёлыми, и…

Хочу стать лучшей версией себя

 

Варя всегда ставит будильник на семь часов, даже если ей не надо на учёбу или на работу. Поддерживает режим. Вскакивает и несётся принимать душ, как будто её преследует Мойдодыр с секундомером.

Сегодня Мойдодыр запаздывает: будильник надрывается изо всех сил, звучит какая-то очень знакомая песня, но не та, что обычно, а Варя дрыхнет, и горя ей мало.

Аня накрыла голову подушкой, одеялом покрывалом – не помогло. Села на постели, пошатываясь. Вокруг – темнота. Аня привычно потянулась к выключателю на стене – ещё тому, над их общей с Варей двухэтажной кроватью. И свет неожиданно зажегся!

Аня оказалась там, на своём прежнем месте, на первом ярусе. Будильник в телефоне надрывался рядом, на полочке. Аня выключила его, заметив время – 5:00. ПЯТЬ! УТРА! Варя пошутила, да?

Комнату перегораживала знакомая стена из шкафов и полок. Только обычно Аня видит её с противоположной – своей стороны. А тут что?

Вспомнилась золотая куколка из сна, обещавшая золотые горы.

Аня сползла с кровати. На стене у изголовья висела прибитая обойными гвоздиками обложка журнала с программой телепередач с Аниной фотографией. Надпись поперёк гласила: «Юная петербурженка, покорившая всех своим голосом: “Мой рабочий день начинается в пять утра!”»

Значит, оно сработало. Аня – звезда, и её рабочий день начался.

Телефон пискнул призывно и Аня взяла его в руки. Приложение, которое заставляет Варю каждое утро вскакивать в семь утра, поселилось и на её аппарате. И не просто поселилось, а нахально объявило, что в ближайшие полчаса Аню ждёт «Step-разминка».

Какая разминка, Аня ещё в себя не пришла после раннего подъёма! Она неловко повернула телефон, чехол раскрылся, на пол выпал ученический проездной и настоящая банковская карта! Вот это да! Обычно Аня носит в чехле немного наличных, о собственной карте она и не мечтала.

За шкафом у Вари было тихо, и Аня, чтоб не будить сестру, выбралась в коридор. Включила свет. Книги у стены, след от полки, которую тащили в комнату к родителям, кирпичная крошка. Всё ясно. Варя забрала себе новообретённую комнату без окна, ведь это Аня – звезда и ей полагается всё лучшее.

Она вернулась к себе и заглянула в телефон. После разминки были запланированы завтрак, репетиция причёски, а следом – занятия с О. А.

В мессенджере висело непрочитанное сообщение от Полины. Да не одно!

Она, Полина, спрашивала, не найдётся ли у Ани свободная минутка. Не хочет ли она поговорить? Не подойдёт ли к окну? Не нужно ли ей что-нибудь купить в магазине, Полина может сбегать и принести.

Да неужели?! А как же королевы эстрадного вокала?

Вспомнив обложку журнала, Аня сообразила, что королева вокала сейчас – она сама. А студия, в которую ходит Полина – это так, начальная ступень подготовки в королевские пажи.

В коридоре послышались шаги – основательные, тяжелые, медленные. Бабушкины.

Так рано встала, но зачем? А, понятно. Для того, чтобы королева вокала съела свой завтрак, кто-то должен его приготовить.

Аня выбралась на кухню вслед за бабушкой, соврав, что проснулась раньше будильника и уже закончила разминку. На микроволновке стопочкой лежали вырезки из газет, которые бабушка подготовила для отправки в семейный архив. Перебирая вырезки, Аня узнала, что вышла в полуфинал конкурса детских талантов «Жар-птица». Что каждое её выступление – это прекрасно продуманный номер, что она и поёт, и танцует и декламирует. Но главное – это, конечно, её голос. Как и было сказано, он всех покорил.

Завтрак, поданный строго по расписанию, не стоил того, чтобы бабушка вставала в такую рань. Перепелиные яйца со шпинатом и проростками сои без соли и каких-либо специй – не то, чем положено баловать звезду. Стакан свежевыжатого апельсинового сока несколько утешил Аню, но из-за стола она встала голодной.

А дальше по плану была «репетиция причёски». К счастью, причёской тоже занялась бабушка.

Усадила Аню у окна, рядом с кроватью, с видом на лифт в стеклянной муфте. В окне напротив мигали огоньки гирлянды, которая осталась у соседей с Нового года.

Аня дремала, пока бабуля колдовала над её непослушными волосами.

Заглянула Варя, чтобы забрать кое-какие вещи.

– Как тебе новая комната? – спросила у неё бабушка, не поднимая глаз от хитросплетения косиц и косичек на голове у младшей внучки.

– Нормально, годится. Только холодно. Но обогреватель всё решит, – ответила сестра.

– Варя, а почему не ты мне причёску делаешь? – поинтересовалась Аня, – Ты же парикмахер.

– Парикмахерка! – поправила Варя. – Говорили уже, что я с тобой в Москву поехать не смогу. Мне к поступлению надо готовиться. Пусть бабушка тренируется.

– У меня отлично получается! – с показной бодростью объявила бабушка и дёрнула Аню за волосы. – Беги, дорогая, учись.

«Хочешь, чтобы сестра и в этом году не поступила!? – страшным шепотом спросила бабушка, когда Варя умчалась, – Неужели я вчера так плохо тебя заплела, что ты сестру решила позвать на помощь?»

Аня растерялась, не найдя, что сказать, но тут появился дедушка. Он успел побриться, причесаться и одеться и доедал бутерброд, запивая его чем-то пахнущим сладко и шоколадно. Аня, которой на завтрак досталась только видимость еды, посмотрела на него с завистью.

– Пойду разогревать машину, – объявил дедушка, – Как будешь готова, спускайся.

Машину! Невероятно, дедушка за рулём вне дачного сезона. Обычно он выкатывает своего ржавого скакуна из гаража дважды: когда нужно отвезти на дачу банки для консервов и варенья и когда нужно вывезти все дары природы домой. Даров природы немного, потому что на даче никто постоянно не живёт, так, приезжают от случая к случаю, вскапывают, поливают, удобряют под настроение. Только особо жизнелюбивые яблони, кусты крыжовника, да тыквы способны вытерпеть такое обращение.

Бабушка провожала Аню, когда проснулась мама. Вышла в халате, с всклокоченными волосами и телефоном в руке.

– Не забудь! – сказала она дочке, – Сегодня жду тебя к обеду!

Дедушка возит её на машине. Бабушка готовит персональный завтрак. Сестра освободила комнату. Мама ждёт к обеду! Это отличная жизнь и отличные новости!

Да ещё и Полина заваливает сообщениями. Вспомнив о подруге, Аня подошла к окну кухни – и увидела у окна Полину! Та махнула рукой, как встарь. Аня тоже махнула и показала на машину под парами: мол, иду вниз. Полина кивнула и показала, что тоже сейчас спустится.

В лёгкой яркой куртке, «без головы» (потому что во дворе ждёт авто) Аня выбежала во двор. Полина уже переминалась с ноги на ногу возле дедушкиной машины, заискивающе улыбалась.

– Я тут про Таню как бы такое узнала! – кинулась она к Ане, – Ты не поверишь!

Но дедушка выдвинулся из машины и сказал, что времени на болтовню нет, он должен доставить внучку на занятия.

Дверца захлопнулась. Полина – совсем не расстроенная, ведь ей всё-таки перепало «Привет» от подруги-звезды – осталась во дворе. Аня уехала.

Пока через пробки ехали на Приморскую, где проходили уроки вокала, Аня читала сообщения от поклонников. Краткие восторги и благодарности казались чем-то, само собой разумеющимся: звёздами положено восхищаться. Но её неприятно поразило длинное сообщение, автор которого уличал Аню в том, что сама она только танцует (посредственно), а поёт за неё нанятая иностранная певица, а декламирует – актриса из провинциального театра. В доказательство были прикреплены записи иностранной певицы и фрагменты спектакля «На всякого мудреца довольна простоты», в котором блистала актриса (та, которая, якобы, декламирует за Аню).

«А откуда мне знать, может, так оно и есть?» – уныло подумала мнимая знаменитость.

С самого утра всё было слишком прекрасно. Если не считать раннего подъёма и невкусного завтрака, просто великолепно всё было! Должен быть в этом деле какой-то подвох. Ведь на самом деле таланта у Ани нет, иначе бы это стало известно давно.

Аня убрала телефон и стала смотреть в окно. Вскоре машина подъехала к современному четырёхэтажному зданию с тонированными стёклами.

– Я припаркуюсь и буду ждать тебя внизу, – сказал дед.

Аня вышла из автомобиля, прошла через мощёный гранитной плиткой дворик, и перед ней с негромким шелестом открылись стеклянные двери.

На мраморной стене у входа висело много блестящих золочёных табличек. Там были перечислены все фирмы и специалисты, работающие в здании. Аня пробегала строчки глазами, разыскивая нечто похожее на эстрадный вокал. Волнение нарастало: во что она ввязалась?

Нечестно ведь являться на всё готовенькое и пожинать плоды чужого успеха. И где та девочка, которая действительно покорила всех своим голосом?

Хватит участвовать в этом обмане! Аня решительно развернулась и шагнула к выходу, но тут к ней подбежала администратор, дружески поприветствовала, с улыбкой, вручила бахилы, помогла повесить куртку в шкаф, вмонтированный в стену, и проводила до кабинета на втором этаже.

На гладкой деревянной двери висела такая же блестящая золочёная табличка, как и у входа. «Вокальное мастерство и музыкальная терапия» – значилось на ней. Аня вспомнила папиного бородатого ученика. Тот называл их уроки «Рисовальная терапия» и объяснял это тем, что он не собирается по-настоящему учиться, постигать тонкости изобразительного процесса и становиться художником. Ему просто нравится водить по бумаге карандашом, маркером или кисточкой, но дома не найти на это времени, а если у него назначено и оплачено занятие, то тут, хочешь-не хочешь, придёшь и будешь рисовать.

– Ольга Александровна, к вам пришли, – сказала администратор, открывая дверь. И Аня вкатилась внутрь – с бахилами в руках и полным отсутствием идей относительно того, как выпутаться из этой ситуации.

Она стояла на красивом блестящем паркетном полу в грязных ботинках и осторожно осматривалась.

В кабинете, помимо пианино в центре и пары стульев не было никакой мебели. Стены были выкрашены в ровный персиковый цвет. На левой стене висели старые концертные афиши, на правой – новенькие дипломы в рамочках и без.

Ольга Александровна с виду была не злая и не опасная: строгий тёмно-синий брючный костюм, каштановые волосы убраны в хвост, в ушах – крошечные серёжки в виде кошачьих мордочек. Разглядев мордочки, Аня заулыбалась. Человек, который носит в ушах таких славных котов, вряд ли будет участвовать в обмане. Значит, талант у Ани точно есть! Золотая куколка, наверное, наколдовала и его.

Она сразу почувствовала себя легко, прислонилась спиной к стене и ловко натянула бахилы.

– Быстренько распоёмся – и повторим то, что сделали вчера. – после взаимных приветствий, сказала Ольга Александровна и присела за инструмент.

С первых же упражнений, которые старательно повторяя за ней, выводила Аня, преподавательница взволнованно захмыкала. А когда вместо «ля» юная звезда выдала «до» – остановилась. А после того, как Аня не попала в ноты дважды – повернулась на табурете и внимательно посмотрела на ученицу.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила она, – Тебя как подменили.

«Именно это и сделали» – со стыдом подумала Аня.

– Да ты три года назад так не фальшивила. Ну, может, в первый раз только. Ты хорошо спала?

– Угу.

– Бросила это пижонство – вставать в пять утра?

– Ну…

– Аня, ты понимаешь, что так только загонишь себя и до финала не доживёшь?

– Я должна стараться, – промямлила Аня.

– Стараться – здесь. Твоя задача – тренировать голос. Исключи дополнительный нагрузки! Скоро начнутся школьные занятия и ты вместо Москвы окажешься в больнице!

Аня неуверенно хихикнула.

– Ничего смешного. Давай-ка ты сегодня отдохнёшь. Езжай домой, ложись на диван, телевизор посмотри. В интернете посиди. С подружками поболтай. Съешь полноценный обед. Выспись как следует. А завтра мы с тобой встретимся и всё наверстаем.

Аня подумала о дедушке, который ждёт внизу. Интересно, как она ему объяснит, что освободилась так рано? А что будет завтра? И когда надо ехать в Москву?

Ольга Александровна по-своему поняла её волнение.

– Отдых – часть работы. Можешь не лежать на диване, я скину тебе разные варианты исполнения «Over the Rainbow». Послушаешь и подумаешь, что мы можем взять у предшественников. Движения тебе поставят в Москве, но о них тоже можешь подумать.

Аня представила, как она поёт и двигается на сцене, зал заполнен зрителями, камеры фиксируют её позор, чтобы показать крупным планом, и у неё подкосились ноги. Кое-как она выкатилась из кабинета в пустой коридор. Сверилась с расписанием в телефоне: у неё ещё сорок минут, которые нужно как-то потратить. Она прошла вдоль по коридору и обнаружила туалет. Кабинок было пять или шесть, все дверцы открыты – если Аня займёт одну из них и отсидится, никто и не заметит.

По пути к самой дальней кабинке, она взглянула в зеркало – не успела как следует рассмотреть себя раньше. Чего она ждала? Что у неё брови позеленели или вытянулся нос?

Такая же, как обычно. Да, причёска другая, но в остальном – та же Аня, что и вчера. Так чем тогда звезда отличается от обычной девочки? Хотя никакая она не звезда. Не смогла даже простую гамму пропеть так, чтобы попасть во все ноты.

Аня закрылась в кабинке и достала телефон, подключила к нему наушники и открыла сообщение от Ольги Александровны. Знакомая песня – именно она разбудила Аню сегодня утром.

Вот, значит, что она должна будет спеть.

Аня попробовала тихонечко подпевать, но у неё не хватило дыхания.

Она послушала другие варианты исполнения.

Даже если тренироваться с утра до вечера и с вечера до утра, при этом сытно есть, много спать, не ходить в школу – всё равно у неё ничего не получится. Знать бы, чем она так «покорила всех»?

Выяснить это было легко – Аня могла ещё по дороге на занятия во всём разобраться. Она набрала в поисковике «Жар-птица четвертьфинал», вышла на сайт шоу, ввела в строку поиска своё имя.

На неё с фотографии глядела уверенная, умная и успешная Аня. Костюм, причёска (тоже сложная, но не такая, как сегодня), а главное – победа преобразили её. Полистав фотографии, Аня занесла палец над видеороликом. Одно дело – статичные изображения, другое – выступление, где будет двигаться, петь и танцевать её сестра-близнец. Каково это – видеть себя и понимать, что тебе до этой себя – как до Луны?

«Это не я, это просто очень похожая на меня девочка!» – сказала себе Аня и нажала кнопку.

Покорила она всех песней про пять минут из кинофильма «Карнавальная ночь». У Ольги Александровны, по-видимому, была страсть к популярным песням из старых фильмов. А у той, очень похожей девочки – несомненный талант. Она и пела, и танцевала, и декламировала сама.

Аня закрыла сайт и вернулась к вариациям на тему «Over the Rainbow». Каждый следующий исполнитель пел лучше предыдущего. А потом она услышала оригинальное исполнение Джуди Гарланд, и настроение у неё испортилось совсем. К тому же очень хотелось есть. Не дожидаясь официального окончания занятий, Аня вышла из туалета и спустилась вниз.

Дедушка играл в шарики на планшете. Спокойно и уверенно, так же, как машину вёл.

Аня достала из стенного шкафа куртку, подкралась к нему и объявила:

– Следующая остановка – обед с мамой!

Машина была припаркована на соседней улице. Только сев на заднее сидение, Аня обнаружила, что так и не сняла бахилы. Тогда она аккуратно стянула их и положила на пол, чтобы выбросить в помойку около дома.

Но домой они с дедушкой не поехали. Обещанный обед ждал в мамином рекламном агентстве. Аня ни разу не была у мамы на работе, зато часто сидела у папы на занятиях, пока тому не стало понятно, что рисует она из вежливости и глаза у неё не горят.

Дедушка высадил Аню около бизнес-центра, а сам отправился домой, сказав, что обратно Аня поедет с мамой.

Здание бизнес-центра, облицованное чёрным мрамором, издали напоминало одну из дедушкиных новых колонок. Оно одиноко стояло на открытом пространстве, окруженное парковкой, по которой ветер гонял пластиковые пакеты.

Аня хотела есть, её сдувало влево, и она, может быть, тоже полетела бы вслед за пакетами, если бы мама её не поймала.

– Перезанималась, на ногах не держишься! – сказала она, – Ну, как успехи?

– Ольга Александровна велела хорошо пообедать.

– Значит, успехов никаких, – констатировала мама и увлекла дочку в большущий металлический лифт, в котором поместилась бы Анина и Варина двухэтажная кровать.

Аня думала, что мама приведёт её в свой личный кабинет, и они, как в кино, будут сидеть вдвоём, глядя на предвечерний город сквозь застеклённую стену. Но кабинет был общий, размером с этаж, и до отказа заполнен столами, за которыми работали люди.

Конечно, многие узнавали Аню, и мама налево-направо отвечала что-то вроде: «Вот, вырастила звезду у себя дома». Или: «Мы выиграли тендер на фото со звездой. Это было просто. Я воспользовалась родительским авторитетом!»

Застеклённых стен не было и в помине, зато в дальнем углу, на специальной приступочке-подиуме стояли три игровых автомата и два столика с настольным футболом. Мама указала на них и велела поиграть, пока она заканчивает с делами.

Аня такие автоматы уже видела, они были очень старыми и не особо интересными: морской бой, стрельба по мишеням и гонки. Она выбрала гонки. Её машинка ехала ровно и без превышения скорости, но откуда-то сзади прилетали красные автомобили соперников и обгоняли её, чуть не сбивая с трассы. Аня успела проиграть трижды, прежде, чем мама освободилась.

Аня надеялась, что хоть пообедать удастся вдвоём, в каком-нибудь тихом небольшом кафе на крыше (как на красивых атмосферных фото в интернете). Но здесь, в рекламном агентстве, все собирались в кухне-столовой, почти такой же просторной, как общий кабинет, но куда более многолюдной.

Не было возможности даже выбрать то, что будешь есть и пить: мама разогрела в микроволновке лазанью, купленную утром в «Лавке здорового питания» у метро и заварила жасминовый чай в кругленьком глиняном чайничке.

Аня с мамой сидели за отдельным столиком, но в кухню-столовую то и дело заходили другие работники: за чаем, кофе, салфетками, печеньем. Как будто в рекламном агентстве начисляли премию тем, кто чаще других оказывался в этом помещении.

Аня сжимала под столом кулаки и всё никак не могла выбрать момент, чтобы рассказать маме о своих сомнениях: она точно не сможет спеть, как та девочка, которая вышла в полуфинал. Нечего и пытаться. Надо отказаться до того, как все увидят её позор.

Вот уже и чай разлит по чашкам, а нужный момент так и не наступил.

– Не смогу я петь! – выпалила Аня.

– Тебе не нужно сегодня петь, – удивлённо ответила мама, – Тебя загримируют, сфотографируют – и мы поедем домой.

Так Аня узнала, что она приехала к маме на работу не потому, что та по ней соскучилась, а для фотосессии. Фирма, которая делает повседневную одежду для модных подростков, хочет, чтобы Аня сфотографировалась для их рекламной кампании. Им нужна не простая девочка, а какая-нибудь успешная. И Анина мама предложила свою дочь.

Переварив эту информацию, Аня вдруг сообразила, что не сможет обсудить с мамой свою проблему. «Я не хочу петь как та девочка, которая как бы я, но на самом деле не я». Диагноз гарантирован. Но лучше опозориться на выступлении, чем попасть в сумасшедший дом.

И не с кем это обсудить. Такое точно бывало в книжках, но как герои выпутывались? Вот «Принц и нищий», например. Или…

– Допила чай? Тогда не рассиживайся, бежим гримироваться! – прервала её размышления мама, – Запомни, что Ира – не гримёр, а технолог из отдела предпечатной подготовки. У неё высшее образование. Она уже потом прошла курсы стилистов и теперь для практики приукрашивает всех, кто не успел увернуться.

Через узкий, как тамбур, проход, Аня ввинтилась в тесную комнатку, где уже раскладывала веером косметические средства технолог Ира с высшим образованием. На стене висело зеркало в рамке из лампочек, перед ним стоял узкий, как лавка, столик. Аня за этот столик поместилась, а мама так и стояла в тамбуре у входа, пока дочку преображали для съёмок.

Причёску, которую бабушка выплетала с таким трудом, Ира расплела в миг. Щедро побрызгала волосы спреем с запахом салона красоты. Разгладила их щипцами, хотя у Ани и так были гладкие волосы. Но благодаря спрею и щипцам они стали блестящими, как синтетический парик. Или как волосы из рекламы шампуня.

Аня надеялась, что её сейчас ярко накрасят, но все усилия Иры свелись лишь к тому, чтобы выровнять тон кожи и придать ей эффект загара. Потому что рекламировать Аня будет летнюю коллекцию. Надо сделать вид, что солнце светит, на улице жарища, можно ездить за город купаться. Или отдыхать на море и ходить по набережной, демонстрируя наряды.

Фотостудия оказалось тоже не слишком просторной – по сравнению с общим кабинетом и кухней. Пустое белое помещение с белым экраном на стене. У стены слева стоит ширма в розово-зелёную клеточку. Рядом – вешалка, похожая на очень длинный турник. На турнике болтаются три платья, сарафан и зонтик от солнца, на полу стоят четыре пары босоножек и сумочка. Вещи новые, дорогие и красивые, но совершенно не вызывающие желания ими обладать. Слишком уж нарядные, словно созданы для того, чтобы в них сфотографироваться и аккуратно убрать в шкаф.

У дальней стены маячили два здоровенных прожектора и фотоаппарат на штативе с огромным объективом.

Ане нужно было заходить за ширму, надевать вещи по списку, а потом прохаживаться вдоль стены, на которую были направлены лучи прожекторов. Она начала с «Комплекта №1». Поёживаясь, выбралась из-за ширмы в хрустящем новом платье, перебирая в руках скрипучий ремешок сумочки.

Пока Аня преображалась, мама откуда-то притащила складной стул с табличкой «Режиссёр» и уселась у стены. Над фотоаппаратом колдовал человек в чёрной водолазке, с причёской как у «Битлз».

– Извините, что нет удобств. – застенчиво сказал он, – Людей мы тут снимаем не часто.

– А кого снимаете? – удивилась Аня.

– Обычно я фотографирую предметы. Например, всю прошлую неделю один зануда таскал сюда килограммами яблоки. Всё выбирал то, единственное, которое будет выглядеть идеально.

– На яблоки была неделя, а на тебя у нас – не больше четырёх часов. – предупредила мама, – Так что не отвлекайся. Руки должны выглядеть естественно и свободно!

Она восседала на режиссёрском складном стуле, как будто руководила съёмками своего главного фильма.

Аня попробовала держать руки свободно, но они повисли, налились тяжестью и заставили всю фигуру ссутулиться. Она мысленно обратилась к рукам, чтобы выяснить, какое положение кажется им естественным, но руки вновь вцепились в ремешок сумочки и стали его теребить.

– Займи руки движениями, представь, что ты сейчас поймаешь мячик, – посоветовал фотограф.

Аня стала ловить воображаемый мячик, но сумочка мешалась, путалась, съезжала с плеча, и мячик приходилось ловить и ловить заново.

– Я бы тебе дал что-то в руки, но у нас все предметы с логотипами, мы же ещё сувенирную продукцию делаем – признался фотограф. – Ты вообще не подумай, я не торчу здесь целыми днями. Я главный художник. У меня есть рабочий стол и компьютер.

– Вы рисуете? – удивлённо спросила Аня. Главный художник ловко щёлкнул фотоаппаратом, запечатлев её искреннее изумление, а потом признался:

– Обрабатываю, что нарисовали другие. Довожу до ума.

Такое впечатление, что каждый в мамином агентстве имеет не одну, а несколько должностей. Даже подруга, которая часто звонит ей по выходным, днём сочиняет тексты для разных сайтов, а по вечерам проводи в спортзале тренировки с элементами латиноамериканских танцев.

К «Комплекту №2» полагались босоножки с множеством ремешков: неудачное решение для лета. Пока застегнёшь их все, налетит туча и погода изменится. Аня вышла из-за ширмы и попросила дать ей хоть яблоко, одно из тех, которые главный художник фотографировал всю прошлую неделю. На яблоках-то логотипов не бывает.

– Яблоки мы съели во время переговоров, – сказала мама, – Это же у нас временная фотостудия. Обычно здесь переговорная. Стол, стулья, бутылки с водой. Экран со стены не снимаем.

– А гримёрная – это чей-то кабинет? – спросила Аня, прохаживаясь вдоль стены модельной походкой.

– Нет, гримёрная как раз – только гримёрная и больше ничего. – ответила мама, – Сначала хотели сделать там душевую, но потом решили, что душ будем принимать в спортзале внизу, всё равно всем сотрудникам абонементы оплачены. А там, чтоб не пустовало, поставили стол и зеркало. Очень удобно: многие теперь не красятся дома, приезжают и накладывают макияж здесь.

– Там ещё можно закрыться одному и подумать, если очень шумят, – ввернул главный художник.

Похоже ему, как и Ане, было нелегко в большом скоплении народу. А вот мама явно скучала по толпе, ей хотелось, чтобы фотосессия скорее закончилась, и можно было снова ворваться в гущу событий.

– Хватит отвлекаться, – скомандовала она, – Расслабься, как будто тебя не фотографируют. Подумай о чём-нибудь приятном. Например, как ты через две недели будешь выступать в Москве.

Аня, которая почти забыла о грядущем позоре, вся сжалась, как будто её уже тащили на сцену.

– Я тебя понимаю, – сказал главный художник, – Тоже не люблю быть в центре внимания. Но иногда они заставляют меня выступать на совещаниях. И я тогда закрываюсь где-нибудь и пять минут танцую. Один, для себя. И так успокаиваюсь.

Мама достала телефон и включила музыку – ту, под которую любила танцевать сама – и принялась отплясывать. Глядя на неё, Аня немножко расслабилась, сделала пару шагов влево, вправо, расслабила руки, плечи.

– Готово, – сказал главный художник, утирая пот со лба, – Есть кадр.

Третий комплект спас зонтик, который можно было вертеть в руках совершенно законно.

Для четвёртого комплекта мама сжалилась и принесла Ане реквизит: единственный во всём агентстве стакан без логотипов с обычной холодной водой. Стакан разрешалось как угодно крутить в руках, но воду можно было выпить после того, как фотография будет готова – чтобы не смазать блеск на губах.

Аня уже допивала воду, когда в переговорную-фотостудию вбежал человек в ярко-зелёных джинсах и таком же пиджаке и предложил использовать Анины фотографии для рекламы яблочного сока. Но мама заявила, что второй фотосессии она не переживёт: на четыре комплекта и четыре фотографии ушло без малого три часа.

Хотя бы домой они ехали только вдвоём: мама за рулём, Аня рядом. Ей уже давно можно ездить на переднем сидении, но когда они выбираются куда-то всей семьёй, впереди устраивается Варя, независимо от того, кто за рулём – папа или мама.

– Тебе что включить: музыку, аудиокнигу? – спросила мама.

– Ничего не надо. Лучше давай поговорим.

Аня попыталась вернуться к разговору о том, что не сможет петь и лучше бы отказаться от выступления. На что мама заметила, что Аня так каждый раз говорила, а потом выходила на сцену и зажигала зал. И что нормальное, здоровое сомнение в собственной гениальности – признак того, что у Ани ещё не наступила звёздная болезнь.

Светофоры словно сговорились, и переключались на зелёный при их приближении. Мама сменила тему. Сказала, что Аня молодец, здорово и быстро всё сделала, а куда деть руки на фото нередко не знают даже профессиональные модели.

Дома папа передал Ане рисунок одной из своих учениц: Аня стоит на сцене и поёт, а вокруг летят снежинки и искрятся новогодние гирлянды.

– Вся группа за тебя болеет, – сказал он.

– Не зазнавайся! – ввернул дедушка, – Заслуг твоих в этом нет. Родители столько денег в преподавателя вбухали, тут и обезьяна запоёт!

Из новой комнаты слышался скрежет и грохот: Варя обживала её и приводила в порядок.

Перед ужином (полезным и скучным) Аня решила прилечь с книжкой, как делала не раз. Но на её половине комнаты книг почти не было: только учебники и биография знаменитой певицы Галины Вишневской.

За книгой пришлось идти в комнату бабушки с дедушкой. Книг, как и книжных полок, у них прибавилось. Видимо, «знаменитая певица» Аня отказалась от чтения, чтобы освободить время для занятий спортом и вокалом. Бедная, как она живёт-то, если даже на пять минут не может нырнуть в выдуманный мир? Наверное, штудирует биографии великих певиц и певцов и перенимает опыт. Совершенно незаметно Аня стала отделять себя от той девочки, которая добилась популярности на смотре юных талантов.

Она стянула с крайней полки «Принца и нищего», папину ещё книжку. Между страницами, как листья гербария, лежали хлебные крошки: папа в детстве любил читать и есть. Сейчас он как будто разлюбил и то, и другое – бумажные замки заменили всё.

Интересно, а той, другой Ане, пение тоже заменило всё? Или она отказалась от этого усилием воли, чтобы добиться успеха? Вот бы поговорить с ней об этом.

Аня легла на кровать, включила торшер, открыла книжку. И задремала.

Будить её не стали: талант нуждается в отдыхе.

Аня проснулась за полчаса до полуночи: приснилось, что она уже на сцене, все смотрят на неё, играет музыка, давно пора вступать, а из горла не выдавить ни звука. И эти страшные мгновения, словно в замедленной съёмке: сначала жюри, а потом и зрители понимают, что она опозорилась.

«ОПОЗОРИЛАСЬ!» – стучало в голове. Как будто дедушка произносил это слово, как он один умеет: одновременно презрительно, высокомерно и удовлетворённо. Мол, я так и думал, у тебя ничего не выйдет, и вот, не вышло, а я знал и ни на что не надеялся.

Но дедушка уже давно разложил все пасьянсы и спал: утром снова придётся везти суперзвезду на занятия.

Сердце у Ани стучало сильно-пресильно, во рту пересохло.

Она добежала до кухни, выпила стакан воды. Прислушалась. У родителей – тихо, из-под двери бабушки-дедушкиной комнаты пробивается тоненький лучик света: бабушка читает перед сном свои обязательные 20-50 страниц. Варя повесила над входом в свою новую комнату плотную, изумрудного бархата гардину из бабушкиных запасов. По краям гардины пробивается свет: значит, сестра тоже не спит.

Аня осторожно просунула руку в комнату, постучала по стенке: была бы дверь, она бы в дверь постучала.

– Чё надо? – поинтересовалась Варя. Она сказала это не грубо, а как бы приглашая войти. Варя вообще очень интересно устроена: всякие неприятные фразы, вроде «Вали отсюда», «Поумничай мне!», «У сопливых спросить забыли» она говорит вполне миролюбиво, как бы в шутку, и обидеть ими не хочет. А если уж хочет обидеть, то даже «Пожалуйста, проходите» скажет таким тоном, что убежишь к себе и спрячешься под кроватью.

Аня вошла и огляделась. Вот это да: новая кровать, письменный стол, открытая вешалка для одежды и четыре настольных лампы. Они расставлены и направлены так, чтобы освещать разные углы комнаты.

– Вау! – сказала Аня.

– Чётенько, да? Сама себе интерьерная дизайнерка. Сегодня привезли, я уже собрала – похвасталась Варя, – А чего добилась ты?

– Мне страшно. Можно у тебя посидеть?

– Слушай, давай я тебе здесь постелю? У меня есть надувной матрас, он сам надувается, – Варя вытащила из ящика под кроватью синий свёрток и принялась его разматывать, – Я специально купила – во-первых, были сумасшедшие скидки, во-вторых, – ну, мало ли, гости ночевать останутся.

Синий свёрток загудел, стал сам собой разворачиваться, увеличиваться в размерах, и занял половину комнаты. Варя открыла второй ящик, достала запасное бельё и застелила матрас. Аня присела на него – устойчиво.

– Ты себя замучила дисциплиной, – сказала Варя, – Так недалеко до кукухи.

– До чего?

Варя покрутила пальцем у виска и продолжала:

– У тебя всё получается, ну и радуйся! Пой в своё удовольствие. Тебе ведь нравится петь?

– Не знаю.

– Э? – Варя машинально разгладила складку на одеяле.

Аня стушевалась, слезла с матраса и попыталась слиться с бархатом гардины. Она решила, что Варя обо всём догадалась. Но старшая сестра хоть и была ужасно умная, но всё же телепатией не обладала. Она решила, что Аня точно перетрудилась и ей нужен отдых. Срочно. Сейчас.

А это значит – кино и вредные вкусности. Варе тоже не мешает отдохнуть, она сейчас быстро сгоняет на кухню, настругает там еды – и назад. А Аня пока может выбрать фильм, который они будут смотреть. А лучше – три фильма, чтобы Варе было, из чего выбирать.

– Станет страшно – ты знаешь, где меня искать, – добавила она и выскользнула в коридор.

«Топ-топ-топ-бумс-вот-блин-понаставили-топ-топ-топ» – послышалось из темноты. Потом всё стихло: Варя достигла кухни и закрыла дверь, чтобы никто не слышал, как она стругает, смешивает и взбивает всё самое вредное сразу.

Часы в комнате бабушки с дедушкой прошуршали двенадцать раз. Раньше они отбивали время каждый час, но потом дедушке это надоело, и он их так починил, чтобы они никому не мешали. Теперь часы приготавливались отбить нужное число ударов, откашливались, но не могли издать ни звука. «Я буду выступать как эти часы» – подумала Аня и снова присела на матрас.

То есть, на раскладушку.

Исчезла новая мебель, исчез точно направленный свет настольных ламп, вернулся скромный Анин быт с наивными рисунками на стенах вместо настоящих вещей. Вернулась и Лаура в золотом платье.

– Радость моя! – воскликнула она, – Не слышу слов благодарности! Ладно, можешь не благодарить. Выглядишь, правда, бледно, но это авитаминоз. Он весной у людей всегда бывает.

– Уходи! – замахала на неё руками Аня, – Варя сейчас вернётся, увидит тебя!

– Варя не вернётся.

– Что ты с ней сделала? – вскочила Аня.

– Спокуха, детка, – Лаура взлетела и перекувырнулась в воздухе, – С ней всё чудненько, она спит у себя на верхней полке. Это же у нас что было? Как называется-то, забыла. Это как дедушка твой сегодня кусок игры бесплатно скачал, чтоб понять – надо ему или нет.

– Демо-версия? – подсказала Аня

– Точно, она. Положено так, не мной придумано. Я тебе по твоему желанию показываю демо-версию новой жизни, одного дня достаточно – от полуночи до полуночи. Ты смотришь и такая говоришь: «Дорогая Лаурочка, это прямо то, о чём я мечтала, спасибо тебе, ты свободна, наконец-то! Лети к своим подружкам!»

– Если это демо-версия, то всё можно отменить и сделать как было? – с надеждой спросила Аня.

– Тебе что, не понравилось? – нахмурилась Лаура. Её золочёные одёжки перестали сверкать.

– Я не могу. Просто не справлюсь, пойми! Чтобы стать лучшей версией себя, мне придётся вообще перестать быть собой! Я ведь на самом деле никакая не звезда…

– Но могла ею стать. И сейчас ещё можешь. – Лаура присела на раскладушку.

– Чтобы стать знаменитой певицей – надо начинать лет в пять. Хотя бы, – сказала Аня.

Сколько всего ей предлагали начать «лет в пять»! Отец приводил её в Аничков дворец и рассказывал, показывал, знакомил, записывал. В лучшем случае Аня держалась два месяца – а потом уходила. Она не чувствовала потребности заниматься чем-то всерьёз. Вот читать – да, читать – это её призвание. «Столько книг прочитала – могла как бы на livelib зарегистрироваться или в инстаграме блог вести!» – с завистью говорила Полина. Уж она бы не упустила шанс! Аня даже в книжный клуб несколько раз сходила, вместе с бабушкой. Но там обсуждали только взрослые книги, и всем было неловко. Ане – потому что она не всё понимала. Остальным участникам – потому что они не могли при ребёнке говорить всё, что думают. Бабушке – потому что квартира, в которой собирался книжный клуб, была такой ухоженной, обставленной и продуманной, какой её собственная не будет никогда.

– Чтобы стать знаменитой – надо трудиться, подруга, – лениво протянула Лаура. – У тебя есть слух. Ты сама это знаешь, иначе бы не услышала сегодня, как тупо лажаешь. Это вот такусенький, малюсенький, но талант. Голос – средненький такой, но приятный. Три года подряд, четыре раза в неделю, зимой и летом, в каникулы и перед контрольной, когда хочется гулять и когда хочется тупить – идти и заниматься. Хочешь всё по-честному? Загадай, чтоб родичи тебя завтра записали на вокал. Через три года будешь звездой, я отвечаю.

– Через три года… Я уже взрослая буду. А ты подумала, как бы я, такая бездарная, выступала в полуфинале? – возмущённо спросила Аня.

– Неважно, как бы ты там выступала. Ты уже звезда. Тебя фотографируют для рекламы. Завела бы блог, стала ходить на модные вечеринки. Тебе же не петь хотелось, а стать популярной. Чтоб все вокруг носились. Так? Или ты неправильно мне объяснила?

– Три года подряд, четыре раза в неделю, – задумалась Аня, – Это же куча денег. Такой кабинет. И столько дипломов.

– Дипломы – это не для тебя, а по музыкальной терапии. Но преподаватель вокала сильный. В твоей истории – в той, от которой ты отказалась – ты ведь отказалась?

-Прости, но да.

– Когда отказываешь – не говори «да». Я должна услышать четкий отказ.

– Нет! Мне не нужна нечестная популярность.

– Слабачка. В истории, от которой ты отказалась, всё было честно. Ты захотела петь до того, как Варя захотела быть стоматологом. Вместо её репетиторов родители оплачивали твои занятия.

– Значит, она не поступила из-за меня?

– За неё не волнуйся. – Лаура спрыгнула с раскладушки на пол, – Она справится, поступит и своего добьётся.

– Она справится. – уперев руки в боки, наклонилась к ней Аня, – Но я не хочу позориться. Лаура, почему ты всё сделала так?

-Я? Это сделала ты. Ты пожелала, а я встроила твоё желание в логику мира.

Аня присела на раскладушку.

– Значит, талант певицы у меня маленький, но есть. – протянула Аня, – А если я захочу стать Полиной? У её родителей есть деньги на занятия, я не займу ничьё место.

– Кроме Полининого. Тебе всё равно, куда мы её денем? – спросила Лаура, перебирая колечки на пальцах.

– Очень не всё равно! – воскликнула Аня, – Если я буду на её месте, то она окажется на моём! И мы будем дружить! Обязательно дружить!

– Исполняется, – ответила Лаура и шагнула сквозь стену.

Она была где-то в комнате, невидимая, неосязаемая. Аня вспомнила, что они с Варей хотели съесть что-нибудь вредное, и это было бы кстати. Но сначала – прилечь и всё обдумать.

Хочу быть Полиной

 

Незнакомая мелодия будильника прогнала сон. Ещё один минус жизни практически бок о бок с сестрой: обе просыпаются рано, если рано надо встать хотя бы одной из них.

Аня закрыла голову руками. Будильник не умолкал. Видимо, Варя проснулась ещё раньше и ушла умываться, а о будильнике забыла. Такое с ней случается.

Мелодия становилась всё громче.

Человек, рано разбуженный, не досмотревший интересный сон, имеет право швырнуть в стену телефон, ставший причиной его пробуждения. Такого правила ещё нет, но теперь будет.

Аня резко села на кровати. Это не её комната. Вернее, её, полностью её.

Быстро восстановилась в памяти вся картина: теперь Аня – это Полина. У неё – талант, который надо развивать.

Она направилась к зеркалу: интересно, какая у Полины бывает причёска, когда она только-только проснулась? Варианта было два: волосок к волоску, как обычно, или нечесаная копна, как у всех нормальных людей (и даже у Вари!)

У Полины в комнате был свой туалетный столик с зеркалом, утыканным по краям лампочками. Зеркало её мама вначале заказала для себя, но оно показалось ей слишком грубым, и было сослано в комнату дочери.

Заглядывать в зеркало было боязно и немного неловко: как будто подглядываешь за другим человеком. Но Аня успокоила себя: теперь этот человек – она сама.

Утренняя причёска Полины напоминала причёски нормальных людей. И сама Полина была очень похожа на Аню. Одно лицо.

Только пижама не заношенная, а новенькая, купленная недавно специально для неё. Пижама с единорогом. Ой, надо же, Полину ещё интересуют такие глупости? А по ее словам можно подумать, что её пижаму должны украшать портреты певцов и певиц с красивыми голосами и незапоминающимися именами.

Аня оглядела свою собственную комнату, крутанулась на пятке. Присела на подоконник. Повисла на шведской стенке. Повалялась на гостевом диване.

Будильник, который она забыла выключить, зашелся в трели снова. Аня подбежала к своему широкому письменному столу, взяла в руки свой смартфон, выключила будильник. Заглянула в чехол от телефона в надежде снова найти там банковскую карту. Но не было даже денег: только ученический проездной.

Уже не хотелось спать. Аня открывала дверцы шкафа, трогала вещи, гладила стены. Комната была такой же, как всегда. Полный порядок. В Анином доме идеальная чистота царит только на Вариной половине, остальным простым смертным перед приходом гостей приходится спешно прибираться, одной рукой раскладывая вещи по местам, другой – протирая пыль. Интересно, у Полины во всей квартире такая чистота?

Аня открыла свою и только свою дверь, вышла в коридор, закрыла. Широко, просторно. Гладкие стены, гладкая плитка на полу, встроенные в потолок лампочки освещают всё ровным светом. Чисто, тепло, сухо, как всегда. Как в гостинице.

Она поспешила на кухню. Мама и папа Полины (отныне – её личные, персональные родители, которых не надо ни с кем делить), причёсанные, умытые и одетые не по-домашнему сидели за столом, попивая кофе и глядя каждый в свой телефон. Конечно, у них ведь нет бабушки, которая за едой запрещает доставать телефоны!

Кухня выглядела так, будто в доме Полины всегда готовы к приходу гостей. А может их сегодня ждут?

– Доброе утро! – сказала Аня.

– Угу, – кивнул папа. Мама сделала рукой неопределённый жест в сторону плиты.

Но завтрака на плите не было. Папа, аккуратно обогнув притормозившую посреди комнаты дочь, подлил себе ещё кофе, достал из холодильника сыр, из хлебницы – хлеб, сделал бутерброд, плюхнулся за стол. Тенькнула микроволновка. Мама отложила телефон, достала миску с кашей, поставила перед собой.

Аня встревожилась: должно быть, вчера она (тогда ещё Полина) сделала что-то очень плохое, так, что родители решили её не замечать. Вроде, в некоторых семьях практикуют такое наказание.

– Извините меня, пожалуйста, – со всем возможным смирением сказала она и шаркнула ножкой.

Родители посмотрели на неё. В первый раз за утро.

– Возьми градусник, – сказал папа. – Горло болит? Насморк есть?

– Если выше тридцати семи и пяти, позовём Марину, пусть посидит с тобой, пока не придёт доктор, – добавила мама.

– У меня ничего не болит, – растеряно ответила Аня.

Родители посмотрели на неё снова.

– Переходный возраст, – сказала мама.

– Что всё это значит? – спросил папа.

Аня не знала, что и ответить. Но родители ответа вроде бы не ждали: занялись каждый своим завтраком.

Аня подошла к холодильнику: видимо, завтрак тут каждый готовит сам себе, ну вот и отлично, она сейчас достанет что-нибудь на свой вкус.

Раньше ей практически не приходилось бывать на кухне у подруги: это помещение считалось взрослой территорией, дети должны были приходить в гости сытыми, а если им нужно было перекусить, то еду на подносе отправляли в комнату Полины.

Аня знала, что на холодильнике висят какие-то правила, пришло время ознакомиться с ними, ведь теперь это и её правила тоже.

Из списка, написанного красивым почерком на плотной бумаге, Аня узнала о своей новой семье больше, чем за все годы дружбы с Полиной.

Вот бы в других семьях вывешивали такие правила на видном месте, чтобы сразу было понятно, как тут себя вести. Вот бы у каждого человека в кармане были его собственные правила, которые он зачитывал бы новым знакомым при первой встрече!

Вернувшись в свою комнату, Аня уселась на кровать и задумалась. Только здесь, у себя, она может быть собой, и то, только пока в доме нет посторонних. В остальных помещениях надо появляться одетой-умытой-причёсанной (интересно, как умыться и причесаться в общей ванне, если ты ещё не умыта и не причёсана?)

Аня решила не умываться сегодня утром вовсе, отложить это на вечер: проследив за родителями, она поступит так же, как и они.

В шкафу у Полины не нашлось никакой домашней одежды: поношенной, растянутой, уютной, и тогда Аня разоделась, как на приём к королеве.

С парадной причёской без бабушки было не справиться, поэтому она просто причесалась, заколола волосы Полининой заколкой, побрызгала какой-то жидкостью с туалетного столика, намазала губы бесцветной помадой.

Выйди она в таком виде к завтраку дома – даже дедушка бросил бы сложный уровень, чтобы посмотреть на это, даже бабушка вспомнила бы, как пересылать по телефону фотографии и отправила репортаж маме на совещание и папе на урок.

Но родители Полины на этот раз не обратили на неё внимания.

Папа уже расправился с бутербродом и допивал кофе. Мама аккуратно доедала кашу.

Аня достала из холодильника йогурт и шоколадку, села с краю за широкий стол, подальше от родителей, и зашуршала обёрткой. Бабушка показала бы ей шоколадку на завтрак, но тут это никого не взволновало: хоть кактус ешь, если выглядишь прилично.

У папы, один за другим, прозвенели на телефоне два звоночка-напоминания. Он встал из-за стола, положил чашку в посудомоечную машину (вот бы уговорить бабушку поставить такую в доме, чем всем по очереди мыть всё вручную!) и вышел из кухни.

– Так ты сегодня едешь к Маше? – спросила мама, помешивая ложкой остывающую кашу.

– А ты хочешь, чтобы я поехала? – помолчав, уточнила Аня.

– Ты держись за них. С такими надо дружить, – с нажимом произнесла мама. Каши ей, похоже, совсем не хотелось, она глотала её через силу.

Тут Аня сразу поняла, что мама говорит о королевах эстрадного вокала. Ей стало холодно, в желудке попадали в обморок все полезные бактерии.

– Меня не звали, – робко сказала она, – Можно я лучше к Поли… к Ане?

Мама встала из-за стола, чтобы подогреть в микроволновке холодную кашу.

– Ходи, ходи к своей Ане. Хочешь стать такой, как её сестра? – насмешливо спросила она.

В голосе не было ни грамма преклонения перед великой Варварой, даже уважения не слышалось.

– Не хочу. – честно призналась Аня.

– А то попробуй. Блестящее будущее! Будет горшки за больными выносить. Ты хотя бы знаешь, что она подрабатывает. И кем? Парикмахершей! Нам с отцом было бы стыдно, если бы наша дочь плела косы каким-то бездельницам. А этим ничего.

В одно мгновение обнулились главные Варины достижения. Но радости Ане это не принесло.

Мама достала из микроволновки кашу, посыпала её толчеными орехами, размешала, села за стол и продолжила рассуждать об Аниной семье.

– Родителям на детей наплевать, мать с утра до вечера на работе, отец блаженный. По деду психушка плачет. От бабки нафталином пахнет. Старшая сестра – пацанка, младшая – амёба, ни то, ни сё. Неудивительно, с такой семьёй. Всем на детей наплевать, растут, как трава в поле!

– Хорошо, что тебе на меня не наплевать! – решила подлизаться Аня.

Маму почему-то это совсем не порадовало.

– Сегодня у меня много дел, – сказала она, выбрасывая недоеденную кашу в мусорное ведро, – Беги, скажи, чтоб отец тебя отвёз к подруге.

– Моя подруга – Аня, – храбро сказала Аня.

– Даже не думай, это уже пройденный этап, – отмахнулась мама, – Такая же серая масса, как остальные.

Мама бросила миску и ложку в посудомоечную машину, взяла со стола телефон и вышла.

Аня осталась один на один с шоколадкой. Доедать её уже не хотелось, она завернула обёртку и сунула остатки в карман. Теперь надо выскользнуть из дома вместе с отцом и бежать к Ане. Вернее, к Полине.

Аня стояла посреди чужой прихожей в чужой куртке и искала чужие ботинки. Или кроссовки. Любую уличную обувь.

Подкралась мама и ласково пропела, что она уже списалась с Машиной мамой, и Полю, конечно, там ждут.

Подошел папа, за незаметный хвостик потянул и выдвинул кусок стены возле входной двери, открылась тайная обувная полка. Папа достал ботинки, прошелся по ним губкой, Аня выхватила кроссовки. Папа крепко держал дочь за руку, пока вёл к машине. Шоколадка таяла в кармане.

Не спросив, какую книгу или музыку ей включить, папа врубил радио с новостями.

Они приехали в новый район, застроенный высоченными домами. Аня больше любит приезжать в такие районы на метро. Спустился под землю в центре, проехал немного, вышел – и ты уже в будущем, среди небоскрёбов и супермаркетов. Когда едешь на машине, пейзаж за окном меняется плавно, нет этого внезапного перехода от старого к новому.

По дороге они не разговаривали, только на прощание папа сказал:

– Скажешь маме, что я пойду с одноклассниками в боулинг. Вернусь поздно. Ужинать не буду.

Он высадил дочку и, не попрощавшись, уехал.

Аня осталась в чужом районе. Одна. И где-то ещё ждёт её незнакомая Маша, знакомиться с которой совсем не хочется.

А и не надо. Сейчас она достанет телефон, определит на карте своё местоположение, доберётся до ближайшей остановки, доедет до метро, потом – до дома. Полина, наверняка, ждёт её, и всё будет хорошо. Кстати, надо ей написать.

Аня достала телефон. Чат оставил уведомление о непрочитанном диалоге: Аня подумала, что это от Полины, сделала привычное движение пальцем, и диалог открылся. Теперь собеседнику видно, что его реплика прочитана, и надо что-то ответить.

Писала Маша – естественно, та самая, к которой Аню привезли. Сообщение было отправлено уже давно, когда Аня была ещё дома. «Возьми перчатки» – вот что там значилось.

Бактерии в желудке, едва очнувшиеся от предыдущего обморока, попадали снова, потянув за собой и Аню: мало того, что её неизвестно где ждёт какая-то Маша, так ещё нужно вернуть ей перчатки.

Чужую переписку читать нехорошо. Но сейчас сложно понять, чужая она или твоя собственная. Если Ане не удастся вернуться в свою семью, и она навечно останется пленницей родителей Полины, то с Машей, хочешь-не хочешь, придётся общаться.

Переписка с ней не была слишком оживлённой, и никаких секретов Аня не узнала. В основном это были односложные реплики от Маши: «Сегодня нет» «Не получится» «Через час сможешь?» «Завтра отменяется» и такие же односложные вопросы от Полины: «Ну как?» «Встречаемся завтра?» «Ты не ответила про вечер» «Ну вот.»

Не похоже на переписку с подругой. Аня пролистала чат до самого начала, и в первой записи обнаружила домашний адрес Маши. Прямо интересно, что это за Маша, к которой так рвётся Полина. Чем она лучше Ани, интересно?

Аня стояла на нужной улице, рядом с нужным домом. Она нажала кнопку домофона, поднялась на лифте и позвонила в дверь. Ей открыла девочка в футболке, целиком обшитой золотыми пайетками. У девочки были короткие рыжеватые волосы – значит, это не Маша (Аня толком не рассмотрела её фото в профиле чата, запомнила только копну светлых волос).

Девочка поздоровалась и свернула в ближайшую от входа дверь, сделанную из матового стекла. За дверью было светло. Сняв верхнюю одежду, Аня двинулась к этой двери, но она была заперта изнутри. Аня в нерешительности отступила, и тут послышался звук льющейся из крана воды. Отлично, здесь уборная – в незнакомом доме важно знать про такие места.

Дождавшись Золотую пайетку, Аня пошла за ней следом.

В комнате Маши сразу обращал на себя внимание абсолютно пустой, абсолютно белый угол, освещённый огромным прожектором – почти в полтора раза больше тех, что стояли в переговорной-фотостудии у мамы на работе.

Помимо Ани и Золотой пайетки здесь были ещё блондинка Маша в образе королевы вампиров, темноволосая девочка в образе принцессы вампиров, и третья – с розовыми волосами, в обычной человеческой одежде. Она была так густо накрашена, что походила на бабушку, которая загримировалась под девочку, замазав все свои сто морщин слоем тонального крема в палец толщиной.

– Давай перчатки! – скомандовала Маша.

– Привет. Я поздно прочитала твоё сообщение, – сказала Аня. – Уже была в пути.

Маше этот ответ не очень понравился. Она даже хотела отправить Аню за перчатками домой, но Принцесса вампиров заметила, что в шелковых перчатках до самого локтя, вроде тех, что есть у Полининой мамы, нет ничего оригинального. Что сейчас все как сумасшедшие кинулись носить такие перчатки, и она лично ну просто никогда не последует примеру большинства.

– Фу, стадное чувство, ненавижу! – сказала Маша.

– Вот и я о чём! – поддакнула принцесса вампиров.

Остальные (даже Аня – с некоторым запозданием) тоже подтвердили, что стадное чувство им ненавистно.

Аня присела в углу на подушки, рядом с Золотой пайеткой.

– У тебя по сольфеджио когда пересдача? – шепнула та, – Пойдём вместе? Я боюсь чего-то.

– Не бойся, пойдём, – ободряюще сказала Аня и достала из кармана подтаявшую шоколадку, – Хочешь пополам?

Вот и появился союзник. Правда, придётся теперь вникать в основы сольфеджио.

Из разговоров стало понятно, что у Маши и принцессы вампиров есть свой видеоблог. Раз в неделю, или реже, когда им вздумается, или чаще, если вдруг появляется настроение, они выбирают тему, придумывают костюмы, наряжаются в одном стиле, встают в белый угол, освещённый театральным прожектором, и разговаривают как будто друг с другом. Две девочки снимают их разговор с помощью фотоаппаратов: одна Машу, другая – принцессу вампиров. Потом Золотая пайетка монтирует из двух записей одну, и Маша всё выкладывает в видеоблог.

Сегодня и всегда вторым оператором должна быть Машина лучшая подруга. Но она вечно занята: помимо эстрадного вокала у неё ещё фигурное катание и горные лыжи. Поэтому Аню (в смысле, Полину) приглашают сюда, поучаствовать в записи в качестве игрока замены. И даже ставят её имя в титрах. Так и пишут: второй оператор. Первый оператор и монтажер – Золотая пайетка. Стилист – Загримированная бабушка, можно было бы догадаться. Но Маша и принцесса вампиров – главные (Маша – чуть главнее). Их именами назван видеоблог (Машино имя указано первым).

Аня перед сном любит «потупить в ютуб», как это называет Варя. Видосы всякие, распаковка коробок, отдельно – любимый книжный видеоблог. Она думала, что и Маша с принцессой вампиров сейчас расскажут что-то полезное, например, как сделать вампирский макияж. Но когда камеры включились, они сначала долго хихикали, потом несколько раз начинали всё заново, а в итоге просто говорили утробными голосами «Я – королева вампиров! Я сижу на диете и пью только тёплую кровь!» или «Я – принцесса вампиров. Я танцую в лунном свете, и кто меня увидит, тот умрёт, хо-хо-хо!» Потом они очень зло и смешно обсудили два новых клипа, забыв, что вампиршам нужно говорить утробными голосами. Напоследок королева вампиров пожелала зрителям стать лучшими версиями себя, а принцесса вампиров посоветовала им идти за мечтой, никуда не сворачивая.

Если бы это был ютуб, Аня переключилась бы на другой канал в самом начале. Но учёные ещё не придумали, как одной кнопкой выключить Машу и её компанию.

Когда запись закончилась, Маша с принцессой вампиров по очереди вышли в белый угол, принимая фотомодельные позы, а Золотая пайетка их фотографировала.

– Там можно будет кусок песни подмонтировать, – с азартом сказала она Ане, – Скажи?

– Ага, – кивнула Аня. Она ничего не поняла, но единственного союзника надо было поддерживать.

Когда съёмка закончилась, Маша заявила, что теперь надо прогуляться по улице в вампирских одеждах.

Загримированная бабушка предложила для начала перекусить, и Маша заказала пиццу. За обедом разговаривали в основном Маша и принцесса, вампиров, Загримированная бабушка поддакивала им, Золотая пайетка, наверное, мысленно нарезала кадры, а Аня слушала.

Если бы камеру включить сейчас, незаметно, получилась бы более живая и интересная запись. Особенно смешно Маша и Принцесса вампиров обсуждали других девочек из студии эстрадного вокала. Аня громко смеялась, пока Маша не передразнила её саму: как она сидит в неудобной позе на полу, потому что места на диване ей не досталось, ест уже третий кусок пиццы, слушает, развесив уши, и глупо смеётся.

Перед вампирской прогулкой Загримированная бабушка подновила подругам макияж. Ей и Ане поручили фотографировать королеву и принцессу на телефоны и выложить потом у себя. Золотой пайетке сказали насмешливо: «А ты, Дисней, езжай домой, монтируй. Скинешь на облако до девяти вечера».

На улицу вышли все вместе. Чувствовалось приближение весны: выглянуло солнце и подтапливало сугробы. Прохожие снимали шапки, расстёгивали куртки. Вампирши отважно шествовали в своих платьях, делали вид, что им совсем не холодно и старались держаться на солнечной стороне тротуара, хотя настоящих вампиров такое убило бы сразу.

Аня постаралась незаметно отделиться от всех, и припустила за Золотой пайеткой. Идти вместе и обсуждать пересдачу сольфеджио не хотелось: Аня следовала за ней до метро, мимо больших и маленьких новых домов, мимо магазинов и супермаркетов. В чате, наверное, уже появилось гневное неотвеченное сообщение от Маши, ну уж как-нибудь пусть сфотографируют друг друга сами.

Дверь открыла мама, но недовольства скрыть не смогла:

– Ты чего так рано? Я думала, ты хоть пообедаешь там – я сегодня ничего не готовила.

Мама даже не спросила, как она вернулась домой! Папа её привёз или родители Маши, или она сама пешком прошла через весь город?

– Мы пообедали – пиццей. – честно ответила Аня.

– Машина мама что, не могла вас нормально накормить?

– Всё отлично! – сказала Аня. Она ещё стояла в прихожей, не решаясь снять верхнюю одежду, – Можно я загляну к Ане?

Полинина мама посмотрела на часы, на дочку, задумалась: за это время Аня успела придумать два фантастических способа перемещения из своей-Полининой запертой комнаты в свою-свою. Ничего реалистичного в голову не приходило.

– Папа мне разрешил! – не выдержав, соврала она.

– Ах, он разрешил? – нахмурилась мама, – Прекрасно. Значит, он и заберёт тебя от них. Скажешь, что мы с подругами идём в кино, буду поздно. На ужин пусть сам что-нибудь придумает.

Аня припустила по ступеням вниз, пробежала через двор, открыла дверь парадной, вызвала лифт. Вот сейчас она вернётся домой – и всё будет нормально.

Полина, которая считала, что её зовут Аня, встречала её у дверей. Она думала, что это мама так рано приехала – но подруге была рада не меньше! Тут такое случилось!

Дома было тепло и светло, суетливо и одновременно спокойно. Бабушка смотрела на кухне телевизор и молола кофе на ручной мельнице.

– Можешь не снимать обувь, у нас идёт строительство! – крикнула она.

– Разрушение у нас идёт! – проворчал дедушка, который вышел на кухню, чтобы налить себе чаю с бергамотом, – Старые стены сносим, новые никогда не построим!

По родному полутёмному коридору, по старому линолеуму, присыпанному красной и оранжевой кирпичной крошкой, Полина привела Аню в тайную комнату. Жилой она не выглядела: подруга явно не догадалась переехать сюда в первый же вечер. А может, комнату только сегодня нашли? Не похоже, тогда бы рядом толпись Варины друзья, а её и самой что-то не видно.

– Представляешь, у нас в квартире, за кирпичной стенкой, была как бы ещё одна кладовка! – сказала Полина, приглашая Аню войти внутрь, – Большая какая! Мы сюда поставим велосипеды и всё лишнее из комнат!

Аня заметила, что в комнате поместится не меньше десятка велосипедов. Полина заверила, что хватит и двух. С тех пор, как неизвестные увели их с Варей велики, которые стояли под лестницей и никому не мешали, им со старшей сестрой, чтобы покататься, приходится брать велосипеды в аренду. А это совсем не то же самое, что иметь своего верного коня.

Аня не любила велосипеды: ездить умела, но ей было скучно просто сидеть и крутить педали, глядя по сторонам. То ли дело – Полина. Она без этого прямо себя не представляла, на даче с велосипеда просто не слезала. Варя тоже обожала погонять, и летом часто ездила на велике, который хранился в «грязной» кладовке.

Проведя Аню по будущему велосипедному стойлу, Полина потащила её в детскую.

Всё было узнаваемо: те же вещи и та же расстановка. Но разделявшей комнату стены – не было! Как не было творческого Аниного беспорядка.

Неужели общая любовь к велоспорту сделала сестёр лучшими подружками?

Полина не стала включать люстру, в комнате было полутемно, но в окна просачивался серый дневной свет. Уже начало темнеть, но пока не стемнело окончательно, можно посидеть в синеватом сумраке.

Полина устроилась на подоконнике, Аня приземлилась рядом. Выслушала историю открытия будущей кладовки. Полина, оказывается, принимала в раскопках участие наравне с Варей и её друзьями. Не сидела, запершись в ванне, как это сделала Аня.

Первые кирпичи отбивали с большим трудом, хотели даже бросить это дело. Но когда в проём удалось просунуть руку с телефоном и осветить заброшенное пыльное помещение, появился азарт. Катя сделала предположение, что там, за стеной – склеп, и, Варя получит в личное пользование настоящий скелет. В верхних рядах кирпич за кирпичом легко вынимались из стены, раствор был никудышный, «как будто канцелярским клеем намазали» – сказал один из Вариных друзей.

Когда проход открылся, все, отталкивая друг друга, ломанулись в будущую кладовку. Но ничего там не нашли: ни кладов, ни скелетов, только пыль. Простукали стены, в надежде, что им откроется ещё один проход, но тут пришел дедушка и строго сказал, что отсюда они могут выбраться либо на соседнюю лестничную площадку, либо на улицу, на высоте четвёртого этажа, и пыл кладоискателей угас.

– Я бы на твоём месте, – сказала Аня, – Забрала эту новую комнату себе. Зачем вам кладовка, у вас их и так много. А собственная комната – это прямо вау. Велосипеды там поставишь, если хочешь. Ведь если комната твоя, то ты всё и решаешь.

– Ой, нет, я туда не хочу! – съёжилась Полина, как будто Аня уже тащила её в новую комнату, чтобы в ней замуровать, – Там темно, страшно и холодно, как в подземелье. Ни окна, ни батареи.

– Да ничего не холодно! – возмутилась Аня.

Прямо зло берёт, когда лучшие друзья не понимают что-то с полуслова и им приходится всё объяснять. Но, выслушав подругу, Полина всё равно не осознала своей выгоды. Она надолго замолчала, а потом призналась, что ей одной ночевать в комнате очень страшно. Когда Варя уезжала на спортивные сборы, одну ночь здесь даже ночевала бабушка. «Знаешь, как у нас паркет скрипит по ночам?» – тихо спросила Полина, придвигаясь к Ане.

Повезло Полине, что в обычной реальности в её комнате сделали ремонт и заменили всё старое и скрипучее на новенькое и прочное. А вдруг ей всё равно страшно одной в комнате? Вдруг каждый вечер она борется с этим страхом, и даже не решается кому-то о нём рассказать?

Совсем стемнело, и подруги включили все ночники, торшеры и настольные лампы. Люстра освещала только саму себя и плохо разгоняла темноту по углам.

Полина рассказывала что-то ещё о том, как искали и нашли большую кладовку, но Аня думала о своём. Она не хочет быть Полиной. Она останется здесь. Родители всё равно ушли кто в кино, кто в боулинг, и вернутся поздно. Причём папа думает, что дочкой займётся мама, а мама уверена в обратном.

Ещё до того, как в комнату вползла Варя, уставшая после учёбы и работы, Аня разработала план «А», план «Б» и план «Э-э-э».

Варя переодевалась и рассказывала о том, что уже присмотрела пару велосипедов со скидкой, и на выходных надо непременно за ними сгонять, пока всё не раскупили.

Аня рассматривала сестру: та ничуть не изменилась. И как только Полина уживается с ней?

Вскоре вернулась с работы мама, и бабушка позвала всех за стол.

– Сегодня фотографировали эту юную фигуристку, ну, чемпионку. – рассказывала за ужином мама, Смешно – она фигуристка, а рекламирует летнюю одежду. Хотели позвать теннисистку, но она на соревнованиях. И её никто кто знает. То есть, наш директор её не знает, а значит – никто.

– Вот молодец девочка! – сказал дедушка таким тоном, словно он сам и был юной фигуристкой, – Шла к своей цели, старалась, трудилась. Стала чемпионкой. Теперь её все знают и фотографируют для рекламы.

– А чего добился ты? – поинтересовалась Варя и дружески пихнула локтём Полину.

– Три часа кривляться, изображая естественность и не знать, куда деть руки. Гигантское удовольствие! – сказала Аня.

– Зришь в корень, – щёлкнула пальцами мама, – Так себе развлечение эти фотосессии.

Аня смотрела на своих родных и тихо возмущалась. Вот люди! Им младшего ребёнка подменили, и хоть бы что! Мама с папой работают себе, как ни в чём не бывало. Дед геймерствует. Вот только бабушка выглядит печальнее обыкновенного. Поэтому после ужина Аня осталась на кухне, с бабушкой. Она часто так делала, даже если была не её очередь мыть посуду.

У них с бабушкой было одно общее тайное увлечение: чтение.

О том, что дом набит книгами, знали все обитатели квартиры и все гости: полки и стеллажи самой причудливой формы заполняли все свободные углы. Решение разделить Анину и Варину комнату пополам бабушка горячо приветствовала: по её подсчётам, на «нейтральной полосе» (она же – Берлинская стена, Великая китайская стена, и т.д.) можно было разместить ещё один книжный стеллаж. Так и вышло.

Книги стоят на полках в два, изредка – в три ряда. Бабушка увлекалась книгами страстно, но бессистемно, и эту страсть передала младшей внучке. Они покупали книги, выменивали их, спасали с помоек, уносили с библиотечных раздач. Если книга попала в дом, у неё уже не было шанса вырваться: разве что её обменяют на что-то более ценное.

Но коллекционировать книги – это просто милое чудачество. Куда хуже признаться, что ты их регулярно читаешь. И не для самообразования, как Варя, не чтобы работать ещё лучше и эффективнее, как мама. Просто для себя, для удовольствия. Цель чтения – чтение.

Бабушкина мама жила в очень тяжелых условиях, и всё время работала: на заводе, по дому, на дачном участке. Чтение она считала преступлением, хуже лени. Бывает сил нет, руки опускаются. А если есть силы читать – то можно пойти и вымыть пол!

Это бабушка научила Аню скрывать от всех своё увлечение, и правильно сделала. Одноклассники вряд ли полюбили бы её за это сильнее.

Обеспечивая друг другу первоклассное алиби, Аня и бабушка умудрялись иногда посвящать чтению по несколько часов в день, и никто из домашних об этом не догадывался. Да и зачем бы им знать, что помимо «официальной» книги, которая лежит на прикроватном столике, есть ещё по три-четыре тайных, которые читаются одновременно с «официальной».

Лучшие часы Аня с бабушкой проводили вдвоём на кухне, когда все домашние расходились по делам, а дедушка отправлялся в компьютерные миры. Тогда – кофе и какао на столе, книги в руках, и уютный шелест страниц.

С Аней бабушка не стеснялась, могла читать по две книги за раз, положив рядом третью и четвёртую.

По-видимому, даже превратившись в Полину, Аня сохранила своё увлечение: весь день ей чего-то не хватало: ну конечно же, книги в руках! Как непривычно было ехать в троллейбусе, а затем в метро, глядя по сторонам и читая рекламные объявления на стенах.

– Почитаем? – заговорщицки подмигнула бабушка, и достала из тайной коробки две книжки. Незнакомые морщинки на её лице сразу разгладились, – Минут пятнадцать есть, пока подруга тебя не хватится. У них теперь с сестрой все разговоры о велосипедах, только бы гоняться по улицам. Хотят в дом их притащить, а ведь это же грязь – туда-сюда возить по коридору. А кто мыть потом будет?

– В свободной комнате надо сделать библиотеку! – вдруг осенило Аню, – Чего книгам стоять по всей квартире?

– А если шкафы поставить лесенкой, то можно будет за ними спрятаться и читать в своё удовольствие! – добавила бабушка.

Она отложила книгу и, как видно, отчётливо представила себе всю картину. Аня тоже попыталась увидеть это: шкафы, стеллажи и полки, у стен и поперёк комнаты, как в библиотеке. А в дальнем углу, скрытые ото всех, стоят два кресла. Рядом с каждым – торшер, а между ними – столик, на котором дымятся две чашки.

– Пошли замерять! – вырвала её из грёз бабушка.

С рулеткой, ручкой и блокнотом они обошли всю комнату. Бабушка долго простукивала стены в поисках какой-нибудь ниши: в нише устроить гнездо было бы разумно. Несколько раз стена отзывалась новым звуком, но без общего плана квартиры разобраться было невозможно.

Чтобы мечта стала ещё ближе, Аня с бабушкой замерили все книжные шкафы: для начала в будущей библиотеке нужно будет расставить то, что есть, и уж потом докупать новую мебель.

Они входили в комнаты: к маме с папой, которые смотрели фильм, к Варе с Полиной, которые, склонившись над ноутбуком старшей сестры, выбирали велосипед, к дедушке, который раскладывал вечерний пасьянс. Они обмерили все книгохранилища в доме, и, уставшие, отправились на кухню – высчитывать и вычерчивать.

Перестановка вдохновляла бабушку не меньше, чем чтение. Что уж говорить о перестановке, которая пойдёт на пользу чтению!

На большом листе бумаги была вычерчена точная модель комнаты. Затем – вымерены и вырезаны прямоугольники, изображавшие шкафы и полки.

Аня была полноправной участницей команды. Она спорила, ходила перемерять углы и стены, по-своему расставляла бумажные полки в бумажной библиотеке.

Дом постепенно затих: ни Аня, ни, тем более, бабушка, на часы не смотрели. Интересно, а куда смотрели родители Полины? Наверное, решили, что дочка давно уже в своей комнате? Или до сих пор не вернулись? «Может переселиться сюда насовсем, третьим ребёнком?» – подумала Аня.

Но тут ей в голову пришла идея расставить полки «ёлочкой». Она сказала об этом бабушке. Бабушка хмыкнула, стряхнула модели полок с листа бумаги и стала раскладывать их иначе. Аня схватила рулетку и побежала в будущую библиотеку.

Она присела, чтобы замерить ширину плинтуса, а когда поднялась на ноги, напротив, на раскладушке, сидела, болтая ножками, её старая знакомая.

– Полночь, – сказала Лаура, – Оставляем желание?

Аня села рядом, машинально скручивая несуществующую рулетку.

– Подожди, а как вышло, что я похожа на себя, а Полина – на себя? – спросила она.

– В роддоме вас подменили, всего-то дела.

– Но Полина старше меня почти на три месяца!

– Тебе пришлось родиться пораньше, а ей – попозже, – был ответ.

– Ты что, издеваешься?

– Ты что, опять недовольна?

Аня пошевелила пустыми пальцами: она и не заметила как рулетка пропала из рук. Комната снова приняла прежний вид.

Нет, так оставлять она не хочет. Если бы сама Аня дружила с Варей так, как смогла подружиться Полина! Вот не повезло, человеку, не по душе ей велоспорт, и что теперь, от сестры отказываться? Наверное, будь Аня старшей, а Варя – младшей, ей удалось бы развить в сестре какое-то близкое увлечение. Хотя бы чтение!

– Оставляем желание? – нетерпеливо спросила Лаура.

– Подожди, нет. Так не честно. Я хочу жить со своими. Отменяем это! Давай лучше я буду старшей сестрой, а Варя – младшей.

– Угу, – без энтузиазма кивнула Лаура, – В последний раз меня замуровали как раз после такого желания.

– Тут тоже жили сёстры?

– Братья. Взрослые. Но такие же дурные, как все остальные люди.

– Обещаю не замуровывать тебя! – сказала Аня, – Всё правда будет классно, если Варю сделать младшей. Вот увидишь! Пойду умоюсь, а ты колдуй потихоньку.

Засыпая, она думала о том, что у стены, на которой нарисован туалетный столик, можно поставить полки с книгами и устроить читательский уголок. А ещё о том, как здорово она изменится, когда Варины медицинские знания наполнят её голову. Мысль о том, что жалко вообще-то отказываться от шести лет жизни, отравляла общую радость, о сон сморил её и Аня уснула.

 

Хочу быть старшей сестрой

 

Грохот, который разбудил Аню, мог произвести и рухнувший за окном инопланетный корабль, и вулкан, извергающийся на соседней улице. Но это всего лишь развалился недостроенный замок для кошечек-принцесс.

Кошечек было четыре. Замок им понадобился очень просторный, поэтому в ход сначала пошло «лего», потом – Анины книжки, потом – карандаши, мелки, чашки (по счастью, пластмассовые), ложки, пустые коробочки из-под йогуртов.

– Ну вот, он сломался! – завыла строительница.

Грохот от падения замка по сравнению с её голосом мог бы показаться тихим шорохом листвы.

Аня села на кровати, уперлась головой в потолок. Быстро оценила обстановку. Она – в их общей с сестрой комнате, на верхнем этаже двухэтажной кровати. Великой китайской стены – нет! Всё в комнате напоминает славные деньки, когда Ане и Варе вдвоём ещё не было тесно.

Только откуда взялась эта маленькая девочка в розовой пижаме, которая устроила сначала грохот, а потом – вой?

– Почини! Почини! – протянула она ручки к Ане.

– Ты меня разбудила! – возмущённо сказала та, спускаясь вниз по лестнице. Беспорядок в комнате был страшный: словно каждое утро тут рушился игрушечный замок, и никто не убирал стройматериалы на место. Среди кубиков, красок, кукол и разрозненных мелких деталей от всевозможных игр виднелись и Анины вещи.

– Я не хотела! – завыла малышка.

– Что здесь делают мои носки? Почему книжки валяются? Как тут оказались солнечные очки? – перечисляла Аня, подбирая с пола свои вещи.

Скандальная кроха, позабыв про развалины замка, отправилась в угол комнаты, к коробке с игрушками. Залезла в неё и затаилась.

Очередные шуточки Лауры. Что же она опять выдумала? Аня просто пожелала быть старшей сестрой, предполагая, что превратится в умную и самостоятельную студентку, которую все ставят в пример младшей. Ума в голове что-то не прибавилось. Поспать бы ещё!

Перешагивая и перепрыгивая через игрушки, она добралась до зеркала на стене. Судя по отражению, Аня ничуть не изменилась со вчерашнего дня. Конечно, она же не просила сделать себя взрослой! Только – старшей.

Из коробки высунулась улыбающаяся рожица.

– Я страшное привидение! – заявила малышка, – Ты должна меня бояться!

Она была очень похожа на фотографию маленькой Ани и маленькой Вари. Особенно – на четырёхлетнюю Варю с того кадра, где она сидит между родителями, крепко обнимая их обоих, прижимая к себе, чтобы не делиться с Аней, которая ещё не родилась.

– Варвара, брысь из коробки! – скомандовала Аня. И малышка послушно вылезла, тихонько похныкивая и что-то жалобно бормоча себе под нос.

Ха-ха, роли поменялись. Сейчас кто-то узнает, каково это – быть младшей сестрой!

– Ну-ка, быстро перестала ныть и навела порядок в комнате! – приказала Аня – Чтоб к моему возвращению тут была чистота!

Она натянула домашний сарафан, надела тапочки и вышла в коридор. Вроде, ничего не изменилось. Заглянула в ванную комнату. Если не считать тазика с уточками, корабликами и резиновыми пупсами, стоящего в ванне, тут тоже всё по-старому. Хотя постойте! Всё как будто чище, новее: кафель блестит, смесители и душ более современной формы, а ванна даже с джакузи!

Из туалета вообще не хотелось выходить: чудесная изумрудная плитка на стенах и на полу, такого же оттенка унитаз, приятный свет, льющийся со всех сторон. В нише Аня нашла припрятанную книжку: прекрасно!

Кухня изменилась полностью, но Аня не смогла понять, радует её это или огорчает. С одной стороны, тут и следа не осталось от метлахской плитки и сопутствующих воспоминаний седой старины: всё было новеньким, хромированным, подсвеченным и блестящим. С другой – тут тоже везде валялись игрушки! Бабушка, аккуратно уместившись между пачкой раскрасок и прозрачной пластмассовой коробкой, заполненной игрушечной мелочью, пила кофе вприкуску с шоколадной конфетой. Телевизор на стене (более широкий и плоский) работал беззвучно.

Услышав шаги, бабушка испуганно обернулась, но, увидев Аню, сразу успокоилась.

– Принцесса ещё спит? – тихо спросила она.

– Варя-то? – уточнила Аня, – И не мечтай! Меня разбудила. У неё там замок обрушился.

– Ох! – бабушка откусила конфету, глотнула кофе, поперхнулась. А принцесса уже вплывала в кухню.

– Что на завтрак? – спросила она и стала шарить глазами по столу.

– Ты уже убралась в комнате? – строго спросила Аня.

– Конфета! – объявила Варя и показала пальцем на бабушку. Та одним махом проглотила конфету, залила в горло кофе, продышалась и заворковала:

– Подожди, подожди, моя хорошая, сначала покушаем, а конфетки будут потом.

– В комнату! – рявкнула Аня.

От неожиданности и бабушка, и сестрёнка замолчали.

Варя потёрла глаза, потом посмотрела на старшую сестру – и поплелась обратно.

– Нельзя с ней так строго! – с осуждением в голосе спросила бабушка, – Она же ещё ребёнок.

– Не ребёнок – а свинёнок! – ответила Аня – и отправилась с инспекцией вслед за сестрой.

Нельзя сказать, что Варя совсем ничего не сделала: она собрала пластмассовых кошечек на завтрак рядом с развалинами замка, все машинки выудила из общей кучи и выставила в ряд у двери, так, что Аня, шагай она не так широко, непременно наступила бы на одну из них и въехала в комнату, как на роликовых коньках.

– Ты что творишь? – закричала она.

– У кошечек болят зубки. Им нужны волшебные конфеты! – заявила Варя.

А у неё эта зубная тема, видимо, с раннего детства в мозгах засела.

– Быстро всё убирай, или я выкину твоих кошек!

Как же Варя-то справлялась? Кажется, у Ани в детстве игрушек было поменьше, а если она устраивала беспорядок, старшая сестра припрятывала самые любимые из них и не возвращала, пока в комнате не будет чисто.

– Конфеты! – лепетала Варя.

– И конфет не будет!

Аня стояла в дверном проёме и производила больше шума, чем младшая сестра, не задумываясь о том, что кто-то в квартире ещё может спать. Из соседней комнаты, протирая глаза, приковылял дед. Оглядел поле боя.

– Так её, правильно! – сказал он, похлопав Аню по плечу, – Я бы ей и ремня прописал!

– В нашем доме детей не бьют! – а это уже Анин папа подтянулся. Потом, осторожно отодвинув старшую дочку, двинулся успокаивать младшую, ловко пробираясь между разбросанными по полу предметами.

Избалованная наглая малявка получила всё, что хотела. Ей сервировали завтрак. Ей позволили съесть две конфеты. Учинённый ею разгром велели разобрать Ане. А потом началось самое страшное!

Папа пошел во Дворец на занятия. Бабушка с дедушкой собрались на другой конец города на распродажу зимней обуви и постельного белья. Мама отдыхала от домашнего безумия у себя на работе, на совещании с самым конфликтным заказчиком (который Варе и в подмётки не годился по степени производимого шума).

С сестрой оставили Аню. На прощание бабушка напутствовала её:

– У тебя каникулы, побудь с Варюшей. Прекрасная возможность провести вместе целый день! Погуляйте подольше. Только не бери с собой книжку, а то зачитаешься и как в тот раз – помнишь?

– Посади её под замок, а сама беги к подружкам! – шепотом посоветовал дедушка и подмигнул.

– А я всё маме расскажу! – высунулась из-под Аниной руки Варя.

– Дедушка пошутил, – поспешила на выручку бабушка, – Целую вас, мои милые, миллион тысяч раз! До вечера.

Дверь медленно закрылась. Ане захотелось броситься на неё, бить кулаками и кричать: «Выпустите! Спасите! Я не умею и не хочу!!!!» Ладно, это она ещё успеет. Вот её комплект ключей висит на крючке, в крайнем случае можно последовать дедушкиному совету, и пусть мелкая жалуется.

Аня присела за стол, чтобы изучить помятый и закапанный жиром листок, исписанный бабушкиной рукой – «Распорядок Вари». После завтрака там значились умывание, чистка зубов и прогулка.

Варя выглядела чистой. Поэтому Аня умылась и причесалась сама, а Варе собрала волосы в хвостик на макушке.

– Ты хорошо причёсываешь, а бабушка – дерёт! – сообщила младшая сестра. Эта похвала придала Ане сил. Она быстро оделась, и хотела было идти на улицу, но обнаружила, что Варя одеваться и не думала, а вместо этого сидит за кухонным столом и заштриховывает раскраски.

Аня заглянула в распорядок дня. Там, к сожалению, не было написано, во что одевать ребёнка, поэтому она, скинув кроссовки, и расстегнув куртку, сходила в комнату, открыла шкаф, сгребла с Вариных полок побольше одежды и положила перед сестрёнкой на стул.

– Одевайся быстро и пошли гулять.

– У нас в садике кто первый оделся, тот первый выходит! А ты уже оделась! А я первая хочу! – надулась Варя.

– Тогда почему ты не в садике?

– Сегодня четверг. Домашний день!

Пришлось Ане раздеться до майки и трусов и соревноваться с младшей сестрой в скоростном одевании. Конечно, она поддавалась, потому что Варя искала то шапку с кошачьими ушками, то перчатки с блёстками, но вот, наконец, она собралась, и Аня распахнула перед ней дверь на лестницу.

На улице открылось страшное: младшие и старшие сёстры по-разному представляют себе удачную прогулку.

К чему готовилась Аня: к тому, что они с Варей молча будут бродить по улицам, может, зайдут в магазин техники посмотреть новые чехлы для телефонов, всё это время у Ани в ушах будут наушники, она будет наслаждаться аудиокнигой или слушать свою подборку саундтреков.

К чему готовилась Варя: к походу на детскую площадку! Причём не на какую попало, а вполне определённую.

Аня в детстве не задумывалась, на какую площадку поведут их с Полиной. Вдвоём с подругой можно играть даже во дворе-колодце, где из оборудования есть только решетки на арках, по которым можно (хотя вообще-то запрещено) лазить вверх-вниз. А если ворота или калитка где-то были не закрыты, то на них удавалось покататься, как на качелях.

Вспомнив про Полину, Аня вернулась мыслями к минувшему дню. Совсем и не здорово живётся подруге, все в её доме как будто чужие. И против Ани настраивают. Надо под любым предлогом приглашать её в гости, чтобы окружить любовью. Анина семья, конечно, не идеал, но гости никогда не чувствуют себя в их доме как на экзамене по этикету. Даже папин бородатый ученик с каждым разом всё дольше и дольше пьёт после занятий чай с бабушкой на кухне.

Аня разработала план по восстановлению отношений с Полиной и замерла в недоумении: что она делает в этом дворе, зачем вообще вышла из дома, если надо перехватить подругу до того, как та поплетётся к Маше, прислуживать в её вампирском видеоблогерском царстве.

Тут Варя ей напомнила, кто в доме хозяин и потащила «На площадку с горками».

В центре Петербурга детских площадок немного, а эта ещё так удачно скрыта от посторонних среди домов и деревьев – неудивительно, что детей здесь было два или три десятка, не говоря о мамах, папах, бабушках, нянях, занимавших все свободные скамейки. Перед тем, как ввинтиться в толпу ребятишек, Варя раздвинула двух женщин с колясками, усадила между ними сестру и велела не двигаться с этого места.

Доставая телефон, Аня краем глаза увидела, как несколько особо тревожных с виду бабушек при виде Вари собирают внуков под крыло, но это были проблемы тревожных бабушек.

Чехол от телефона был тостеньким: помимо денег и ученического проездного в него были засунуты копия «Расписания Вари», таблица размеров детской обуви и скидочная карта продуктового магазина.

В чате болталась пачка непрочитанных сообщений от непонятного Мурзика. Довольно неожиданно. Если в вашем доме нет места для кота, с ним можно хотя бы переписываться.

Изучив профиль «Мурзика», Аня опознала на фото свою одноклассницу Таню – ту самую, которая завела своим младшим братьям профили в контакте «на вырост», лайкала свои скучные записи и была разоблачена. Таня вообще тихая, немного сонная, и послушать её, так она всё время занята. Что-то крайне необычное должно произойти, чтобы она начала забрасывать Аню сообщениями.

Они были односложными, отправлены с промежутком от десяти минут до получаса:

«Привет, мы сегодня дома».

«Мои приболели. Сопли и кашель».

«Наелась чесноку, пью чай с мёдом, врача вызывать не стали, чтоб маме не брать больничный».

«Начинает першить в горле! Может быть, это из-за мёда?»

Конечно, они с Таней сдружились на почве младших. Общий жизненный опыт сближает. Аня пролистала переписку вверх. Жалобы, жалобы, жалобы. Одна поноет – другая посочувствует. По очереди.

Выяснилось, что старший из двух Таниных братьев ходит с Варей в одну группу детского сада, так что в переписке мелькали просьбы предупредить об опоздании или отсутствии, вопросы относительно поделок, праздников и физкультурной формы.

Каких-то интересных сообщений, вроде тех, которые пишут (уже почти не пишут, но писали же!) друг другу Аня и Полина тут нет.

Чат с Полиной был заброшен, последняя запись датирована серединой сентября. В тот день Аня позвала Полину в гости, а та ответила «Приду, если мелкую куда-то денешь». Интересно, что наговорили ей родители о маленькой Варе?

Истошный визг прервал размышления. Аня мгновенно вернулась к реальности и вскочила на ноги. Мама с коляской, сидевшая по правую руку, уже ушла. Детей на площадке стало меньше. Орал мальчик лет трёх. Сидел на земле и голосил, а рядом вилась его милая молодая мама, приговаривая: «Девочка сейчас покатается и вернёт».

Девочкой, конечно, была Варя. Младшая сестра нарезала круги по площадке на ярко-синем самокате со светящимися во время движения колёсами (которые напомнили Ане старый волчок, доставшийся ей от папы).

Не так просто оказалось догнать юную гонщицу. Аня бросалась наперерез, но Варя резко сворачивала и ускользала от неё. На помощь пришла девочка лет семи. Она не справилась с управлением велосипеда и упала, перегородив путь, Варя круто развернулась чтобы избежать аварии и угодила в объятия сестры. Самокат не пострадал и был с миллионом извинений возвращён владельцу. Варя извиняться не стала. Высвободив руку, она отбежала в сторону и полезла по боковым гнутым скобам на самую высокую горку, с которой трое детей скатывали футбольный мяч.

Аня вернулась к чату с Полиной. Всё-таки это была переписка двух подруг, а не общение замотанных старших сестёр, как с Таней. И хоть от Мурзика приходили целые обоймы писем каждый день, а Полина замолчала после той реплики про «мелкую» (а может быть, это Аня на неё обиделась?), Аня бы сейчас с большим удовольствием пообщалась с Полиной.

«Ну и пообщайся!» – сказала она себе и написала:

«Мелкая забрала самокат у младенца! Ловили всей площадкой. Растим королеву бандитов!»

Новый крик со стороны горки отвлёк её от переписки.

На этот раз кричала чья-то бабушка. Оказалось, что Варя с двумя мальчишками затащили на горку малыша и запускают его вниз, как до этого – футбольный мяч!

Бабушка, которая кричала, была посторонней бабушкой. Бабушка малыша была более спокойная, она не видела ничего дурного в том, что большие взяли маленького в свою игру. Крикливая бабушка уверяла, что она давно уже следит за вот этой девочкой (Варей) и от неё надо держаться подальше.

Была бы Аня взрослой, она бы ответила на это: «Вот и держитесь подальше от этой девочки», но Варя и её друзья (включая ковыляющего следом малыша) уже умчались на другую горку.

Аня попыталась вспомнить себя в четыре года. Жаль, память не устроена как чат, где каждое сообщение снабжено датой и временем отправления. У Ани в голове перемешались картинки и ощущения. Ей точно не нравилось играть с незнакомыми детьми. Если на площадке не было Полины или кого-то из трёх-четырёх знакомых ребят, Аня предпочитала бегать одна.

То ли дело Варя!

Телефон завибрировал – пришло сообщение от Мурзика. Она включила братьям мультики, а сама села делать маникюр.

А потом ответила Полина:

«А мы снимаем видеоблог. Это скучно, когда видеоблог не твой!»

«Видеоблог надо снимать у нас на детской площадке. Я Варя, мне четыре, я отбираю самокаты и сбрасываю детей с горки!»

«Может её к психологу сводить? Мама говорит, она у вас гиперактивная, вы с ней наплачетесь.»

«Уже водили. Сказал, что Варя нормальнее всех нас!»

Ну, это Аня соврала. Может и не водили никуда Варю, но за то, что она нормальный ребёнок – можно поручиться. Варя отвечала на все вызовы детской площадки. Ане приходилось её спасать, но чаще – спасать от неё других детей. Хотя, если посмотреть, спасала она всё больше нервных взрослых, считавших, что Варя – чудовище, которое надо изолировать. Дети были от неё в восторге, как будто к ним на площадку с гастролями приехала Пеппи Длинныйчулок.

Аня снова вспомнила себя в детстве: она уставала от общения, ей хотелось домой, спрятаться ото всех, а у Вари внутри словно вечная батарейка. Наверное, в людей с самого начала заложено разное количество энергии. Поэтому Варя легко справлялась с Аней в детстве. А вот Ане маленькую Варю не одолеть. Несправедливость!

Сидеть на скамейке без движения было холодно, и Аня немножко пробежалась вокруг площадки. Снова заглянула в телефон: Полина написала, что у них начинается съёмка, Мурзик молчит – наверное, сушит свой лак. Заглянув в «Распорядок Вари», Аня с радостью обнаружила, что можно заканчивать с прогулкой и переходить к следующему пункту – «обед», за которым маячит «сон». Аня споёт сестрёнке самую лучшую колыбельную, пусть Варя до вечера дрыхнет. А вдруг бабушка с дедушкой уже вернулись?

Аня подошла к горке, поймала Варю в прыжке и, ни слова не говоря, потянула за собой. Сестрёнка уперлась пятками в землю. Но покрытие площадки было гладким и скользким, и Варя всё-таки медленно двигалась в сторону дома, как на лыжах.

– Домой быстро! – свирепо прорычала Аня, – Кушать и спать!

– Не пойду! Не хочу домой! – завопила малышка. – Ты всё неправильно делаешь. Когда мама со мной гуляет, она разрешает три раза скатиться с горки, а потом идти!

Пришлось отпустить её на горку. Потом вспомнилось, что бабушка ещё и на качелях позволяет качнуться. А папа обязательно спрашивает, каким маршрутом дочка хочет идти до дома.

– А дедушка? – насмешливо спросила Аня.

Видимо, дедушку сестрёнка побаивалась, поэтому ограничились одной лишь горкой.

По дороге Аня прикидывала, как будет уговаривать Варю съесть ещё ложечку, ещё кусочек. Она сама была малоежкой и помнила, как родные выплясывали перед ней с тарелками.

Но Варя после активной прогулки с удовольствием съела суп и котлету с гречневой кашей, выпросила три куска хлеба, запила всё стаканом тёплой воды и, зевая, побрела в комнату.

Бабушка с дедушкой задержались: в магазине распродаж выступала когда-то известная певица. Бабушка с дедушкой хотели попасть на её концерт двадцать лет назад, но не попали, и вот теперь – такая удача!

Колыбельная не потребовалась – Варя уснула сразу, как оказалась в постели. Взрослая Варя тоже моментально засыпает и мигом просыпается, а вот Аня ворочается, перебирая события дня, а проснувшись, долго не может подняться.

Аня отправилась на кухню, и, наслаждаясь свободой, пообедала, как хотела: сделала себе два бутерброда с плавленым сыром, сверху положила кусочки копченой колбасы, заварила какао, положив в чашку три ложки сахара. Сами ешьте суп и котлеты!

Обновлённая кухня выглядела просторнее и чище. Как же это дедушка позволил убрать метлах и деревянные двери?

За обедом вспомнились случаи из детства, когда Варя на весь день оставалась с Аней «в няньках». Было здорово и радостно, старшая сестра вечно что-то придумывала, тормошила её и веселила. Но неужели самой ей было не радостно? Неужели она только и думала о том, как бы избавиться от такого веселья?

Аня достала телефон и написала Мурзику:

«Тебе хоть когда-то бывает весело, когда ты играешь с братьями?»

Мурзик была не в сети.

Пользуясь свободой, Аня решила поваляться на бабушкином диване с книжкой. Взять пару леденцов, сделать ещё какао… Она прямиком отправилась в комнату бабушки и дедушки. Взгляд зацепился за что-то, но она не придала этому значения. Главное, что диван на месте, даже солнце выглянуло и освещает его, а вот тут на подоконнике Аня, как обычно, поставит чашку с какао.

Аня огляделась. Всё привычное, здесь – никаких перемен.

Интересно, почему так? Аня помнила, что к бабушке с дедушкой родители переехали с рождением Вари, чтобы они помогали с ребёнком. Но Варя родилась позже, значит, семья переехала сюда с появлением старшей сестры – Ани. К этому времени родители накопили больше денег и смогли сделать хороший ремонт. А дедушка был уже старше и слабее, и не смог сохранить метлахскую плитку на полу, деревянные двери, окна и лепнину. Только в своей комнате он сумел оставить всё, как было.

Аня похвалила себя за сообразительность и побежала за книжкой. И тут только осмыслила то, что краем глаза заметила на пути сюда.

На месте прохода, ведущего в новую комнату, стоял хорошо знакомый стеллаж с книгами.

Ведь Варя ещё маленькая. Она не учится в институте, у неё нет друзей. И некому было разобрать стену!

Хорошо, что никого нет дома. Надо поскорее проделать хоть малюсенький проход к Лауре.

Аня кинулась разбирать полки. Книги она сначала ставила на пол, а когда они окружили её со всех сторон, стала перетаскивать в комнату бабушки и дедушки. Она складывала их в неустойчивые стопки, они съезжали на пол, и вскоре в комнату было не войти. А полки были ещё полны!

Аня выстраивала пирамиды книг вдоль стены в коридоре. Книги окружали её, падали с тихим стуком на пол, и всё прибывали. Сейчас Аня была похожа на маленькую Варю, воздвигавшую утром кукольный замок.

Когда полка опустела, Аня стала вытягивать её из ниши, миллиметр за миллиметром, шажок за шажком. Полка была как тяжелая дверь, которую во что бы то ни стало надо открыть. Аня взмокла, а проход приоткрылся лишь немного. Но этого было достаточно, чтобы боком вползти в нишу.

Аня стала по очереди толкать кирпичи: какой-то из них должен оказаться неустойчивым и провалиться внутрь, а следом и остальные. Но кирпичи держались крепко.

Надо было проследить, как их вынимали Варины друзья.

В угловой кладовке стояли ящики с инструментами – Аня в детстве любила их перебирать. Сейчас она взяла самый большой молоток и электродрель.

Дрелью детям пользоваться нельзя, но Аня уже не ребёнок и потом – отодвигать мебель и ломать стены детям тоже нельзя.

Дрель была устроена вроде просто, да и в инструкции всё расписано понятно, но почему-то включить её не удалось. Сверло не получалось вставить в гнездо: муфта прокручивалась, сверло со звоном падало на пол.

Рассердившись, Аня положила дрель обратно в коробку, оттолкнула коробку ногой и взялась за молоток.

Она думала, что раздастся ужасный грохот и стена тут же обрушится, но кирпичи стойко держались. «БУМ-БУМ-БУМ» – лупила в стену Аня. Стена не тряслась, кирпичи не крошились, только лёгкая оранжевая пыль взвивалась на месте удара.

Проснулась Варя: то ли от грохота, то ли проголодалась.

Аня стояла в нише и пыталась раскрошить молотком кладку. Сестрёнка подкралась сзади, схватила её за ногу и с хохотом закричала:

– Я тебя нашла!

– Я не играю в прятки, – устало ответила Аня.

– А во что ты играешь?

– В строителя, – ответила Аня. И тут у неё появилась идея.

Книги до сих пор стояли на дороге, через них приходилось перешагивать и перепрыгивать. А когда Аня начнёт, один за другим, выковыривать из кладки кирпичи, им просто не найдётся места.

– Я хочу построить замок из книг. А потом достану кирпичи из стенки и сделаю крепостную стену. Поможешь мне? – спросила она.

Варя с восторгом включилась в игру: стала перетаскивать книги в детскую и, видимо, что-то там воздвигать.

– Мы там будем жить вдвоём! – сообщила она Ане через некоторое время, – В замке, как две феи!

Аня принесла долото и стала бить не по кирпичам, а по раствору и ей удалось отбить часть кладки. Между кирпичами появилась щель, как прорезь в почтовом ящике. Аня приложила к ней губы и позвала: «Лаура! Лаура»

– Я здесь! – отозвалась из комнаты Варя, – Принцесса Лаура строит замок. А где кирпичи?

Аня продолжила крошить кладку, когда вернулись взрослые. Сначала папа с занятий в Аничковом Дворце, потом бабушка с дедушкой.

Они просто не находили слов для того, что увидели и стояли в коридоре, заваленном книгами, чихая от пыли и кирпичной крошки.

Первой обрела дар речи бабушка.

– Что происходит? – спросила она.

– Мы строили замок! – выплыла из комнаты Варя, – Я – принцесса Лаура!

– Ты же сказала не быть с ней строгой! Вот я и выполняла все её приказания! – нашлась Аня.

– Головой-то надо соображать! – рявкнул дедушка.

– Где ты нашла эту дрель? – спросил папа, – Она лет десять как сломана, я думал, мы давно её выбросили.

Аню изругали и отправили в детскую. Варя отказалась от полдника и заявила, что выйдет из комнаты только вместе с сестрой.

Когда с работы вернулась мама, она заглянула в нишу и сказала, что этот красивый кирпич можно использовать в интерьере. И Аню с Варей надо похвалить, они тонко чувствуют, какая часть квартиры нуждается в переменах.

Бабушка с дедушкой объявили, что перемен в квартире и так слишком много, и удалились к себе.

Убедившись, что старшую сестру больше не наказывают, Варя побежала на кухню. А мама осталась с Аней.

– Что вас дёрнуло стены сворачивать? – спросила она, – И зачем тебе понадобились молоток и дрель?

– Мне кажется, там, за стеной, есть ещё комната. Вот, загляни в эту щель.

Мама приблизила лицо к стене, посмотрела в щель сначала одним глазом, потом – другим.

– Там квартира соседей, – сказала она, обнимая дочку за плечо, – Какой-нибудь стенной шкаф, тёмный и пыльный. Ты начиталась книг и ищешь потайную дверь в другой мир?

Ласково, но непреклонно, мама увлекла её на кухню. И весь вечер была рядом. Бабушка с дедушкой закрылись у себя: бабушку особенно ранило то, что её внучка так неуважительно отнеслась к книгам. Ведь чтение – их общая страсть!

Варю выкупали, и она забыла о том, что её зовут принцесса Лаура. Теперь она была Акула-Каракула.

Папа с мамой унесли полку к себе, чтобы в выходные решить, вернуть её на место или облагородить нишу, раз она такая кирпичная и старинная на вид. Книги частично лежали на полу в детской, частично отправились к бабушке с дедушкой.

От Мурзика пришла пачка сообщений – несколько фотографий нового маникюра, приправленные жалобами на братьев.

Полина не написала ничего.

Мама уложила дочек спать, и долго читала им перед сном «Золотой ключик». Хоть Аня давно выросла из этой книжки, она с удовольствием послушала, как мама читает вслух.

Когда в квартире погас свет, Аня выбралась из кровати и босиком побежала к нише в стене, за которой была её тайная комната. Прижавшись к холодному кирпичу, она скребла его ногтями и шептала в щель: «Лаура, я здесь! Спаси меня, Лаура!»

Стена не поддавалась, ответа не было.

«Вот Варя вырастет и за меня отомстит!» – в отчаянии подумала Аня и ударила в стену кулаком – она точно разбила бы руку, если бы опора не исчезла.

Ненавистная стена растворилась в воздухе, и Аня провалилась внутрь, в свою новую комнату без окна, и плюхнулась животом на раскладушку.

Лаура где-то раздобыла кукольный стульчик и восседала на нём, вся золотая и серебряная, как новогодняя ёлка.

– Спасибо, что спасла меня оттуда! – протянула к ней руки Аня, – Ты действительно – добрая фея!

– От феи слышу. – фыркнула Лаура и положила ногу на ногу, – Благодари себя саму. Эта ниша – мои владения. Всегда так было, пока стену там не поставили. Ты оказалась где надо и когда надо – и мы с тобой разговариваем. Ты, что ли, недовольна опять?

– Ты не сердишься? – Аня достала из-под подушки ночную футболку.

– Сержусь.

– Скажи, а почему Варе четыре года? Если я старшая сестра, а у нас разница в шесть лет.

– Ты же не уточнила, насколько она должна быть младше. Я дала тебе фору. Шестилетняя она бы тебя уделала.

– Она и так почти… Зато пока я сидела на площадке, поняла, что мне нужно. Можно ведь стать популярной без особых усилий. Просто вести какой-нибудь канал на ютубе. Коробочки разбирать. Мне вообще всё равно, только чтобы никакого смотра самодеятельности!

Аня положила верхнюю одежду на столик. Лаура демонстративно подвинулась вместе со своим игрушечным стулом.

– Умнеешь на глазах. – проронила она, – Что-то ещё?

-Чтобы очень популярный канал и не надо ничего делать лучше всех! – мечтательно добавила Аня и плюхнулась на раскладушку.

– Исполняется. – кисло ответила Лаура.

– И не в ущерб никому из семьи! – Аня подняла голову от подушки, – Никаких тренеров за счёт Вариных репетиторов, слышишь?

– Полюбила сестричку? Малышка – прелесть, скажи? Помнишь себя в этом возрасте?

– Она, наверное, вправду будет учёным. Не хочу против науки быть. В нашей семье все за прогресс.

– Ну спи, спи, прогрессивная ты моя. – усмехнулась Лаура и вышла сквозь стену.

И хотя никуда на самом деле выйти она не могла, просто стала невидимой, Аня высунула из-под одеяла ноги, не опасаясь, что вредная золотая куколка во сне пощекочет пятки.

 

Хочу популярный канал

 

Кто в каникулы ставит будильник? Точно не Аня. Опять Варя решила приучать младшую сестру к разумному распорядку дня?

Будильник жужжал. Потом к нему прибавилась музыка – где-то в комнате включилось радио. Потом Аня услышала мамин голос:

– Анюшка, вставать пора.

С детства она не называла её Анюшкой!

Аня открыла глаза: новая комната без окон, хорошо. Те же раскладушка и столик, но ещё и полка с книгами – здорово! По корешкам видно, что с самыми любимыми. На полке пиликает музыкальный центр.

Аня натянула домашний сарафан поверх ночной футболки и вышла в коридор. Варя – замечательная взрослая Варя – пробежала мимо, крикнув: «Я в душ, воду не берите!»

В доме – старые трубы. Когда в ванне принимают душ, на кухне нельзя включать воду, иначе душ станет ледяным, а Варя любит по утрам погреться.

На кухне бабушка беззвучно смотрела телевизор и пила кофе. Когда вошли Аня с мамой, она вежливо поздоровалась и ушла.

– Всё ещё сердится из-за хурмы, – покачала головой мама.

Аня окинула взглядом кухню. Всё как обычно, хурмы нигде нет. Видимо, мама её съела, а бабушка теперь сердится. Не похоже на неё, но вдруг у бабушки были какие-то планы на эту оранжевую гадость?

Хорошо мама сделала – хурму Аня просто ненавидит. Как будто пропитанную йодом вату жуёшь! Враг номер два – томатный суп, в три года её от него даже стошнило, но если выбирать между хурмой и томатным супом она, конечно, выбрала бы суп.

На завтрак была овсяная каша на кокосовом молоке. И какао. Это то, что Аня как раз очень любит.

Прибежала из душа Варя, на ходу схватила бутерброд, глянула Ане в тарелку и одобрительно произнесла:

– Правильно. Дайте человеку возможность хоть раз в день нормально поесть.

– Можно подумать, мы её голодом морим! – взвилась мама.

– Я тут читала одну статью. – помахивая бутербродом, сказала Варя, – Короче, у неё может быть расстройство пищевого поведения из-за постоянного нервяка за обедом.

– Аня, ты нервничаешь за обедом? – спросила мама специальным тоном, не предполагавшим ответа «да».

– Э… нет. – сказала Аня.

– Вы не думайте, я не из зависти! – продолжала Варя, – Я бы сама на такое не подписалась точно. Это же всё равно закончится, и тогда ей придётся восстанавливать психику!

– Если такая заботливая, думала бы о её психике, когда ролик подруге отправляла!

– Лучше один раз пережить позор, чем стать рабом лайков! – отчеканила Варя. Залила кипятком пакетик чая и убежала к себе. К себе – то есть, в их с Аней комнату.

Мама покидала посуду в посудомойку – ага, вот этого у них не было – и велела Ане быть готовой через пятнадцать минут.

В комнате, на раскладушке, лежали новые синие джинсы и футболка цвета фуксии с надписью «Моя сестра ест». Буквы были как бы небрежно написаны от руки – это называется каллиграфия, и надо долго стараться, чтобы получилось так естественно и легко. Папа иногда делает каллиграфические надписи для маминого рекламного агентства. Может быть и это тоже – его работа.

Футболка была сшита точно по Аниной мерке. Не как обычные футболки с рекламными логотипами, которые болтаются на тебе, как парус в безветренную погоду. Джинсы – то, что надо, не слишком длинные, не слишком короткие. Вообще идеально всё! Аня оделась и подпрыгнула от радости. Она – звезда, у неё есть свой канал и он популярный! Не зря Варя из зависти назвала её «рабом лайков».

Интересно, а где они снимают видео? Наверное, там, где раньше была Анина комната. Варя, значит, осталась на своей половине, Ане выделили отдельное помещение, пусть и без окна, а на её старой половине – студия. Вообще шикарно.

– Ты готова? – заглянула к ней мама, – Молодец. Одевайся, поехали.

Очень хотелось спросить – «куда», но раз мама не говорит об этом, значит, Аня и сама должна знать. Куда ездят звёзды ютуба? Может, за покупками, которые потом распаковывают в эфире?

В машине Аня хотела поболтать с мамой, но та сказала: «Дорога сегодня плохая, подморозило, буду ехать аккуратно и молча» – и включила джаз.

Мама и так ездит аккуратно, но с каждым годом пытается побить свой собственный рекорд.

Аня достала из кармана телефон. В чехле лежала не просто банковская карточка, а золотая банковская карточка. Проездного не было: наверное, знаменитостям положено ездить на такси. От нечего делать Аня забила в поисковик фразу «Моя сестра ест».

Первым делом, конечно, нашелся канал. Сколько? Больше двух миллионов подписчиков? Это как целый немаленький город.

Представить только – целый город, включая стариков и младенцев, интересуется Аней!

Роликов была куча! Аня воткнула в разъём наушники и решила просмотреть хотя бы парочку.

Да, очень познавательно. Аня ест суши. Аня ест пюре с сосиской. Аня ест салат из зелёного салата. Аня ест шоколадный торт. Один ролик – одно блюдо. От начала до конца. Медленно и вдумчиво.

Музыкального сопровождения нет, Аня ест в тишине – слышно только, как ложка стучит по тарелке, как она передвигает локти, тихонько чавкает.

В подписи значится что-то вроде: «Сегодня моя сестра будет есть своё любимое детсадовское блюдо – пюре с сосиской. Его специально для нас приготовила женщина, которая в десятые годы работала поваром в том самом детском саду, который посещали мы с Аней. Пользуясь случаем, передаю привет заведующей! Если бы не вы, я бы не научилась соблюдать режим дня.

Ставьте лайк, кто ходил в садик. Репост, кто любил сосиски с пюре.»

Немного странно, что об Ане говорится как о «моей сестре», но, наверное, зрители считают, что Аню за столом снимает её настоящая сестра, у которой есть личная студия и профессиональная видеокамера. Да, наверное, так лучше. Выглядит как прямо настоящий репортаж на канале выживальщиков «Сегодня наш герой прыгнет в пасть крокодила и уцелеет!» Круто, он герой, его уже так назвали. А если он сам скажет: «Сегодня я прыгну в пасть крокодила!» – такие как Анин дедушка скажут: «Ну и дурак».

Просмотров и лайков уйма, комментарии Аня читать не стала: все знают, что их пишут неудачники, для которых чужая популярность – личное оскорбление. А попробовали бы сами есть под запись.

Аня подумала, что в этом нет ничего сложного или страшного. Просто в человека вмещается ограниченное количество еды, в такого человека, как Аня – в особенности. Значит, надо сниматься каждый день. Видео профессионально сделаны, это вам не запись на телефон. Значит, съёмки проходят в специальной студии. Круто как! Да это прямо настоящая работа, как у взрослых! Каждый день есть, чтобы порадовать людей.

На светофоре слева посигналили – Аня оторвалась – увидела человека, который изображает, как будто ложкой ест что-то из сложенной лодочкой ладони. И поднял большой палец вверх – лайк!

Хорошо быть знаменитой!

Машина остановилась на парковке бизнес-центра и Аня с мамой вошли в него. Ага, понятно, ролики снимает мамино рекламное агентство. Лифт собирался трогаться, когда в него вбежал уже знакомый яблочный зануда. Он только ещё ехал на работу, но это не помешало ему прицепиться с разговором к Аниной маме: «Давайте да давайте ваша знаменитость в одном из эфиров будет пить новый прекрасный яблочный сок. Как будут рады наши рекламодатели!»

– Аня, ты будешь рада пить яблочный сок? – спросила мама.

– А сок будет этому рад? – не зная, что ответить, брякнула в ответ Аня.

Мама засмеялась, яблочный зануда отвернулся к двери и первым выбежал из лифта.

На этот раз в общем кабинете задерживаться не стали: повесили верхнюю одежду и отправились в узкую гримёрную. Здесь мама оставила Аню на попечение уже знакомой Иры, а сама пошла к себе, чтобы успеть завершить какое-то дело. К съёмке она будет на месте.

Для видеоролика Аню гримировали гораздо дольше, чем для модной фотосессии. Закончив с лицом, Ира взялась за руки: натирала их кремом, подпиливала и без того идеально миндалевидные ногти, отстригала одной ей видимые кусочки кожи.

– Ты пойми, на крупном плане все огрехи видны, – объяснила она, когда Аня спросила, к чему столько усилий, – И не забудь на следующей неделе записаться к стоматологу на отбеливание зубов. Уже пора.

Доведя Анин образ до совершенства, Ира отвела её в комнату, где в прошлый раз проходила фотосессия. Аня помнила, что это ещё и переговорная. Теперь тут и видео снимают.

Знакомая ширма, за которой Аня в прошлый раз переодевалась, была на месте. В противоположном углу стоял стол, накрытый белой скатертью.

Главный художник в водолазке с причёской как у «Битлз» ходил вокруг стола и печально настраивал камеры.

– Твоя мама скоро придёт, она у начальства, – сказал он, – Присядь пока за стол, я свет выставлю.

Стол, застеленный белой скатертью, стоял на фоне белой стены. Как в больнице! Аня отодвинула стул и села.

– У тебя нет ощущения нереальности всего этого? – спросил главный художник и наклонил фонарь так, чтобы он освещал Аню за столом.

«Он что, догадался?» – испугалась Аня. Видно, она выдала себя чем-то, сейчас он всем расскажет, что она – самозванка, а вовсе не та девочка, которая прославила канал «Моя сестра ест».

– Мне бы жить в шестидесятые и работать в тёплой ламповой фотостудии, – продолжал главный художник, – Без спешки делать портреты. А не вот это всё. А ты как в этом нашем времени, нормально уживаешься? Не хотела бы жить во времена твоей мамы?

– Мама говорит, в её детстве не было интернета, а телефон – только один на всю семью. Не знаю, как можно всем пользоваться одним телефоном. Это как всем причёсываться одной расчёской, – сказала Аня, – Негигиенично ведь!

– У нас вообще не было своего телефона. Мы ходили в автомат на углу, кидали монетку и звонили.

– А как узнавали, что кто-то позвонил вам? В автомате был автоответчик? – спросила Аня.

– Никак не узнавали, – сказал главный художник, – Не в телефонах дело. Сейчас такая спешка, раньше её е было. Я чувствую себя человеком другой эпохи. Как попаданец.

– А кто это? – Аня решила, что «Попаданец» – это фамилия знаменитости. Василий Попаданец.

– Верно, ты пока не знаешь. Есть такое направление в фэнтези, очень популярное. Знаешь, вот живёт человек в наше время, а потом внезапно попадает в средневековье или ко двору французского короля.

Главный художник настроил свет и перешел к камерам.

– Как «Янки при дворе Короля Артура»? – уточнила Аня.

– Да, что-то такое. Понимаешь? Они попали из своего Коннектикута в прошлое, в миф об Артуре. А я как будто из шестидесятых попаданец в будущее. В смысле, в нашу современность. Понимаешь? Нет, наверное. Зря я вообще этот разговор затеял. Просто совершенно не с кем поговорить, все думают только о работе или развлечениях. Ты маме не рассказывай, а то будут смеяться надо мной, как над этим чудиком с яблочным соком.

– Не расскажу, – пообещала Аня. Ей показалось, что немножко она понимает этого человека.

«Я – попаданец в свою собственную жизнь, – подумала Аня, – Только попаданец откуда? Из своей же собственной жизни».

Пришла, вернее, примчалась мама, и сразу всё ускорилось.

– Рейтинги перестали расти, – угрожающе сказала она, как будто в этом виноваты Аня и человек-битлз: плохо поливали и недостаточно вскапывали грядку с рейтингами.

И тут открылось, почему утром бабушка «дулась из-за хурмы». Вовсе не мама съела хурму, предназначенную для всех. Это Ане сегодня, в целях повышения рейтинга, придётся есть самый ненавистный на свете продукт.

– Несите тазик, меня стошнит! – сообщила она, – Придётся переименовывать канал в «Мою сестру тошнит».

– В молодости я был дружен с одним панком… -– оживился главный художник.

– Никаких тазиков! Никаких панков! – отрезала мама, – Сегодня делаем два ролика, завтра у Ани выходной. Сначала – хурма для рейтинга. Потом перерыв, если потребуется. И – вторым номером, наш постоянный сладкий спонсор. У них новые медово-сливочные пирожные, только что прислали. Расправляешься с хурмой и принимаешься за пирожные. Можешь съесть хоть всю коробку.

Коробка пирожных – это хорошо. Хотя Аня ещё не успела проголодаться. Но хурма. Мама поставила на столик тарелку с тремя крупными плодами.

– А можно пирожные сначала? – спросила Аня.

– Нет! Пирожные – это награда. Давай, соберись. Вспомни успех томатного супа! Тебя стошнило от него в три года. А потом ты попробовала его в эфире, и оказалось, что теперь можешь есть!

– Хурма – это не томатный суп.

– Правильно. Сегодня нужно, чтобы есть тебе было предельно противно.

– Кому нужно?

– Рейтингу.

Кто он такой, этот Рейтинг? Тоже, наверное, знаменитость. Сегодня в вечернем эфире – Василий Попаданец и Иван Рейтинг. Вот и ели бы хурму вдвоём.

От хурмы спасения не было. Даже главный художник сдался и встал за камеру, которая будет снимать крупный план. Мама прикрепила к Аниной футболке микрофон на петельке, чтобы зрители слышали, как она чавкает. И встала ко второй камере, с общим планом.

– А если под хурму загримировать яблоко? – схватилась Аня за последний шанс, – Или сказать, что я не люблю яблоки? Мы сказать-то можем? А я сделаю вид, что мне противно.

– Это не театр! Ешь, что дают! В ней, между прочим, витамины! – закричала мама. – Начинай, не тяни, запись уже идёт.

Аня потянулась к хурме. Из трёх оранжевых фруктов она выбрала самый мягкий и сочный на вид.

Может, с годами всё изменилось и хурма уже не та?

Одного укуса хватило, чтобы убедиться – хурма всё та же. И Аня та же.

Если долго жевать, вкус уходит. Но это только первый кусок первой хурмины. А если глотать, почти не жуя? Ох, нет, это была плохая идея.

«Я – попаданец из будущего с секретной миссией, – начала сочинять Аня, чтобы как-то отвлечься, – Я должна узнать, зачем люди прошлого ели то, что им противно. У нас, в будущем, вся еда синтетическая. Заказываешь тот вкус, который тебе нравится. А в него напихивают витамины и минеральные вещества, которые тебе нужны для здоровья. Сам здоров и ешь вкусное. Как ужасно страдали эти бедные, далёкие от цивилизации люди из прошлого! Мы должны отправить к ним спасательную миссию».

Долго, очень долго Аня сражалась с первым фруктом. Но второй оказался ещё труднее. Аня грызла его, но впереди маячил третий. А первый уже плотно лёг в желудок.

Аня откусывала и жевала, жевала и откусывала. А когда на тарелке остались две косточки и один целый фрукт, вдруг подумала: «А что они мне сделают, если я всё не съем?» И решительно отодвинула тарелку.

– Больше есть не буду! – сообщила она.

– Две съела – сгодится, – кивнула мама.

Аня взбесилась. Может, и одной было бы достаточно? Звезда ютуба в два раза больше страдала ни за что. Но мама сказала, что страдала она ради рейтинга, и одной как раз было недостаточно. Две – то, что нужно. Не будет человек, который страдает от хурмы, доедать третий фрукт. Это психологически достоверно. Потому что Аня не притворялась. С яблоками так не вышло бы.

Главный художник принёс ей стакан воды, она выпила и попросила ещё. Мама достала коробку с пирожными. На них Аня даже смотреть не могла. Мама настаивала – переговорная весь день простаивать не может. Главный художник напомнил про фотосессию и предложил провести её, а закончить – пирожными.

Мама подумала и согласилась. Отодвинули стол со скатертью, переставили свет. Из коридора прикатили стойку, на которой висели знакомые Ане платья. Принесли обувь, сумочку и зонтик. Конечно! Звезда ведь не только ест, но и во что-то одевается.

Аня взяла первый комплект и отправилась за ширму. Мама тем временем со смехом рассказывала главному художнику о том, как отказывала заказчикам фотосессии, которые мечтали, чтобы в новом ролике Аня ела что-нибудь интересное в одном из их платьев.

– За те же деньги, представляешь? Вот хамы. Я им даже прайс показывать не стала. Ответила, что Аня ест в своей одежде, потому что во время записи ей должно быть удобно и комфортно.

«Удобно и комфортно! – с горечью подумала Аня, – Хурму есть! Две штуки! Комфорт нечеловеческой силы!» Её снова передёрнуло от воспоминания о тягучих оранжевых фруктах.

Во второй раз переодеваться было проще – она сразу разобралась с застёжками и воротником. Да и позировала она уже более уверенно. Человеку, который съел две хурмы, стесняться нечего. Главный художник её похвалил за естественность. Мама велела не расслабляться и продолжать в том же духе.

Когда Аня за ширмой переодевалась во второе платье, дверь в переговорную открылась и какой-то мужчина крикнул:

– Студентов-рекламщиков на практику пригнали.

– Пошли их выбирать яблоки для рекламы сока! – распорядилась Анина мама.

– Они не хотят яблоки. Они хотят канал «Моя сестра ест». Специально к нам в агентство записались.

– Мало ли, что они хотят. Когда я проходила практику, меня отправляли мыть посуду после пресс-конференций! Холодной водой с хозяйственным мылом! Не спрашивая, чего я там хочу! – возмутилась Анина мама.

– Это мы такие были. А они другие, – сказал голос из-за двери. – Расскажи им что-нибудь, а? Практиканты нам сейчас нужны, мы их уже между собой расписали.

– Ладно. Я знаю, что мы сделаем. Запускай. Пока фотосессия, я с ними поговорю.

– Они нам не помешают? – встревожился главный художник.

Аня сидела за ширмой и злилась. Превратили её в цирковую собачку! Показывают за деньги, экскурсии устраивают. Разве так можно обращаться со знаменитостью?

– Разве так можно обращаться со знаменитостью? – выкрикнула она.

– Рейтинги падать начнут, заказы на рекламу кончатся – и через месяц про тебя все забыли, – отозвалась мама, – А это – твои поклонники.

Ане было интересно взглянуть на поклонников. На людей, которые специально пришли сюда, чтобы её увидеть.

Она вышла из-за ширмы во втором платье и стала кружиться на месте, пока главный художник пытался поймать это кружение в кадр. И тут как раз явились поклонники: студенты и студентки с яркими причёсками, в ярких очках и яркой одежде. Столько разноцветного сразу! Как будто весна уже по-настоящему наступила, всё вокруг растаяло, ручьи зажурчали, почки на деревьях полопались, летние каникулы не за горами.

Студенты принесли с собой чёрные табуретки: Аня запомнила с прошлого визита, они штабелями на кухне стояли.

Увидев Аню, все, как по команде, достали мобильные телефоны.

– Не сейчас, – остановила их мама, – у неё работа. Фото можно будет сделать позже.

– А селфи? – спросил кто-то.

– И селфи, – ответила мама.

Аня заметила, что двое или трое всё-таки успели её сфотографировать.

Чтобы не мешать фотосессии, мама посадила студентов спиной к Ане и начала рассказывать про агентство – какое оно знаменитое, какое популярное, и сколько проектов в год делает. Студентам это было не слишком интересно. Но они отвлекли маму, и Аня смогла расслабиться так, что получилось несколько естественных кадров.

Когда Аня вышла из-за ширмы в сарафане, самый яркий студент поднял руку и спросил:

– А вы как бы когда расскажете нам про «Моя сестра ест»?

Мама недовольно дёрнула щекой и сказала, что как раз приближается к этой теме. Разноцветная публика приободрилась. А мама повторила для них презентацию, подготовленную для рекламодателей.

История канала «Моя сестра ест» началась с того, что старшая сестра Варя сняла на телефон, как Аня ест варёную треску. Видео показалось ей смешным, и она переслала его подруге. Та поделилась со своим парнем. А он выложил видео у себя на канале.

Ролик собрал рекордное количество просмотров. Аня отказалась ходить в школу и даже не могла показаться на улице, потому что все на неё показывали пальцем и кричали: «Треска, треска!»

С плохим парнем поговорили, видео удалили, но люди про него не забыли, многие скопировали его и пересылали друг другу.

И тогда появился этот канал – «Моя сестра ест». Видео с треской выложили самым первым. Все могут убедиться, какое там плохое качество записи, сколько посторонних шумов, изображение дрожит, ракурс всего один – сразу видно, телефоном снято.

Следующие ролики снимались здесь, в этой студии. Они сделаны профессионально, в их раскрутку вложены деньги. Над Аней больше никто не смеётся – ей завидуют, ведь она знаменитость. Многие пытаются повторить её успех, но пока никому и близко не удалось догнать по просмотрам даже самый первый ролик, с треской. Зло наказано, добро восторжествовало.

– И обогатилось, – тихо сказал кто-то.

Анина мама на реплику не среагировала. Она рассказывала о том, что её дочке не так-то просто быть знаменитостью. Ей нельзя есть в общественных местах, даже перекусить на улице она не может, чтобы никто не снял её случайно и не использовал видео для личного обогащения. Обедать из школы она ездит сюда. Приходится пропускать какой-нибудь урок. Если урок важный – Аня обедает дома. Опытным путём удалось выяснить, что лучшая периодичность выхода новых роликов – раз в три дня. Ане удаётся сделать рейтинг даже откровенно рекламным видео. Потому что людям интересно, как она ест.

– А вы не боитесь конкуренции? – это спросил уже знакомый нам самый яркий студент.

– Какой конкуренции? «Моя сестра есть», про девочку в наушниках? Они используют чужую музыку, их скоро заблокируют. «Моя сестра Yeah»? Непрофессиональная подделка, над ними все смеются.

– А что скажете про новый канал «Моя кошка ест»? – не унимался самый яркий студент.

– Это ведь твоя кошка, правда? То-то я смотрю, знакомый принт на брюках. Они у тебя то и дело в кадр попадают. Дам два совета: вымой пол и придумай что-нибудь своё. Всех касается. Хотите сделать вирусное видео – делайте то, чего ещё нет. Пока вы повторяете за нами, мы уже ушли вперёд.

Фотоаппарат, затихший было, защёлкал вновь: главный художник очнулся от гипнотической лекции по созданию популярного канала из ничего и вернулся к делу. Аня, которая тоже заслушалась, очень естественно перебирала пальцами ремешок сумочки.

– Очень лирический получился кадр, под стать одежде, – подойдя к ней, сказал главный художник, – Думаю, он будет лучшем из всего сета. Последнее осталось – и вернёмся к пирожным.

Точно, впереди ещё пирожные! А она уже так устала! Хотя с чего бы? Перекусила фруктами, примерила четыре платья со всякими там босоножками-сумочками, покрасовалась в них, и скоро будет есть пирожные. Нормальные каникулы, это вам не с бешеной мелкой Варей на детской площадке гулять и не перед педагогом вокала позориться. Но сейчас Аня выбрала бы площадку. И согласилась бы на вокал.

Пока она переодевалась за ширмой, мама диктовала задание практикантам, тоже порядком загипнотизированным.

– Мне сказали, что вы все записались на практику ко мне. – сказала она, – Это лестно. Но стольким помощникам я заданий не найду. Поэтому – записывайте первое тестовое задание. Каждому просмотреть все ролики. Выбрать тот, который больше всего понравился и тот, который больше всего не понравился. Аргументированно написать – почему. Выложить разбор у себя в соцсетях. Ссылку прислать на адрес агентства, девушке, с которой вы договаривались о практике. Авторы самых интересных разборов будут допущены ассистентами на съёмки.

– А разбор записать на видео или текстом? – спросила одна девушка, которая успела сфотографировать Аню в платье.

– Зависит от того, к чему привыкла ваша аудитория. Думайте сами. Ещё вопросы?

– А когда селфи? – робко напомнили из толпы.

– Селфи. – мама поглядела на Аню, на стол в углу, снова на Аню, – Подождите пару часов, пока она освободится. Чтобы каждому уделить внимание.

«Я не выдержу этого! – подумала Аня, – Есть пирожные! Фотографироваться с поклонниками! Что ж так тяжело популярной-то быть? Вроде бы ничего не делаю, а уже устала».

Студенты ушли, унеся с собой табуретки и бесценные новые знания. Мама вновь всё внимание посвятила Ане. Оставался последний наряд, и с ним возились больше всего, потому что у мамы возникли разные идеи, а Ане не удалось воплотить ни одну из них.

– Зачем ты велела им написать про самый плохой ролик? – спросила Аня.

– Пусть поработают на твой рейтинг. Долго объяснять, но именно сочетание «лучший-худший» поможет нам заинтересовать их аудиторию.

– А ассистенты нам зачем? – недовольно спросил главный художник.

– Будут как я на практике – мыть посуду после того, как Аня поест. – ответила Анина мама.

После фотосессии Аня с удовольствием переоделась в футболку и джинсы. Время обеда уже прошло, и мама заказала прямо в комнату переговоров три коробки с китайской лапшой.

– Лапшу ты уже ела, – сверившись со списком в телефоне, сказала Ане мама, – поэтому просто поедим. Без записи.

И все трое – Аня с мамой и главный художник уселись за стол. Они ели лапшу, разговаривали о всякой ерунде, не связанной с работой, и это был самый лучший момент дня. Но он скоро закончился, и Ане пришлось снова есть под запись. Те самые пирожные, о которых она уже и забыла.

Ролик с пирожными был рекламным, и от него ничего интересного не ждали. Но Ане удалось немного его оживить, уронив промазанный кремом кусок на футболку.

– Талант! – сказала мама, – Я сижу и голову ломаю, какую подводку сделать к этим пирожным, а это то, чего не было. А вы часто роняете еду на себя? А повязывает за обедом салфетку – ну и всякая ерунда в этом роде!

Мама повеселела. Аня должна была радоваться: её похвалили, а не поругали за то, что она запачкала футболку. Она пообедала с мамой у неё на работе, и не в общей столовой, а почти вдвоём (главный художник за обедом мыслями перенёсся в прошлое и совсем не мешал). Она ела вкусные пирожные. Она – знаменитость, у неё есть поклонники, настоящие, живые, вон, приходили только что!

Но что-то не радует всё это.

После окончания съёмки пришлось фотографироваться со студентами на фоне стенда с названием рекламного агентства. Мама всегда следит, чтобы реклама была эффективной: поэтому не дала фотографировать Аню в платье рекламодателя. Пусть рекламирует свой канал и агентство, которое им владеет.

К счастью, после фотографирования мама повезла Аню домой.

Как она устала от всего этого внимания! Ничего хорошего нет в том, что ты знаменитость. Поклонники почему-то думают, что ты им принадлежишь, потому что они тобой восхищаются. И всем надо улыбаться одинаково. Если кому-то досталось чуть больше внимания, другие тут же потребуют столько же.

Аня вспомнила, как они с бабушкой ходили брать автографы у писателя из Дании. Писатель всем одинаково улыбался и всем рисовал одинаковую закорючку. Бабушка сказала – это потому, что он холодный скандинавский человек. Аня теперь понимает: он тоже устал от своей популярности, но старался при этом никого не обидеть.

На обратном пути мама с восторгом рассказывала, что Аню покупает турагентство (так и сказала – «покупает»!), так что она поедет на курорт и будет есть там. Это выход на новый уровень: потом можно будет пробиться к ресторанам.

Аня сидела рядом с мамой на переднем сидении и перебирала пальцами ремень безопасности: никого не волнует на какой уровень хотела бы выйти она сама.

– Конечно, я поеду вместе с тобой! – заверила её мама. – Отдохнуть не получится, будем работать. Я предупредила, что мы сможем только в летние каникулы, так что школа не пострадает.

– А зачем мне теперь школа, если я знаменитость? – удивилась Аня.

– Мало быть знаменитостью. Надо ещё что-то в жизни уметь. А то представь: вырастешь ты, придёшь устраиваться на работу и скажешь: «Возьмите меня, я – знаменитость.» Тебя спросят: «А что вы умеете делать, уважаемая знаменитость?» И ты ответишь: «Я умею есть!»

И тут до Ани дошло. Она сама ничего не сделала для того, чтобы стать популярной. Первое видео записала Варя и оно вообще случайно прославилась. Потом за дело взялось мамино рекламное агентство: не один человек и не два работали, чтобы канал стал популярным, снимали и монтировали видео, выкладывали, придумывали подписи, даже еду покупали. А Аня только ела.

Она не настоящая знаменитость. Просто человек, который выполняет свою часть работы.

Всю дорогу ехали с раскрытыми до половины окнами. Аня промёрзла, но поняла это уже около дома.

На кухне было тепло, как будто нарочно натопили к их приходу. Пахло овощным супом и чем-то кондитерским. На плите, в глубокой сковороде под крышкой, томилось нечто. Варя сидела за столом и листала учебник анатомии.

– Ты хоть училась сегодня? – окинув взглядом кухню, спросила мама.

– Училась! Была на двух парах, потом мы немного всё подвигали, потом сбегала, заплела там одну. Сейчас тушу овощи в кокосовом молоке. Судя по запаху – не очень.

– Когда готовишь – пользуйся поваренной книгой, – посоветовала мама, – А не учебником анатомии. А что, говоришь, вы подвигали?

Варя улыбнулась – она ждала этого вопроса. Вместе с друзьями они разобрали стену из мебели, разделявшую детскую пополам. К Ане в закуток без окна отнесли два шкафа (в том числе с игрушками), Варин письменный стол и двухэтажную кровать. Там стало тесно и уютно. Аня, как и бабушка, любит, чтобы вокруг было много-много вещей. А вот Варе нужен простор.

Прямо в футболке и джинсах Аня завалилась на свою раскладушку и достала телефон. Два сообщения от Полины.

Первое: «Помнишь, как ты у нас в гостях мазала сыр горчицей и ела? Такой ролик уже был?»

Второе: «Сегодня моих до одиннадцати не будет, зайдёшь?»

Аня полистала переписку: похоже, родители строго-настрого запретили Полине общаться с Аней, которая подаёт пример лёгкого и безыдейного обогащения. А Полина этот запрет нарушает при любом удобном случае. Она – верная фанатка Ани и её канала.

Было бы здорово сходить к Полине, но Аня сегодня так устала от общения, что даже телефон отложила. И задремала. Она не слышала, как вошла бабушка и накрыла её пледом. Как папа положил на столик кадастровый план квартиры, за которым успел забежать перед работой. Как мама принесла кефир смешанный с клубничным вареньем и поставила на книжную полку.

Её разбудила Варя. Сестра решила ещё немного потаскать вещи, сложила всё в коробку – и не удержав равновесия, рухнула вместе со всем скарбом в комнату, едва не задев Аню.

– Сорян, промазала, – невозмутимо сказала она, – Хочу завтра у себя стены покрасить. Дед дал добро.

В квартире можно как угодно и сколько вздумается двигать мебель, но любой ремонт – только с позволения деда. Даже перегоревшие лампочки ввинчивать можно только под его присмотром.

– Ну и нафига ты это сделала? – спросила Аня и села на раскладушке, спустив ноги на пол.

– Комната теперь моя, так? Ты мне её отдала? Я угол выкрашу и тоже стану видеоблогиней. Займусь стоматологическим просвещением. Как ты не прозвездю, но это не точно.

– Я не про комнату. Я про тот, первый видос. Где я рыбу ем.

– Не начинай, а? Всё ты понимаешь, тебе просто нравится культивировать во мне чувство вины. Я записывала, как едят разные люди, чтобы сравнить прикус и интенсивность жевания. Хотела сделать небольшое исследование.

– И делала бы.

– Так я сделала же. Просто ты так смешно ела. Я послала Кате. А её парень уже давно взломал её телефон и всё читал. Просто мы тогда не знали.

– Конечно, во всём виноват плохой мальчик, а ты молодец. Просто решила поржать с подругой над сестрой. Ха-ха-ха, она, оказывается, ест.

– Правда, смешно получилось. Ты так медленно ешь, задумываешься над каждой ложкой. Смотришь в тарелку, как будто из неё сейчас Ктулху вылезет.

Варя увидела на полке кефир с клубничным вареньем и выпила залпом.

– Не хотела тебе говорить, но ты очень Катю спасла своим медленным жеванием. Этот её бывший урод хотел на своём канале кое-что другое выложить. Просто поверь – это был бы полный капец капца. Катюхин брат с друзьями поговорил с ним, немножко уронил телефон.

Аня закуталась в плед и молчала.

– Тебе что, совсем-совсем не нравится быть знаменитой? – спросила Варя. – Мама говорила, к тебе поклонники сегодня пришли. Вообще топчик!

– Понимаешь, я тут не при чём. Если ты изобретёшь сменные зубы…

– Самовосстанавливающиеся. Не изобрету, а изыщу ресурсы в человеческом организме. Ничего изобретать не надо, поскольку…

– Это сделаешь лично ты. Ты это придумала, стремишься к этому. Даже если тебе будут помогать другие учёные, всё равно ты этого хочешь. А я не хочу и не хотела есть хурму перед двумя видеокамерами!

– Это разные вещи. Шоу-бизнес должен быть зрелищным. А наука – полезной.

Аня легла на раскладушку и укуталась в плед с головой. Варя осторожно собрала в коробку все рассыпавшиеся вещи и ушла. Постепенно дом затих.

Аня спит чутко, и даже через закрытое окно слышит, как надрывается на улице (даже не во дворе!) чья-то припадочная сигнализация. Но в комнате без окна все шумы сглажены.

Она снова задремала, а проснулась от того, что кто-то тянул с неё плед.

– Отстань! – Аня дёрнула плед на себя. Но в ответ дёрнули с такой силой, что она даже села на раскладушке.

В воздухе порхала Лаура.

– Давай, благодари меня срочно и я свободна! – сказала она, – Твоя жизнь наконец-то удалась! Ладно, можешь не благодарить.

– Нет!

– Хорошо. Благодари, – Лаура приземлилась на коробку, оставленную Варей, положила ножку на ножку.

– Мне это не подходит, – сказала Аня, – Я не хочу быть клоуном!

– Неблагодарный человек! Ничего не умею, но хочу быть знаменитой!

– Не хочу я быть знаменитой, – Аня отмахнулась от Лауры обеими руками, – Я поняла, чего хочу. Теперь-то точно. И поняла благодаря тому, что случилось сегодня. Спасибо, Лаура. Ты всё делаешь хорошо, просто это я… Вся моя жизнь – боль. Из-за Вариного зубного помешательства. Была бы она нормальной, обыкновенной старшей сестрой! Без медицинских закидонов и этой как-бы гениальности! Тогда всё было бы как раньше! Мы бы жили в одной комнате, всё делали вместе…

– Но Варя взрослеет. – серьёзно сказала Лаура, – И однажды захочет создать свою семью. Она не может постоянно быть рядом с тобой. У неё своя жизнь.

– Пусть своя! Но обычная. Как у нормальных людей.

– Нормальных людей не существует, – ухмыльнулась Лаура, – Все, скольких я ни повидала, были изрядно того.

Она взлетела в воздух и покрутила пальцем у виска.

– Ты не издевайся, а записывай желание, – строго сказала Аня, – Я не хочу, чтобы у меня была такая всё планирующая, ко всему готовая занудно-заумная сестра! Пусть будет моя Варя, но минус зубной сдвиг по фазе.

– Принимаем. Исполняем, – кисло улыбнулась Лаура и исчезла, не попрощавшись.

А Аня снова укуталась в плед и уснула.

 

Хочу обыкновенную сестру

 

Аня проснулась сама, ещё до будильника. Потянулась за телефоном. Уронила книжку, пластиковую бутылку с водой и капли для носа. Телефон утверждал, что уже 10 утра с небольшим. Прекрасно. Варя научилась выключать свой будильник до того, как разбудит младшую сестру.

В телефонном чехле было пусто – ни денег, ни проездного. Ладно.

Аня встала, потянулась, задела прикроватную тумбочку и с неё покатилась на пол какая-то звонкая мелочь.

– Дай поспать, – послышался со второго этажа голос Вари.

Аня огляделась. Пока всё отлично: нет стены, разделяющей комнату, кровать – снова общая. В комнате беспорядок, ну и пусть.

Аня накинула домашний сарафан – он лежал на стуле, под Вариными джинсами и футболкой. Под сарафаном тоже была целая груда одежды.

Аня вышла в коридор: всё знакомо, всё как обычно. В туалете и в ванной сделали небольшой косметический ремонт: так симпатичнее. На кухне никого, на столе стоит закутанная в одеяло кастрюля с кашей.

Пока Аня приводила себя в порядок и завтракала, проснулась Варя.

– Чего там у нас на завтрак? Гречка опять? Фу. – сказала она, но достала тарелку и положила себе каши. Вид у неё был заспанный и нелюбезный.

Аня вернулась в комнату и стала наводить порядок: вернее, извлекать свои вещи из-под вещей сестры.

Варя вернулась с чашкой кофе. Раздвинула баночки с косметикой на подоконнике, уселась на него с телефоном, игнорируя Аню. Причём не намеренно, как бывало, когда они ссорились, а вроде привычно. Как будто Аня давно уже стала для неё мебелью.

– Варь, а пойдём сегодня в… магазин? – окликнула её Аня. Хотела предложить Ботанический сад, они давно туда собирались, но магазин – более универсальная вещь для первого знакомства с обновлённой сестрой. Заодно она может выбрать тот магазин, к которому у неё лежит душа. Но Варя сказала, что в магазине ей ничего не надо.

Аня нарезала круги по комнате, раскладывая вещи по местам.

– Слушай, что ты тут шуршишь всё? – недовольно спросила Варя, – Пойди на кухне посиди.

– Я убираюсь вообще-то!

– Делать нечего.

– Тебе бы тоже не мешало! – расхрабрилась Аня, и вернула Варе её любимую фразу, – Наведи порядок в своей жизни, в своей комнате и в своей голове!

– Наведи порядок на своей голове и на своём лице – отозвалась Варя – В твоём возрасте уже пора знать, как замазывать прыщи и делать укладку.

Аня швырнула на пол пустой пакет из фирменного магазина и убежала в ванную.

В зеркало она уже смотрела, когда умывалась, но вдруг… И ничего не прыщи. Ну так, один прыщик на носу, так он и вчера был, и позавчера. И тогда, когда Варя с друзьями стену разбирала. Дня два – и не будет его. Причёска – тоже в порядке.

На полочке перед раковиной стояли средства для умывания. Аня намазала лицо пенкой, смыла. Потом – гелем, опять смыла. Потом нанесла тоник. А насчёт причёски она сейчас спросит саму Варю!

– Бесплатных парикмахерских советов не даю, – отрезала сестра, – Без исключений. Давай, как все – записывайся в салон, я тебе и стрижку, и укладочку, и что хочешь сделаю. Материал богатый, можно много чего придумать.

– Пошли в салон, – храбро сказала Аня.

– А у меня сегодня выходной. Я как бы на учёбе, – Варя хихикнула. Тут раздался звонок в дверь и Варя убежала на кухню. А вернулась уже…

Аня забыла, как дышать и медленно стала пятиться к выходу.

Мариша и Лизок, гроза малышей. Аня помнит их – она была первоклашкой, а эти дылды-второгодницы держали в страхе весь второй этаж. Выберут на перемене жертву и задают по очереди неудобные, с издёвкой, вопросы, на которые правильного ответа нет. А ты стоишь, покрываешься красными пятнами, и что ни ответишь – всё вызовет у них насмешку. Под конец пихнут, толкнут, отберут деньги – но хоть отпустят живого. Не сильно они изменились с тех пор.

Варя училась в параллельном классе, много раз говорила, что бояться их не надо, что они слабачки и дуры, что те, кого действительно стоит бояться, к малышам не пристают и действуют умнее.

Мариша по-хозяйски взяла Анин телефон, встряхнула, заглянула в пустой чехол.

– Чё-как с деньгами? – спросила она.

– Хватит, я сказала, – лениво протянула Варя, – Ты в прошлый раз всё забрала.

Мариша недовольно вернула телефон на место.

Последней в комнату вошла Катя, Варина лучшая подруга.

– Ну как после вчерашнего? – спросила она у Вари.

– Ничего. Поспала – и снова живая, – отозвалась та, – Зря вы так рано ушли.

– Ой, ну у вас вечно так: зря ушли, зря не ушли, – протянула Лизок. А Мариша посмотрела на Аню и скомандовала:

– А ты давай на улицу иди. Нечего подслушивать!

И Варя не заступилась за неё.

Аня приплелась на кухню, заглянула в телефон – вдруг хоть Полина с ней дружит? Но нет, с Полиной как обычно: она вся в своём эстрадном вокале, с Аней общается очень редко и неохотно, раз в неделю скинет ссылку про «стремись к мечте, будь лучшей версией себя» – и скажи спасибо. Конечно! Если её родители не любят умную Варю, то Варя-дурочка им и подавно не нравится.

Интересно, как Лауре удалось её испортить?

В шкафчике с формами для выпечки, в укромном месте, лежала книжка – чтение всегда спасает. Сейчас это было «Собачье сердце».

Аня листала страницы, забывая о Варе и её новых подружках. Но вскоре все четверо напомнили о себе, прошагав через кухню к выходу. Мариша остановилась около стола, выхватила книжку у Ани из рук, по складам прочитала название. Предложила поиграть «в собачку» и перекинула книгу Кате. Та – Лизку. Аня тряслась от гнева, но сделать ничего не могла: их же четверо, и Варя с ними заодно. К счастью, у этой компашки были какие-то свои дела. Варя небрежно уронила книгу на стол, все четверо оделись и ушли. Лизок на прощание посоветовала Ане что-нибудь сделать со своим лицом.

Когда они убрались восвояси, Аня прошлась по квартире. Мама с папой на работе, бабушка с дедушкой куда-то ушли. А стеллаж с книгами… он стоит там же, где стоял. Конечно, не будут же Варины дурочки клад искать и стену разбирать. Но время ещё есть и Аня помнит – достаточно в полночь оказаться в нише, всего лишь отодвинув стеллаж, и Лаура спасёт её от «самой обыкновенной сестры». Жаль, что придётся до конца проживать весь день – и так ясно, что ничего хорошего из него не выйдет.

Аня осторожно стала снимать книги с полок. Странно – первый ряд стоит корешком к тебе, а второй – корешком к стенке. Ни Аня, ни бабушка так бы книги не поставили. Что за ерунда, их потом и доставать труднее.

Аня замерла: ей послышался противный голос Мариши, потом тихий шепот. В щель между стеллажом и стеной пробивался свет – как будто с противоположной стороны посветили фонариком или телефоном. Аня посмотрела вниз – там света не было, но у стены виднелась кирпичная пыль, очень знакомая. Аня наклонилась и провела пальцем по паркету. Видно, что вчера его помыли, но в спешке не заметили, что следы остались.

Значит, стену разобрали – вот кирпичная пыль, да и понятно тогда, почему книги стоят нелепо, спасибо, что Мариша и Лизок их хотя бы не измяли.

За стеллажом поскреблись, грохнули, хохотнули. Свет исчез. Интересно, как Варя и её подруги – если это они – оказались по ту сторону? Просто Алиса в Зазеркалье!

За стеллажом что-то протащили по полу. Послышался звонок телефона, удаляющийся топот и шепот. И эхо шагов, как будто человек с телефоном вышел на лестничную клетку.

А вдруг там воры? Книги мог кто угодно переставить, пол в квартире моют часто и как попало. Сама Аня вполне могла это сделать, лишь бы не торчать на одной территории с поглупевшей Варей. А стену разобрали с той стороны.

Вот сейчас воры отодвинут стеллаж и вломятся. А Аня в квартире одна!

Она побежала в детскую, натянула уличные джинсы, тёплые носки и свитер. Выглянула в окно, убедиться, что снег уже прошел и сквозь облака пробивается солнце. Поворот от зимы к весне – пока что лучшее в этом повторяющемся дне.

Снег прошел, но ещё не растаял. Внизу, под окном, из арки слева появилась Варя. За ней шел дворник. Останавливаясь через каждые три шага, он тащил старую деревянную, крашеную белой краской дверь. Хорошо, что дедушка не видит этого: кто-то, видимо, выкинул историческую дверь на помойку, когда делал ремонт! Какое варварство. Сестра поторапливала дворника, но дверь была тяжелая – видно было, как он жестами показывает: сама попробуй подними. Варя попробовала, у неё не получилось. И они медленно: впереди Варя, следом дворник с дверью – пошли в сторону арки, ведущей на улицу.

Аня выбежала из дома. Снег ещё не растаял, и она пошла по следам двери: дворник исправно опускал её на землю через каждые три шага. А вот и Варя с дворником – заворачивают за угол.

Аня добежала до угла, остановилась. Выглянула осторожно и сразу спряталась обратно. Сестра и дворник стояли в двух шагах от неё, возле парадной, выходившей на улицу. Слышно было, как пискнула кнопка – значит, Варя нажала на домофон. «Медцентр!» – ответил голос из домофона. «На приём!» – послышался голос сестры. Домофон крякнул, дверь открылась. Дворник охнул, грохнул, дверь захлопнулась.

Аня выглянула – никого. На подгибающихся ногах – а вдруг выйдет охранник и наругает её – она подошла к двери. Нажала на выпуклую кнопку с приклеенной сверху бумажкой «Медцентр».

Никто не заподозрил её, дверь открылась так же, как и раньше перед Варей.

Грохот двери, которую переставляли со ступеньки на ступеньку и недовольный голос сестры были слышны хорошо. Аня спряталась в нишу, за колясками и велосипедами. Раньше здесь был камин, обогревавший парадную лестницу, но теперь камина нет (хорошо, что дедушка не видит). Аня дождалась, пока дворник выйдет из парадной, и только после этого осторожно стала подниматься.

Анина квартира располагается со стороны чёрного хода, там ступеньки узкие, крутые, разной высоты. Здесь ступеньки как клавиши, блестящие, полированные, одна к одной. И перила красивые, деревянные, а не холодная железная решетка. Аня поднималась, а голоса были всё ближе.

Остановилась она, когда до Вари и её подруг оставался один пролёт. Если кто-то начнёт спускаться, она – бегом вниз, и – шмыг за коляски и велосипеды.

– Вот сюда дверь поставим, будет как будто квартира, – рассуждала Варя, – У нас на третьем этаже коммуналка, там дверь чёрного хода деревянная, типа этой.

– Я нашла три фирмы, которые устанавливают двери заказчика. Остальные ставят свои, – послышался голос Кати. – Всем троим уже написала, жду расчёты.

– Своё жилище, ты прикинь! – а это Лизок, – А ты говорила – «Дура, зачем вторую стену ломать!» А не стали бы ломать, была бы у вас просто ещё одна комната в квартире.

– Кать, найди нам ещё что-нибудь типа промышленных роликов. Надо эту фигню с книгами поставить на ролики, чтобы выкатывать потихоньку. Раз – откатили, и мы здесь. Два – откатили, и я снова дома, – размечталась Варя.

– Прям как шпионы! – хихикнула Мариша. Потом голоса стали глуше, и уже не было слышно, о чём говорят Варя и её подруги.

Аня робко сделала шаг наверх. Она же всё равно успеет убежать, правда? Ещё шаг. Не убьют же её, в случае чего. Новый шаг. Может, Аня получит власть над старшей сестрой, если пообещает не рассказывать об их тайнике. Снова шаг. Балбески великовозрастные! Как будто одним днём живут. Даже Ане ясно, что очень скоро соседи или дворник заинтересуются новой дверью, обратятся в ЖЭК, оттуда придут специальные ребята, вскроют дверь и всё выплывет.

Аня поднялась на площадку. Здесь была только одна квартира – с тяжелой, чёрной железной дверью и глазком, похожим на оптический прицел. По левую руку темнел пролом в стене. Там, внутри, светили телефонами и что-то двигали, раздавались команды Вари и комментарии Кати. Они поумнее тех двух будут. Но почему свой ум так глупо расходуют?

– Всё-таки клад найти было бы лучше. – послышался совсем рядом голос Лизка. Аня вжалась в стену. – Могли бы купить нормальную квартиру. А тут даже туалета нет.

– Я уже нагуглила биотуалет, – отозвалась из недр комнаты Катя, – Если сюда провести электричество, поставим плитку. Когда установим дверь, тепло выходить перестанет.

– Не, ну главное всё утро ходили по помойкам, а нужная дверь была совсем рядом, – сказала Варя, – И я вот что подумала. Даже если какая-то зараза накапает, и нашу квартирку начнут выселять – мы с вами не при чём. Мало ли кто тут устроился, да?

– Бомжи! – хихикнула Лизок, – Умные такие и хозяйственные. Дверь поставили, электричество провели, тубзик устроили.

– С электричеством подождём, – распорядилась Варя, – В туалет пока будем ко мне ходить.

– Надо было сказать этому дворнику, чтобы кирпичи вынес, – сказала Катя, – Накинули бы ещё рублей триста сверху, а так будем сами корячиться.

Внутри что-то грохнуло, негромко ругнулись.

– Тихо там! – прикрикнула Варя, – Анька дома, услышит сейчас и привет. Кать, поищи звукоизоляцию – с той стороны на шкаф приделаем.

Обживались подруги по полной программе. Аня даже позавидовала им: хоть и глупые, а вместе и заодно. Лизок с Маришей для всех вредные, а с Варей и Катей говорят нормально, без подколок.

Аня прислушалась и стала потихоньку спускаться вниз. Вот бы у неё был такой свой маленький домик! Раньше, давным-давно, они вместе с Полиной залезали под круглый стол в бабушки-дедушкиной комнате. Бабушка набрасывала на него две простыни, давала девочкам электрический фонарик и они там играли в «хозяйство». Иногда пили чай с печеньем. Как-то раз к ним даже Варя забралась.

Дома Аня, чтобы как-то себя занять, стала наводить порядок в комнате. Вдруг эта реальность где-то существует, или возникла и отныне будет существовать. Пусть хоть в ней будет почище. Большего Аня сделать для неё не может.

Закончив с комнатой, она отправилась на кухню и протёрла плиту. Тут и бабушка с дедушкой вернулись. Дедушка злой, всклокоченный. Рывком снял дублёнку, почти швырнул на крючок, скинул сапоги, и, не здороваясь, широким шагом ринулся к себе. Бабушка посмотрела на Аню, потом на «Собачье сердце», брошенное на столе, потом – на чистую плиту.

– Варька опять учёбу прогуливает? – спросила она у Ани.

– Ну…

– Я же вижу: выгнали тебя из комнаты. Зачем поступала, если собирается всю жизнь быть парикмахером?

– У неё это получается, – ввернула Аня.

– Получается. И работа честная, хорошая. Надо уметь что-то делать руками. Но она не развивается дальше, не интересно ей. А интересно болтаться по улицам с компанией своей, и хорошо, если только по улицам.

Из глубины квартиры, оттуда, где была тайная комната, послышалась стрельба очередями.

Аня уронила губку и побежала на звук – спасать сестру, что ли? Ей уже виделась группа захвата, которая пришла выселять незаконных жильцов – Варину компанию. А Лизок или Мариша в ответ на «Руки за голову, лицом к стене» глупо пошутили. И группа захвата применила оружие.

Но это просто дедушка играл в любимую стрелялку, не приглушив звук и не надев наушники.

– Чего надо? – спросил у Ани дедушка.

– Шумно очень.

– Закрой дверь и не слушай, – буркнул тот.

Аня закрыла дверь. Да, теперь Варя и её команда могут не таиться – из квартиры их не услышишь, стрельба заглушит всё.

Когда Аня вернулась на кухню, бабушка уже переоделась в домашнее и варила себе кофе.

– Чайник вскипел, – сказала она. Аня сделала себе какао, и они с бабушкой сели за стол друг напротив друга. Аня пожаловалась на Варю, умолчав, конечно, о тайной комнате. Бабушка рассказала о том, как они с дедом ходили на закрытый показ полнометражного мультфильма «Побег из Лукоморья».

Ни за что бы они, старики, не пошли смотреть мультики, если бы дома не было так тошно. Культурная жизнь поневоле: вчера на выставке были, завтра поедут покупать что-нибудь для дачи. Всё ради того, чтобы дед пореже с Варей пересекался. Каждый их разговор заканчивается криком, потому что характеры у них схожие, оба не любят уступать и проигрывать. Сегодня дед особенно зол, лучше к нему Варю не подпускать.

Тот человек, который пригласил их на премьеру мультфильма, когда-то вместе с дедом переквалифицировался из инженеров в видеооператоры. Оба закончили курсы, оба нашли работу. А потом у деда что-то не заладилось, то ли он поругался с молодым начальником, то ли этот начальник решил омолодить студию, но деда уволили. А его друг – более везучий. Работает сейчас с молодёжью, которая ему во внуки годится, и уходить на пенсию не собирается. Дед как прочитал его фамилию в титрах в конце мультфильма, так встал и ушел из зала, прямо в темноте, по ногам и сумкам. Очень неудобно получилось: ведь тот приятель пригласил старых друзей, чтобы вместе с ними, отдельно от молодых, отпраздновать свой успех.

– Так хотелось в ресторане пообедать, так нет же. Придётся котлеты жарить, – посетовала бабушка.

– А давай на дом что-нибудь закажем? – предложила Аня.

Перемигнувшись, решили заказать пиццу с четырьмя сырами – имеют девочки право на такие радости? Пиццу заказали на четверых: Ане с бабушкой, как зачинщицам, папе, который скоро вернётся с работы и дедушке, который сейчас сердится, но потом проголодается и потребует еды. Тогда бабушка разогреет ему суп и предложит пиццу.

Когда раздался звонок в дверь, Аня побежала открывать, радуясь, что пицца прибыла так быстро. Но это была не пицца. И даже не папа, забывший ключи. За дверью стоял дворник (тот, что дверь тащил) и незнакомый плечистый мужчина в спортивной куртке.

– Кто там? – пискнула Аня, хотя прекрасно разглядела их в глазок.

– Взрослые дома? – спросил дворник.

Бабушка подошла к двери, отстранив Аню рукой.

– В чём дело? – спросила она.

– У вас стена рухнула! – сказал дворник.

После этого всё произошло очень быстро. Дедушку вытащили из окопа и отправили осматривать разрушения снаружи, вместе с дворником и спортивной курткой. Этот куртковладелец, оказывается, поставил на дверь своей квартиры глазок с камерой наблюдения и мог в любой момент, сидя на работе, полюбопытствовать, что происходит на лестничной клетке перед его жилищем. И сегодня заметил подозрительную активность. Отмотал запись назад и увидел, как группа парней и девчонок буквально проламывает стену. Грохот, наверное, стоял неописуемый, но все были на работе и никто не обратил внимания. Кирпичи потом аккуратно внесли в пролом. А сегодня взломщики притащили дверь и пытаются заделать дыру. Куртковладелец – человек любознательный, да и всякое он повидал. Нашел дворника и решил предупредить жильцов, что у них вроде как нет стены.

Варю поймали с поличным и это был дедушкин триумф. Теперь он при свидетелях мог высказать проштрафившейся внучке всё, что так долго копилось у него на душе. Вернувшийся с работы папа погасил конфликт: прошел сквозь стену, которой не было, дочку отправил в детскую (так и сказал – «в детскую шагом-марш»), деда – к компьютеру «а ты пойди постреляй, успокой нервишки», а сам взялся обзванивать строительные фирмы: стену следовало восстановить как можно скорее.

Пицца, никому не нужная, остывала на столе в кухне. Аня отрезала четыре кусочка и отнесла в комнату: самой поесть и Варю угостить. Та отказываться не стала.

Аня присела к ней на подоконник: ещё утром заметила, что в их комнате старые окна сменили на новые, пластиковые. И подоконники стали удобными: и скамейка, и стол, и стул.

– Как там? – спросила Варя, – Мне вещи собирать, к Катьке перебираться?

Сразу после разоблачения дед через слово кричал, что Варя больше ему не внучка, и пусть убирается на все четыре стороны.

– Да ты что. Родители выгнать тебя не позволят, – сказала Аня, – Папа только обещал за твоей учёбой следить.

– Учёбой? Да нужно мне это делопроизводство! Скоро всех роботы заменят!

– А как же твоё предназначение? – удивилась Аня.

– Предназначение подождёт. Не убегут от меня никуда борщи и пелёнки.

– А наука? Открытия?

– Девочки и наука – это как слон и посудная лавка. Нужно очень долго тренировать слона, чтобы он ничего не побил. И то нет гарантий! – как по бумажке отчеканила Варя.

– Чего-о? – Аня даже пиццу отложила, – Ты прикалываешься, что ли?

– Хмырь так говорил.

– Какой ещё Хмырь?

– Ну помнишь, лысый такой. Ну сморчок, биолог.

Аня не знала биолога-хмыря. У неё биологию преподавала молодая учительница. У Вари – Татьяна Николаевна. Когда Аня ещё совсем младенчиком была, Варя по совету Татьяны Николаевны отправилась на первую в своей жизни олимпиаду по биологии, и заняла там двенадцатое место! А была самой-самой младшей из всех.

– Неужели ты Хмыря не помнишь? – удивилась Варя, – Я же про него столько рассказывала. Ну, женщина-учёный – это как морская свинка, никакого отношения не имеет ни к морю, ни к свиньям.

– Фу, бредятина. – скривилась Аня.

– Помнишь, да? Или ещё его фишка: «А сейчас мальчики будут готовиться к районной олимпиаде по биологии, а девочки могут подумать о причёсках!»

– Ты что, поверила ему? Думаешь о причёсках вместо того, чтобы…

– Что – чтобы? Ты-то откуда знаешь, о чём я думаю, – огрызнулась Варя и отвернулась.

Аня запихала в рот оставшийся кусок пиццы и перебралась за стол. Видимо, без Лауры тут не обошлось. Неужели она что-то сделала с Татьяной Николаевной? Уничтожила одним движением главную Варину вдохновительницу, чтобы у Ани была обыкновенная, скучная, потерявшая цель жизни сестра.

Аня достала телефон, поискала Татьяну Николаевну в сети. Вот она, на месте. Жива, здорова. Профессор, доктор наук, преподаёт в университете.

– Варь, смотри, – Аня показала сестре найденное, – Женщина, доктор наук.

– Да знаю, что их тысячи,– отмахнулась сестра.

Приходя из школы, Варя рассказывала, что ни один преподаватель сравнится с Татьяной Николаевной. Наверное, как и папа, она хочет видеть огонь в глазах и дарить надежду талантам.

Неужели без нее ничего бы не было? Неужели Варя не догадалась бы заняться наукой, если бы не преподавательница?

Или этот Хмырь так долго внушал ей, что она – бездарь, что получился полный бездарь? Сидит на окне, не знает, чем заняться.

– Когда дед тебя ругает, ты с ним споришь. А какому-то Хмырю – поверила! – горько сказала Аня.

Больше для этой реальности она ничего сделать не могла.

Дедушка забросил стрельбу и пошел помогать папе – а, вернее, мешать. Заявил, что строители, которых удалось найти, без уважения относятся к исторической стене, которую им надлежит восстановить.

– Вам стену делать или церемонии разводить? – заорал бригадир, – Нас с объекта сорвали, говорят, дом рушится!

– Делайте стену, – сказал папа, – Просто называйте её «Уважаемая стена».

Бригадир достал из кармана платок, громко высморкался и сказал, что уважаемый счёт за услуги будет увеличен, поскольку его не предупредили о том, что придётся реставрировать историческое здание.

Дедушку отправили раскладывать пасьянсы. Варя продолжала сидеть на подоконнике. Аня с бабушкой на кухне читали книги и доедали пиццу.

Вечером приехала мама. Она о чём-то долго говорила со старшей дочкой, а когда вышла, сказала бабушке: «Ремонт на даче отменяется. Нам потребуются деньги на репетиторов».

Спать легли рано. Дождавшись, когда все затихнут, Аня надела тапки, завернулась в одеяло и пошла в сторону своей комнаты.

Внутри было грязно и пыльно, валялся строительный мусор. Стена была заложена свежим кирпичом. В углу стоял расшатанный старый стул с драной обивкой – должно быть, Варины подруги с помойки притащили. Ну и пусть. Аня уселась на него и стала ждать полуночи.

Видно, она всё же задремала, потому что вернул её к реальности голос Лауры:

– Ну что, довольна жизнью?

Аня открыла глаза. Вокруг – знакомая, уютная, её собственная комната. Ни мусора, ни старых стульев. Сама Аня сидит на столе, привалившись к стене спиной.

– Что ты сделала с Татьяной Николаевной? – вот был её первый вопрос.

– Ничего не сделала. Она как работала в универе, так и работает. Просто когда ей двенадцать лет назад предложили вести биологию в вашей школе, она отказалась. А её коллега согласился.

Аня спрыгнула со стола и принялась расхаживать по комнате.

– Таких, как этот Хмырь, нельзя подпускать к детям! – воскликнула она.

– Нельзя, – согласилась Лаура, – Но тебе нужна была нормальная сестра, без медицинских закидонов? Нужна или нет? Если хочешь знать, она все эти годы тайно мечтала об этих своих вечных зубах!

– Скажи, у меня ещё остались желания?

– Да, к сожалению. Сколько угодно. Пока не надоест. – буркнула Лаура и шлёпнулась на пол, раскинув руки, закатив глаза и высунув язык.

– Тебе плохо? – встревожилась Аня.

– Плохо. Причём давно, – подняла голову Лаура, – Каждый лишний день в заточении – такая мука. А ты своими дурацкими желаниями продлеваешь моё страдание. Давай клад тебе покажу, а?

– Нет, подожди. Клад не надо. – Аня присела на раскладушку, – Пусть будет так – чтобы не выбирать – ремонт на даче или репетиторы Варе. Репетиторы Варе или преподаватель вокала для меня. Вокал для меня или… не знаю, новая машина деду. Я хочу, чтобы мои родители много зарабатывали! Своим умом, по-честному. Только без фокусов – чтобы ни я, ни Варя никаких каналов не вели. Короче, без детского рабства!

Аня легла на подушку, закуталась в одеяло.

– Принято. – отозвалась Лаура, – Что-то ещё?

– Ну пусть ещё дверь в эту комнату поставят. – уже засыпая, пробормотала Аня, – Надоело без двери жить.

 

Хочу, чтобы мои родители много зарабатывали

 

Аню разбудило солнце, которое будто нарочно пробилось сквозь тучи, чтобы вытащить её из кровати. Кровать была просторной – именно кровать, а не раскладушка.

Она стояла в светлой комнате. Светло было потому, что по обеим стенам, слева и справа, располагались окна. Вернее, справа было окно, а слева – балкон. Личный. О всяких мелочах, вроде спорткомплекса и персонального телевизора во всю стену нечего и говорить.

При этом в комнате было просторно. Именно простор Аня заметила в первую очередь, а уже потом – балкон, спорткомплекс и прочее. Никаких лишних вещей. У стены – шкаф. И всё. Никаких полк, стульев, завешанных одеждой, тумбочек, заваленных бумагами и книгами.

И каждая вещь была собою, не притворялась чем-то ещё. Вот кровать, на ней – спят. В шкафу, очевидно, вещи хранятся. Столик – просто столик. А где книжная полка? Нет её. Но на полу, рядом с кроватью, лежит книга «Я захватываю замок».

Аня подбежала к окну. Она ожидала, что перед ней откроется вид на город, ведь ясно же, что такая огромная личная комната находится на последнем этаже нового высотного здания. Может быть, даже не в Санкт-Петербурге, а где-то в Нью-Йорке или Лондоне.

Из окна Аня увидела ряды опрятных частных двухэтажных домов. Снег ещё не сошел. Аня выглянула в другое окно: асфальтовая дорога, за ней – новый ряд таких же точно домиков. Коттеджный посёлок. Не небоскрёб, конечно, но своя комната, да ещё такая модная и уютная – это главное.

На спинке кровати висел шелковый халат. Аня накинула его поверх пижамы и спустилась по лестнице на первый этаж. Оказалась в просторном холле. Пол и стены были облицованы плиткой под камень. На равных расстояниях были сделаны ниши, в которых располагались светильники, похожие на факелы.

По запаху кофе Аня нашла кухню. Огромную, размером чуть ли не со всю их квартиру. Старую квартиру? Бывшую квартиру?

Кухня была совмещена со столовой и тоже не перегружена мебелью. Вдоль всей стены тянулось окно, за которым сверкали на солнце заиндевевшие кусты.

У плиты Варя и жарила яичницу. Мама, сидя за столом, допивала кофе и что-то то ли искала, то ли писала в телефоне. Аня решила понаблюдать за ними, не выдавая себя, и спряталась в нишу.

– Мама, у меня серьёзный разговор. – сказала старшая сестра.

– Пять минут. У тебя пять минут. – отозвалась мама.

Аня выглянула из укрытия и с тревогой посмотрела на Варю, пытаясь на глаз определить: она снова стала умной? Или осталась дурочкой, без интересов и цели?

Варя аккуратно выложила яичницу на тарелку, поставила её на стол, принесла вилку и нож, уселась напротив мамы и осторожно заговорила:

– Тебе не кажется, что я слишком много внимания уделяю теории? Мне нужна практика.

– Ты же всё решила уже, да? – не отрываясь от телефона, сказала мама.

– Вообще да. Меня взяли администраторкой в одну там стоматологию. У них сильный коллектив. Поработаю на записи, потом в медсёстры пробьюсь.

Ага! Стоматология! Значит, она снова прежняя.

– Вечером с отцом поговори. – ответила мама, поднимаясь со стула. Варя вскочила вслед за ней и умоляющим голосом произнесла:

– Не, ма, ты сама как-нибудь! Я не умею!

Мама покачала головой, но ничего не сказала. Чмокнула Варю в щёку и умчалась.

Варя молча разделалась с яичницей и, думая о чём-то своём, ушла наверх, не заметив младшую сестру. Аня осталась одна. Нашла ванную комнату и умылась. Сварила на завтрак макароны, густо посыпала сыром. Налила себе ледяного апельсинового сока из бутылки, которая стояла в холодильнике. А после отправилась изучать свой замок.

На первом этаже, помимо кухни и хозяйственных помещений, обнаружился настоящий собственный бассейн. На одну дорожку, метров десять в длину, но с голубой водой и кафельным дном. «С этим разберёмся позже!» – решила Аня и пошла наверх. Дверей было много, она дёрнула одну наугад – оказалась в собственной комнате. Дёрнула вторую – там Варя сидит перед компьютером в наушниках, увидела Аню, замахала на неё: «У меня видеокурс!»

В следующей комнате рядами стояли полки. С книгами. Здесь было тесно, у стены пристроились кресло и торшер, а всё остальное пространство было отдано книгами. Библиотека! Собственная настоящая библиотека в отдельной комнате, как в старинных романах!

«И с этим разберёмся позже!» – решила Аня.

Сердце билось часто-часто, руки дрожали. Сколько сокровищ и удовольствий!

Она вернулась в свою комнату, чтобы переодеться. Здесь дышалось легко, и просторно было даже в шкафу: вещи висели рядком, каждая – на своей вешалке, а не так, как у них с Варей: вешалка с платьями, с блузками, с пиджаками, иногда забудешь,что у тебя такая вещь есть, если она под всеми другими висит.

Аня справилась с волнением, но так и не решила, с чего начать: с бассейна или обхода библиотеки? А может быть выйти на улицу, поглядеть, что делается вокруг? Хочется с кем-то поговорить обо всём этом, похвастаться.

Аня поискала глазами телефон – айфон последней модели стоял в специальной подставке на столе. Чехла не было – а Аня-то рассчитывала найти в нём платиновую банковскую карту. Ну ладно, карта точно есть, просто где-то в другом месте. Она открыла чат, прикидывая, с кем поделиться своим счастьем. И сразу увидела переписку с Полиной. Свежую, вчера вечером общались!

Аня открыла чат. Поначалу, читая переписку себя-другой она испытывала неловкость, будто заглядывает в чужую беседу, для её глаз не предназначенную. Но теперь привыкла. Она – это всегда она. Вне зависимости от жизненных обстоятельств.

Реплики Полины пестрели сердечкам и поцелуйчиками. Аня отвечала тем же. Ах, ох, ну просто лучшие подружки! А как же великие эстрадные вокалистки?

Судя по переписке, эстрадный вокал в жизни Полины существует, но она и не думает прислуживать вампирским королевам. Они с Аней по-прежнему ходят в один класс. Вот чуть больше недели назад Аня написала: «Стоим в пробке. Скажи, что я опоздаю на первый урок.» И смайлик-череп.

А вот Полина передаёт привет от своей мамы и спрашивает, когда Аня поправится. Значит, её родители на этот раз одобряют и Аню, и её семью. А Анины родители как? Они Полину одобряют или не очень?

Аня перестала листать чат и написала подруге «Привет! Как ты?»

Полина ответила очень скоро. Написала, что погода испортилась, снег пошел. Аня выглянула в окно, ответила «А у нас только солнце спряталось». Она хотела описать новое житьё-бытьё, но вовремя спохватилась: Полина, конечно, в курсе всего, что происходит в Аниной жизни, и для неё эта чудесная жизнь подруги – не новость.

Полина предложила поболтать вживую, то есть – по видеочату. Она была ну совсем как прежняя Полина, из тех времён, когда они дружили крепко-крепко, и думали, что это навсегда.

Вот по такой Полине Аня очень соскучилась.

Они болтали ни о чём, планировали совместный летний отдых: на две недели Полина приедет жить к Ане, потом они с родителями Полины вместе полетят на море, а потом – до конца лета – снова жизнь у Ани.

Это чудо – чудеснее всех бассейнов и библиотек вместе взятых!

Они говорили и не могли наговориться, но спроси у Ани – о чём, ответила бы: так, вообще.

Время летело и мчалось, но Аня хотела наговориться за все те дни и недели молчания и взаимного недоверия, которые пролегли между ними.

В дверь постучали. Аня не среагировала. Варя заглянула в комнату и крикнула:

– Папа паркуется, сейчас обедать будем.

Аня махнула на неё рукой. Варя скрылась.

И тут Полина на том конце вздохнула и пожелала Ане удачи. Удачи – за обедом. А вовсе не приятного аппетита. Но Аня не обратила на это внимания, попрощалась с подругой, сунула телефон в карман и побежала вниз.

Мама, Варя и незнакомая усталая женщина суетились на кухне, накрывая на стол. Ане велели принести и расставить тарелки. Из разговоров она поняла, что по четвергам у них проходит семейный совет в форме обеда. А незнакомая женщина – это домработница, которая приходит, убирает, гладит бельё и готовит обеды, а потом уезжает к себе домой на автобусе.

Папа вошел через пару минут после того, как стол был накрыт.

Аня думала, что на папе будет дорогой деловой костюм, галстук с алмазной заколкой и ослепительной белизны рубашка. Но он был одет привычно: в джинсы и льняной балахон. Только очки зачем-то завёл вместо контактных линз. В очках он выглядел строже. И стрижка у него была короче обыкновенного. А так – папа как папа.

Домработница тихо попрощалась и ушла.

Варя и мама застыли у стола, с улыбками на лице. Папа прошелся по кухне. Заглянул в кастрюлю с супом, оценил запеканку, приготовленную на второе. Поморщился при виде стеклянной миски с салатом. Подошел к раковине, налил себе стакан воды, выпил. Потянулся так, что хрустнули суставы.

В кухне стояла тишина. Аня, по примеру мамы и сестры, замерла там, где её застало появление папы.

– Ладно, начнём, – вдруг сказал он и уселся во главе стола.

Мама с Варей, и Аня – с небольшим опозданием – последовали его примеру.

– Здравствуйте, кого не видел, – сказал папа деловым тоном, – Можем приступать к супу.

И Варя, словно только и ждала этой команды, побежала за кастрюлей и половником.

– Сколько раз говорить – заведите уже супницу! – поморщился папа. Но вкус супа, как видно, немного примирил его с отсутствием супницы.

Все молча ели, уставившись каждый в свою тарелку. Только папа – свободно, а мама с Варей – как будто скованно. Аня ела как обычно: медленно, разглядывая каждую ложку и радовалась, что на этот раз никто не снимает её за обедом на видео.

– Аня, ты посмотрела то, что я велел? – вдруг спросил папа.

Аня замялась. Посмотрела она? Не посмотрела? Что он велел? Фильм, наверное, какой-то. Или обучающий ролик. А что говорить? А почему не посмотрела?

На помощь пришла мама:

– Да, ещё вчера. Но нам, говорит, это не подходит.

– Почему? – спросил папа.

Аня посмотрела на маму.

– Слишком примитивно, – ответила мама.

– Я Анино мнение услышать хочу! – нахмурился папа, – Почему мы не можем делать и продавать замки принцесс Диснея?

– Э… На них, наверное, авторские права надо покупать? – брякнула Аня первое, что пришло ей в голову. Оказалось – это правильный ответ.

– Тьфу ты, точно, – сказал папа. Он снял очки и протёр их бархоткой. Атмосфера за столом стала как будто менее напряженной.

– Нам всё-таки нужен свой юрист, – продолжал папа, – Не сторонний, а в штате. Варвара, отчитайся о своих успехах.

Варя с мамой замерли.

– Ты можешь летом, после экзаменов, выйти к нам на полставки, – сказал папа и потянулся за хлебом, – Я обо всём договорюсь, тебе засчитают как практику.

Варя отодвинула тарелку, откинулась на спинку стула и сказала:

– Я ушла с юридического.

– Что? – папа уронил хлеб на скатерть.

– Говорю, я ушла оттуда. Перевелась на медицинский.

– Опять? – папа стукнул кулаком по столу, – Ты нормальная вообще? Какой медицинский, зачем нам это? У нас семейный врач! Мне нужен свой юрист, я не беру человека со стороны, жду, когда дочь выучится. А дочь заявляет, что она ушла!

– Я хочу быть стоматологом, – сказала Варя.

– А больше ничего ты не хочешь? – вскипел папа, – Как ты потом будешь мой бизнес продолжать? Тебе надо в делах разбираться, а ты будешь сотрудникам давление мерить?

– У меня будет своё дело, – сказала Варя и стала отковыривать заусенец.

– Своё? Тогда сама и разбирайся. Жить можешь пока здесь, а за учёбу платить я не буду.

– Я на бюджет перевелась, – тихо произнесла Варя, – У меня же олимпиады все, ЕГЭ.

Папа молча раскрошил хлеб в тарелку с супом. Варя ждала решения. Но тут у папы зазвонил телефон. Кто-то на том конце хотел срочного решения своего вопроса. Видимо, вопрос был важный, поскольку папа отправил Аню к себе в кабинет, вывести на принтер приложение к письму, которое сейчас придёт на почту.

В папин кабинет вела отдельная лестница, а располагался он в угловой круглой башне. В средние века такие башни сооружали по краям замков, чтобы увеличить защитникам обзор. Интересно, у папы эта башня для обзора или для красоты?

На полу в кабинете лежал круглый ковёр с изображением розы ветров. По всем направлениям в стенах были проделаны узкие окна-бойницы. У стен между окнами возвышались стеклянные шкафы с подсветкой, в которых стояли бумажные замки, дома разных эпох и народов, шедевры архитектуры, целые улицы старинных городов. Под северным окном-бойницей располагался стол, на нём – отпечатанные в типографии листы с деталями для сборки. На листах папиной рукой были сделаны пометки.

Как видно, папа превратил хобби, которое приносило ему успокоение, в источник больших доходов – и большой нервотрёпки.

Аня пошевелила мышь на столе, компьютер пробудился. В почтовый ящик упало письмо: папа пользовался специальной программой для писем, а не веб-версией почты. Аня открыла документ, распечатала и понесла вниз.

Дело Вари, как видно, уже было разобрано. Суп съели, но ко второму не притрагивались.

Папа выхватил бумаги у Ани из рук, пробежал глазами первую страницу, вторую. Потом нахмурился, вернулся к первой странице, что-то исправил. Позвонил по телефону, коротко бросил: «Неэксклюзивное, на год. И деньги вперёд!» А затем дал команду подавать второе.

За запеканкой с салатом (папа потребовал двойную порцию запеканки, а от салата отказался) обсуждали грядущий визит совладельца папиного бизнеса. Папа высказал пожелание, чтобы Варя произвела на него впечатление, приоделась, в парикмахерскую с утра съездила.

– Зачем? – напрямую спросила мама.

– Хорошо бы наша Варя замуж за него вышла, – пояснил папа, – Тогда, так и быть, пусть зубы сверлит.

– Я сама как-нибудь решу, – ответила Варя.

– Решишь, решишь, – развеселился папа, – А я подскажу. Присмотрись повнимательнее. Мужчина видный. Выйдешь замуж, образумишься, вернёшься на юрфак. А пока поднажми на латынь – она и там, и там нужна.

Он засмеялся, а мама с Варей тихонько вздохнули: видимо, шутка про латынь, которая нужна и юристам, и медикам, повторялась уже не первый раз.

Потеряв интерес к старшей дочери, папа перевёл взгляд на младшую.

– А ты хорошо про авторские права вспомнила, молоток. На следующей неделе приедет учитель китайского. А на лето я тебя уже записал в языковую школу. Отдохнёшь, подтянешь языки.

– А мы летом с Полиной хотели…

– Что с Полиной? Хочешь, как твоя Полина, песни петь? Полина – в свободное время. А свободного времени у тебя мало. Пока молодая – учи языки.

– Про латынь не забудь, – ввернула Варя.

– Я сам решу, про что ей забывать, а про что – нет! – грохнуло в ответ.

Похоже, мнение в этой семье есть только одно – папино.

За чаем папа отчитал маму, за то, что она всем слишком много позволяет: подчинённые у неё смеют болеть по две недели, старшая дочка отца не слушается. Потом встал и объявил, что идёт к себе, разрабатывать макет замка Снежной королевы, и чтобы никто ему не мешал.

После его ухода дышать стало легче, свободнее. Мама достала печенье, поставила на стол. Все выпили ещё по чашке чая с печеньем.

– Буду поздно, – предупредила мама, допивая чай, – Вечером доползу до спортзала, хоть тушкой, хоть чучелком. А то спина отваливается уже.

– А бассейн – не? – спросила Варя, махнув рукой в сторону домашнего бассейна.

– Да ну, это несерьёзно. И потом – я имею право заняться собой. Чтоб никто каждую секунду не врывался.

– Кстати, – как будто только сейчас вспомнила Варя, – Мне завтра к нулевой паре. Можно переночевать у бабушки с дедушкой?

– Ладно, – сказала мама, немного подумав, – Так даже лучше будет. Мы без тебя вечером обсудим всё. Я попробую на отца повлиять.

Мама похлопала Варю по плечу, неуверенно добавив, что всё наладится – и умчалась в офис, подгонять своих болезненных подчинённых.

– А что я могу сделать, у них такая загрузка, а тут весна, авитаминоз, – сказала она в сторону лестницы на второй этаж, как будто только сейчас нашлась, что ответить папе.

Аня сидела за столом и медленно расправлялась с печеньем. Варя загрузила посуду в посудомоечную машину и сверлила взглядом оставшуюся чашку.

– Допивай скорее! – не выдержала она, – Ты меня задерживаешь!

– Ты же вечером поедешь, успеешь, – сказала Аня, продолжая неторопливо грызть печенье.

– Ага, конечно. Сейчас и поеду, автобус через пятнадцать минут.

– Тогда понятно, – сказала Аня, одним глотком допила чай и передала чашку сестре. У неё созрел план.

Варя поставила чашку, включила посудомойку, крикнула:

– Не забудь разгрузить, когда всё домоется! – и побежала в прихожую, одеваться.

Аня последовала за ней. Спрятавшись в нише, она изучала вешалку с одеждой. Вот это – её куртка. Внизу – кроссовки. Телефон – в кармане, а больше ничего и не нужно.

За Варей хлопнула входная дверь. Аня быстро натянула кроссовки, накинула куртку и побежала следом.

Сестра ходко шагала по тротуару, вдоль одинаковых аккуратных домиков. Аня оглянулась на свой дом, чтобы найти его потом, если не удастся уехать в город вместе с Варей – и обомлела. Среди коттеджей стоял маленький замок, как будто папа вырезал его из бумаги и раскрасил. Под навесом возле замка стоял обыкновенный чёрный автомобиль. Замок был окружен не крепостной стеной, а невысоким забором из прозрачного ребристого пластика, как и все прочие дома на их улице.

Несмотря на то, что было ещё светло, в круглой башне у папы горел свет. Аня опомнилась и побежала за сестрой.

Дойдя до перекрёстка двух улиц, они свернули налево, к шлагбауму с застеклённой будкой. Варя поздоровалась с охранником и вышла за пределы посёлка. Аня – за ней.

Пройдя через молодой ельник, они оказались на шоссе. Перешли дорогу и стали дожидаться автобуса. Тут Варя заметила сестру и очень рассердилась.

– Тебе разрешили ехать? А ну иди назад!

– Да ты что. Я просто поеду к бабушке и дедушке, вместе с тобой.

– Алё, я не к ним еду. У меня другие дела в городе.

– Ты же никогда маму не обманывала.

– Это для её пользы. Ей и так перед отцом меня выгораживать. А если она узнает… – Варя замолчала. Видимо, Ане тоже не следовало знать, куда едет старшая сестра.

Подошел автобус. Аня упрямо вошла в него следом за Варей. Автобус тронулся, и только тут Аня поняла, что у неё с собой ни денег, ни проездного. Она села на переднее сидение, у окна, и стала запоминать дорогу. Сейчас её высадят – и она пошлёпает обратно по размокшей грязной обочине.

Кондуктор подошел к ней и смотрел выжидающе. Сейчас скажет: «Девочка, плати за проезд или выходи». И тут подошла Варя.

– За двоих, – протянула она деньги, – за меня и за неё.

И уселась рядом с Аней.

– Это что-то плохое? – спросила Аня. – То, куда ты едешь.

– Да нормальное, – махнула рукой Варя, – Просто я нашла подработку в парикмахерской, Катюха меня устроила. Я там брови делаю. Коплю потихоньку деньги, чтоб папа не знал. Потом буду в стоматологии работать, на респешн. Накоплю и съеду от вас нафиг.

– А как же мы с мамой?

– Мама уже взрослая, справится. И потом – она папу любит. Не уйдёт от него. А тебя я вытащу.

– Думаешь, он серьёзно хочет тебя выдать замуж за этого, который в гости придёт?

– Он может хотеть чего угодно, – отрезала Варя, – А я буду поступать так, как нужно мне.

Автобус остановился, впустил новых пассажиров, покатил дальше. Проехали мимо билборда, рекламировавшего «Бумажные замки своими руками». Въехали в населённый пункт, где автобус снизил скорость, наткнулись на ещё один билборд. Здесь, среди старых домишек из почерневшего от времени дерева, бумажный замок смотрелся особенно нелепо.

Автобус довёз сестёр до метро «Девяткино». Варя купила Ане жетон, они снова сели на скамейку рядом, но уже не разговаривали. Аня нашла в своём телефоне несколько электронных книг, и хоть больше любила листать бумажные страницы, открыла «Таинственный сад», вспомнив, что читала его лишь однажды.

Варя проводила Аню до дома бабушки и дедушки, но сама наверх подниматься не стала – побежала в парикмахерскую.

До последнего момента Аня волновалась: а что, если бабушка с дедушкой переехали? Что, если их старая квартира принадлежит теперь другим людям?

Но квартира была прежней, как и прежней была метлахская плитка на полу в кухне.

Кухня ничуть не изменилась, бабушка с дедушкой – тоже. Они были очень рады видеть внучку.

– Правильно, нечего там сиднем сидеть! Каникулы проходят! – одобрил дед.

Заверив бабушку, что она пообедала дома, Аня прошлась по квартире. Бабушка и дедушка жили теперь каждый в своей комнате: дедушка в их бывшей общей, бабушка – в комнате родителей. Сюда она перетащила все книжные полки и стеллажи и все книги – кроме тех, которые уехали за город, в маленький замок в коттеджном посёлке. Комната Ани и Вари (не разделённая перегородкой) как будто ждали возвращения жильцов. Варина верхняя кровать была не застелена, на стуле висели её джинсы – похоже, сестра бывает здесь часто.

Потайная комната без окна, судя по её виду, была обнаружена уже давно. Дед поставил дверь, и превратил её в гардеробную.

Бабушка с дедушкой ходили за Аней следом: то приобнимут, то погладят, то конфету предложат. Интересно, как часто они видятся? И не скучно ли старикам одним в ставшей сразу просторной квартире?

– К подруге в гости пойдёшь? – спросила бабушка таким естественным тоном, как будто Аня уже не раз приходила сюда, чтобы повидаться с Полиной.

– А можно? – неуверенно спросила Аня.

– Вот до чего их отец замуштровал! – взвился дедушка, – Запер, как арестантов, ни вздохнуть, ни пукнуть.

– Тихо, дед, тихо, – остановила его бабушка, – Мы, Анюта, не слепые, всё видим и понимаем. Да и Варя постоянно жалуется. Ты не бойся, я тебе скажу, как сказала ей: твоя комната всегда будет твоей комнатой. Примем, приютим, накормим.

– Она не в том смысле, чтобы ты сбежала из дома, – быстро ввернул дед, – Но если побежишь – знай, тебе есть куда. Чтоб не по улицам шлялась.

– Да не собираюсь я бежать, – оторопела Аня.

– Варя в твоём возрасте тоже не собиралась, – сказал дед и пошаркал к себе.

Перед внезапным появлением Ани бабушка как раз решила сварить себе кофейку и почитать книжку. Она вернулась на кухню – внучка шла за ней по пятам. Бабушка поставила турку на огонь – Аня стояла рядом. Бабушка потянулась к полочке со специями, чтобы незадолго до того, как напиток будет готов, добавить в него кардамону.

– Скажи, а папа плохой? – задала Аня вопрос, который мучал её всю дорогу.

Бабушка отдёрнула руку от кардамона и кинула в турку маленький сушеный стручок острого красного перца.

– Когда я была маленькой, – задумчиво проговорила бабушка, – Мне бы даже в голову не пришло задавать такие вопросы. Как это – папа плохой? У меня был папа, а у многих отцы погибли на войне.

– Извини, – попятилась Аня.

– Я тебя не осуждаю. Я удивляюсь, как широко вы мыслите: ты, Варя. Иногда мысли заводят вас не туда. Но вы задаёте вопросы, не молчите. Бог знает, что я придумывала себе в твоём возрасте. Обсуждать свои мысли со старшими было не принято.

– Папа хороший? – переформулировала вопрос Аня.

– Он разный, – подумав, ответила бабушка, и ловко подхватила турку с закипающим кофе, – Он любит вас. Но любит как часть себя: руку, ногу, селезёнку. Как можно помыслить, что твоя рука сама по себе побежит по дорожке, по той дорожке, которую выбрала лично она? Как можно позволить ноге выплясывать по своей воле?

Бабушка налила кофе в свою любимую фарфоровую чашку.

– Но почему он стал таким? Он же был совсем другой! – воскликнула Аня. И плюхнулась на стул. Ноги подкосились, ведь только что она проговорилась! Но бабушка услышала в её словах отголосок собственных мыслей.

– Надо же, ты помнишь, – нежно улыбнулась она, – Ведь совсем маленькой была, когда этот очкастый сбил его с пути.

– Очкастый?

– Ну, совладелец его. Помнишь, он приходил к нам сюда, учиться рисовать. Я ещё кофе ему варила! Разговаривала с ним!

– Ученик! – догадалась Аня.

– Да, ученик. Превзошел учителя. Тебе было-то годика три. Папа ещё в Аничковом дворце тогда преподавал, и давал уроки на дому.

– Я помню, – кивнула Аня. Ещё бы не помнить! Очередной ученик на днях приходил!

– И угораздило же твоего отца показать ему свои замки. Можешь представить, как мы его тогда пилили: и мама твоя, и я, и в первую голову дед! У него дочь-школьница, вторая – ребёнок маленький, а он каждый день чертит, красит, вырезает, склеивает – и добро бы ради продажи. Так нет же! Просто так!

– Он и сейчас чертит и клеит, – заметила Аня, вспомнив папин кабинет в загородном домике-замке.

Бабушка сделала последний глоток, утёрла пот со лба: от кофе с красным перцем её всегда бросало в жар, и с грустной усмешкой сказала:

– Он тогда это делал, чтобы вышла вся властность, вся непреклонность. Он же очень вспыльчивым был в детстве, в юности. Дрался, «неуды» по поведению приносил за то, что дерзил учителям. А потом у него появилось служение. Он нашел, что может делать лучше других: учить рисованию тех, кто сумеет шагнуть высоко. Для такого требуется всю свою гордость отринуть, все амбиции забыть. А замки – это был его метод успокоиться. Сделает прекрасный замок, выложит в интернет, вместе с развёрткой – и он король в этом замке. А потом тот очкарик сманил его лёгким заработком. Какие же дураки мы с дедом были, что поддерживали его тогда, и деньгами, и словами. Как мама ваша с утра до ночи бегала, встречалась, разговаривала – чтобы впрыснуть живую кровь в его бизнес! Да и ты тоже ворковала: «У папы – больсое дело!» Одна Варька, помню, была поперёк всех. Всё отговаривала его. Всё просила не предавать то, к чему душа лежит. Ребёнок – что с неё взять. И сейчас, когда она не желает предавать то, к чему у неё лежит душа, отец твой воспротивился этому.

– Но вы с дедом поможете Варе? – с волнением спросила Аня.

Бабушка встала из-за стола, поставила в мойку турку и чашку.

– Мы её поддержим, – ответила она после долгой паузы, – А поможет она себе сама. Только сама.

Бабушка села за стол напротив Ани. На кухне воцарилось молчание. Не зная, чем себя занять, Аня потянулась к телефону, а там – вот удача – сообщение от Полины, которая, оказывается, заметила Аню в окно и теперь зовёт к себе в гости.

– Иди, конечно. Редко вам удаётся вместе побыть. – кивнула бабушка. – Большая ты стала. Просто не верится, какие мы разговоры ведём. Дети вдали от нас растут быстро.

Аня вскочила, чмокнула бабушку в щёку, написала Полине, что уже бежит, и, не застёгивая куртку, без шапки («Куда без головы!» – конечно же, послышалось вслед) – побежала вниз.

На улице начиналась весна: сугроб в углу двора съёжился, солнце блестело на крыше дома-колодца, освещало трубы и тарелки спутниковых антенн. Шапка совсем была не нужна.

Аня встречала эту весну пятый или шестой (она запуталась в превращениях) день подряд.

В давние времена возраст отсчитывали в вёснах: «Она встретила свою двенадцатую весну». Теперь точкой отсчёта стало лето: «Ей двенадцать лет». Интересно, взрослеет ли Аня от того, что уже который день подряд для неё снова и снова наступает весна?

Только для неё одной.

Полина ждала Аню у дверей. Та самая Полина, с которой они дружили когда-то. Вокальные мегеры словно не повлияли на подругу.

– Тебя папа как бы одну отпустил? – это был первый вопрос.

Они вместе сидели на подоконнике, Аня левым боком к окну, Полина – правым, и смотрели вниз, во двор.

– Не отпустил. Я просто удрала вместе с Варей, – засмеялась Аня.

– Он же тебя накажет, – сразу приуныла Полина. – Помнишь, когда ты сфотографировала и выложила детали нового замка?

– Э… – протянула Аня.

– Когда он тебя на ночь в бассейне запер и свет выключил? И телефон отобрал на месяц!

Аня достала из кармана телефон, повертела его в руках, и тут только заметила, что глазок фотокамеры на нём аккуратно заклеен чем-то плотным и чёрным.

Она вспомнила бассейн в загородном доме. Это, значит, вот там её заперли? Но она же могла свалиться в воду и утонуть, в темноте-то! Папа что, совсем того?

– Я твоего папу боюсь, – призналась Полина, – Ты как бы возьми мой телефон на всякий случай. Будешь мне писать в контакте, я с ноутбука прочитаю. Или с маминого телефона. Если что, я расскажу твоим бабушке с дедушкой. И можно будет полицию как бы вызвать.

Аня попросила подругу перестать её запугивать. Сама она грозного папу побаивалась, но не слишком сильно. Ведь ясно, что в этой реальности, кроме дружбы с Полиной, нет ничего хорошего, и ночью она сменит желание, и бедная Лаура опять будет колдовать над миром, чтобы он соответствовал очередному Аниному запросу.

Полина смотрела в окно, водила пальцем по стеклу и рассказывала про свой эстрадный вокал. Родители думают, что это перспективно. Но беда в том, что на вокале много других девочек, чьи родители думают точно так же. А настоящей солисткой может быть только одна – об этом руководительница постоянно говорит. Остальным место на подпевках. Это когда во время шоу суперзвезды где-то там, на заднем плане, появляются девушки с микрофонами и подпевают. Иногда они поют даже лучше самой звезды, но люди пришли смотреть не на них, и деньги заплатили за счастье видеть суперзвезду.

На вокале есть такая звезда – по описанию Аня узнала Машу, королеву вампиров. Она уверена в себе. И не прощает, если кто-то в ней не уверен.

– Помнишь, когда я только пришла, она звала меня как бы сниматься для её канала?

– Не канал, а сущая каналья! – ввернула Аня.

Канал был проверкой – конечно, снимались только Маша, да её подружка. А Полина и остальные выполняли роль обслуги.

– Помнишь, мы решили, что я как бы не буду к ней ходить? – спросила Полина, – Ты сказала, что они оставят меня в покое.

– Так ведь и вышло! – брякнула наобум Аня.

– А вот и нет! Они приставили ко мне как бы шпионку. Короче, есть такая девочка, никакая. От неё никакой пользы не было, они её не замечали. А теперь от неё есть польза: только я прихожу, она ко мне прилепляется и не отстаёт. В паре всегда со мной оказывается. Мы начали как бы делать дуэты – она тоже со мной оказалась.

– Дружить, наверное, хочет, – ревниво сказала Аня. – Раз те её не замечают.

– А я не хочу с ней дружить. Если человек много с тобой общается, он не обязательно твой друг!

– Наверное.

– А вчера я узнала, что она этим передаёт как бы всё, что я ей сказала. Они собирают про меня информацию и потом смеются.

– Не хотят, чтобы ты была звездой, а они – на подпевках.

– Никто не согласился быть у меня на бэк-вокале! И тогда как бы решили, что я просто выступаю одна, сама по себе. И как бы получается, что у меня самый главный номер, со мной больше всех будут занимаются, а платят все одинаково. Эти даже эфир своего канала про меня сделать обещали. «Поговорим о таких, как Полина». Передали через свою как бы шпионку.

– Ох, как завидуют бедняжки! – засмеялась Аня, – Но ты ведь не дашь им испортить тебе настроение?

– Как не дам? Положу настроение в коробочку, спрячу и не подпущу их? Настроение как воздух. Кто-то пукнул – и оно уже испорчено.

Аня с Полиной сидели на подоконнике, обсуждали эстрадных девиц, придумывали им обидные прозвища, прикидывали, как проучить.

Всё было как раньше. Неужели дело в родителях Полины, которые выбирают ей друзей покруче? Аня не изменилась, изменились доходы её родителей – и она снова желанный гость в этом доме.

Завтра Полина забудет обо всём этом и вернётся в услужение к вредным девицам. Может быть, в реальной жизни они все вместе ненавидят кого-то другого, кого-то, кто сам по себе и поёт своим голосом? Надо запомнить Полину сегодняшней. Такой, какой она была когда-то. Сохранить в памяти воспоминания об их дружбе.

Полинина мама прервала беседу – вошла без стука, взволнованная, с трубкой стационарного телефона в руке.

– Твой папа, – сказала она Ане шепотом.

Полина скатилась с подоконника. Аня взяла трубку.

– Я знаю, что ты там, – услышала она, – Я всегда знаю, где ты! Я знаю, что ты делаешь и о чём думаешь! Ты очень пожалеешь о том, что ушла без спросу. Возвращайся к деду с бабкой и жди там. Я выслал шофёра.

И раздались гудки.

– Всё хорошо? – спросила мама Полины, – Голос у него был сердитый.

– Проблемы с бизнесом, – соврала Аня. Ей не хотелось уходить от подруги, с которой они уже никогда так не поговорят. Но позвонила бабушка. «Скорее возвращайся, – сказала она, – Бегом, и без глупостей».

На прощание Полина сунула ей в карман свой телефон.

Аня зашла в квартиру, размышляя о том, какую версию жизни она закажет Лауре сегодня. Бабушка и дедушка ждали на кухне.

– Поешь как следует, – сказала бабушка, – А то кто знает, что он там придумал.

– Не надо. – возразил дедушка и посмотрел на часы, – Через полчаса приедет шофёр. Помнишь, как он ездит? Разгонится – и по тормозам. Любого укачает. Если её стошнит в машине, будет только хуже.

– Я тебе с собой заверну, – сказала бабушка.

«Полина телефон дала, бабушка еду собирает. Как будто провожают меня в дальний опасный путь. Или в тюрьму» – подумала Аня.

А потом взглянула на часы и вздрогнула: до двенадцати ещё столько времени! Если шофёр через полчаса увезёт её отсюда, то комната с Лаурой останется здесь. Аня не сможет в неё попасть в полночь! И папа останется таким навсегда. И все страхи Полины и бабушки с дедушкой обернутся реальностью: невозможно будет перезагадать жизнь, придётся жить, приспосабливаться, ждать, пока повзрослеешь, как Варя.

Но Лаура честно выполнила вторую часть желания: в комнате теперь есть дверь. И если забаррикадироваться внутри, то можно продержаться. Наверное…

Аня сказала, что ей нужно что-то взять в своей комнате – и бросилась к гардеробной. Закрыла дверь – та, по счастью, открывалась вовнутрь.

Электричество в гардеробную успели провести, под потолком висела трёхрожковая лампа. Аня включила свет и начала возводить баррикаду.

Сначала просунула в дверную ручку две старых швабры. Потом подкатила к двери старый компьютерный стол на колёсиках. Повернула колёсики поперёк, так, чтобы стол нельзя было сдвинуть. Обмотала их бумажным скотчем. Открыла шкаф, стала выгребать из него тяжелые предметы и складывать на стол. В углу скучали два чугунных утюга и гантели. В дело! Горшок из-под фикуса, всё ещё полный земли – в дело. Пыльные мешки с какой-то рухлядью, тяжелой, как камни. Аня заглянула под шкаф, там ждал её клад: кирпичи, вынутые из стены. Хорошие, добротные кирпичики, дедушка, видно, хотел их как-то использовать, но забыл.

Кирпичи по одному легли на стол. Бабушка с дедушкой, не дождавшись внучку на кухне, отправились на поиски. Они ходили по квартире и кричали: «Аня! Выходи, надо собираться!»

Потом бабушка увидела, что окно в комнате девочек открыто, ахнула, подбежала к нему.

– Не акробатка же она, чтобы по карнизу уйти, – проворчал дедушка.

– Я про другое подумала, – ответила бабушка, – Отлегло от сердца.

Раздался звонок в дверь – это приехал шофёр.

Аня стала быстрее таскать вещи, просто вытаскивала из шкафа ящики и ставила их штабелем около стола. Освободив старый тяжелый платяной шкаф, попыталась его сдвинуть – он медленно пополз к двери, царапая метлахскую плитку на полу.

По этому шуму Аню и обнаружили.

Бабушка постучала в дверь, подёргала её. Швабры держали оборону. Стол не шелохнулся.

Аня продолжала двигать шкаф, мало-помалу он приближался к двери.

– Открывай, не валяй дурака! – сказал дед.

– Вы её заперли? – спросил незнакомый голос. Видно, это был шофёр.

– Точно, заперли. Где-то у меня ключик был, – ответила бабушка.

Никакого ключика не было и быть не могло. В старых дверях, поставленных в доме, были старые дверные ручки с замочными скважинами. Такую же дверь дедушка достал и для гардеробной – видно, кто-то из соседей делал ремонт и по обыкновению вынес старую дверь на помойку.

Шофёр, конечно, не знал, что никакие ключи к этим скважинам не подходят. В них можно только подглядывать, если в помещении светло. Но его можно простить: он же не стоял возле каждой двери, как Аня с Варей, со связкой ключей, собранных по всему дому, не пытался вдохнуть жизнь в старый заржавленный замок.

Аня выключила свет, чтобы сквозь скважину никто не подсмотрел за ней.

Бабушка и дедушка пошли искать ключи: видно, они решили подыграть внучке. Шофёр ушел на кухню.

Аня продолжала двигать шкаф. Шажок за шажком он приближался к баррикаде.

Шофёр позвонил Аниному отцу и доложил обстановку. А потом скомандовал: «Шеф велел взломать дверь, если вы ключи потеряли, у меня рабочий день заканчивается».

– Ну что ж, – ответил дедушка, – Будем ломать.

Аня продолжала подталкивать шкаф. За дверью послышалась возня, швабры скрипнули, но не поддались.

Шофёр ещё раз созвонился с отцом, чтобы получить от него указания и уехал – слышно было, как хлопнула дверь на кухне.

Бабушка с дедушкой встали под дверью гардеробной и, перебивая друг друга, умоляли Аню выйти.

– Сюда едет твой отец. Сам, – шептала бабушка, – Выходи, а мы скажем, что нашли ключ.

– Выходи, хуже будет, если придётся дверь ломать – вторил дедушка.

– Да забудь ты про свои двери, там внучка твоя!

– Двери всё равно сломают, – гнул своё дед, – Мне их не жалко. Но представь, как он разозлится, если узнает, что она там сама заперлась!

Аня не отвечала и продолжала двигать шкаф. Бабушка с дедушкой – на её стороне, но вряд ли поймут.

Шкаф оказался на месте раньше, чем приехал разъярённый отец.

Аня покидала на полки всё, что было в гардеробной, забралась в шкаф сама. Зажгла фонарик, который обнаружила среди вещей, закрылась в шкафу изнутри.

Она сделала для своего спасения всё, что могла. Теперь остаётся только сидеть в шкафу, переписываться с Полиной с двух телефонов и надеяться, что старая дверь выдержит.

Отец приехал, побился в дверь плечом, выругался и вызвал слесаря.

Слесаря ждали ещё минут сорок. Полина нашла у себя на компьютере папку с фотографиями, на которых были запечатлены их с Аней весёлые деньки.

Она высылала их по очереди: что-то Аня помнила, что-то случилось только в этой реальности.

Приехал слесарь, начал вскрывать замок – оказалось, он давно заржавел и рассыпался в прах.

На кухне снова хлопнула дверь – это приехали Варя и мама. Варя ещё от входа начала кричать о том, какая очередь была на кассе, как ей неправильно пробили рыбу, и как она устала ходить за продуктами: такое алиби она себе придумала, чтобы отец не спрашивал, почему её нет в квартире бабушки и дедушки, если она отпросилась, чтобы приехать сюда.

Отец отмахнулся от старшей дочери – с ней он разберётся позже. Сейчас – вынести дверь.

Позвали дворников: ещё полчаса на разговоры, раскачку и общую организацию.

Дворники навалились на дверь дружно, крепко. Отец стоял в стороне и давал чёткие указания.

Скрипнули, хрустнули, сломались швабры. Задрожал стол.

Дверь толкали и толкали без устали. Она поддавалась, потихоньку, шажок за шажком, как старый шкаф, в котором сидела Аня.

Вот теперь стало по-настоящему страшно. Аня попрощалась с Полиной, написав ей: «Что бы ни случилось, мы с тобой – подруги!» и убрала телефоны. Обхватила колени руками, прижалась лицом к коленям и прислушивалась к мерным ударам за дверью и скрипу обмотанных бумажным скотчем колёсиков письменного стола.

Вдруг всё затихло. Дворники попросили о передышке. Бабушка тут же предложила им всем чаю с печеньем. Отец заклокотал, но бабушка успокоила его: после чая работа пойдёт бодрее, люди весь день на ногах, где им силы взять.

Отец остался и один продолжил биться в дверь. Иногда он останавливался и рычал в образовавшуюся щель:

«Ты не представляешь, что тебя ждёт дома!» или «Я скоро доберусь до тебя, дрянь такая!»

Аня записывала его угрозы на диктофон и отправляла Полине.

Сытые дворники вернулись и принялись за дело. Дверь заскрипела, сдвинулся столик, дрогнул шкаф. Ещё немного усилий, и дверь открылась достаточно для того, чтобы внутрь кто-то проник. И отец начал протискиваться. Тут у столика подломилось одно колесо, он накренился чуть набок и сбросил с себя гантель – прямо под ноги отцу. Тот инстинктивно отшатнулся, застрял в двери, но поднажал, и проник в гардеробную.

– Я уже здесь, – сказал он холодным, безучастным тоном, – Лучше выходи сама.

Аня перестала дышать. Она давно уже не следила за временем. Время превратилось в одну длинную, гудящую секунду.

– Я уже здесь! – пропела Лаура.

Аня открыла глаза. Она сидит на полу, в своей комнате. В квартире – тишина. Вокруг – знакомые, милые стол, раскладушка и рисунки на стенах.

– Лаурочка! – воскликнула Аня и раскрыла объятья навстречу крохотной фигурке.

– Без нежностей. Я тебе не котик! – погрозила пальчиком Лаура, – У нас, конечно, ещё три четверти часа до двенадцати. Но я вижу, что тебе не понравилось воплощение.

– Так ты можешь до двенадцати появляться? – удивилась Аня. – Я думала…

– Вообще положено, конечно, ровно в полночь. Но ещё положено, более сильно, чем про полночь – не глумиться над клиентом. А я не удержалась. Прости. Вышло слишком жестоко.

– Ты папу мне подменила? Я знала! Мой таким быть не может!

– Папа, конечно, был твой. Но сильно подпорченный. А что ты хотела? Насилие порождает насилие. Мы твоего папу насильно вынули из той жизни, которая ему по душе и заставили деньги заколачивать. Ему пришлось отказаться от своего призвания. А для этого – заморозить все чувства. Любовь, сопереживание, вот эту всю вашу человечью человечность. Как побочка – он перестал понимать, кто его любит, а кто – нет. Поэтому требует, чтобы ему подчинялись. Кто подчиняется – тот любит. Того, кто не подчиняется – надо подчинить. Вообще, если хочешь знать, у него крепко с головой уже не в порядке. Просто это ещё не очень заметно. Он пока своих работников доводит, а они – люди подневольные.

– В бассейне детей запирает! – добавила Аня.

– Тогда недолго осталось до рецидива. Скоро паровой котёл – Лаура постучала себя по макушке согнутым пальцем, – пых – и взорвётся. И тогда больница станет папе вторым домом.

– Не хочу! Не надо!! Перестань мучить мою семью! – закричала Аня, затопала ногами.

– Это желание? – оживилась Лаура.

– Нет. Желание вот какое. Хочу, чтобы взрослые перестали всё за меня решать! Надоело от них зависеть.

– Это пожалуйста.

– Только чтобы с моей семьёй всё было благополучно. Пусть все будут живы, и мои желания не превращают их в чудовищ. И не делай меня больше знаменитостью. Пусть будет можно по улицам гулять сколько угодно, никому не отчитываться за каждый шаг, уроки не делать, книжки читать какие хочется.

Лаура взлетела под потолок, покружилась немного.

– Ты можешь спать уже, – сказала она, – Устала, по глазам вижу. Я до двенадцати тут посижу тихонько, а потом всё исполню. Ручаюсь!

Аня быстро умылась, потом завалилась на раскладушку и сразу уснула. Лаура тихо сидела на игрушечном стульчике на столе и нежно светилась в темноте, как ночник.

Хочу, чтобы взрослые перестали за меня решать

 

Сквозь сон Аня услышала незнакомый голос:

– Чего спим? Кого ждём? Встали, поели, свалили! Новенькую пните кто-нибудь!

А потом кто-то пнул. Аню. В бок. И весьма ощутимо.

Не открывая глаз, она лягнула в ответ. Когда Варя пытается приучить её к раннему подъёму – всегда получает пинка. Потому что каждый человек вправе решать, когда ему просыпаться.

Но тут Вари не было. А были какие-то незнакомые девчонки, которые лягались не хуже.

Лягнули и ушли, прошипев на прощание: «Фитуля захотела?»

Аня открыла глаза, ошалело огляделась. Незнакомая комната, грязная. Обои на стенах ободранные. Штукатурка на потолке осыпалась, обнажив балки. На полу – матрасы и тряпки. Сама Аня лежит на раскладушке, но не той, домашней, а незнакомой. Аня в куртке и джинсах, кроссовки стоят на полу. Окон в комнате четыре – такая она большая, как будто соединили Анину и Варину комнату с комнатой бабушки и дедушки, и кусок коридора присоединили. Окон-то много, а свет пропускает только одно. Соседнее с ним заколочено, два других заткнуты матрасами.

Аня села на раскладушке, выстраивая в голове все события минувших дней. Она, значит, что-то такое пожелала. И случился конец света. Теперь выжившие прячутся в схронах, а по улицам бродят зомби.

Картина вырисовывалась страшной, но не безысходной – до конца дня протянуть, вернуться в комнату к Лауре, перезагадать всё назад, и останется только вспоминать об этом приключении, как и о всех предыдущих.

В дверном проёме возник силуэт. Высокая и очень крупная девочка в серебряном лыжном костюме. Шикарная одежда, сколько она стоит? Наверное, нисколько. Когда людей стало мало, оставшиеся взяли в магазинах то, что им нужно. Странно, что Аня осталась в своей обычной одежде.

– Вставать будешь? – крикнул лыжный костюм. – Встала, кровать убрала, жрачку получила.

Аня резво вскочила на ноги. Если вокруг зомби ходят, со своими лучше не спорить. А то не доживёшь до вечера, и прощай Лаура.

– Ламзо шевели булками! – послышалось из дверного проёма. И обладательница серебряного костюма ушла.

Не зная, как тут принято «убирать кровать», Аня собрала раскладушку и прислонила её к стене, сверху пристроила подушку и тряпку, которой она укрывалась вместо одеяла.

Могли бы и мебели нормальной натаскать из магазинов. Или зомби прибывали, и пришлось быстро прятаться?

Пол – широкие, по длине комнаты, деревянные доски выложенные в ряд, выкрашенные стёршейся краской. Дверь отсутствует. Аня подошла к единственному светлому окну – снаружи оно было занавешено зелёной сеткой – должно быть, маскировочной.

Аня вышла из спальни и попала в столовую. По размерам эта комната превосходила предыдущую. Окна все были целы, сквозь них пробивался зеленоватый свет. Здесь было теплее, пахло едой. В левой половине были расставлены красные пластмассовые столики из уличного кафе. За ними сидели девочки от восьми до пятнадцати лет. Мальчиков нигде не было видно. А что, если выжили только девочки?

Возле правой стены стояли старинный резной буфет, новый, некрашеный деревянный стол из ИКЕИ и ещё один стол, покрытый рваной клеёнкой. На буфете и новом столе в беспорядке были расставлены тарелки, чашки, кастрюли, миски, а ещё – лежали пакеты с крупой и макаронами, яблоки, упаковки чипсов и печенья, стояли консервные банки. На покрытом клеёнкой столе была устроена кухня: на двух электроплитках (они и согревали воздух) возвышались пятилитровые кастрюли.

Рядом с кастрюлями стояла худая высокая девочка в бандане с черепами и заляпанном жиром розовом в цветочек переднике поверх грязно-бурого пуховика.

– Ламзее двигайся! – устало прикрикнула она на Аню.

Из одной кастрюли при помощи гигантского половника извлекли порцию овсяной каши. Из другой нацедили напиток с запахом жженой тряпки (повариха сказала, что это кофе). Сверх того Аня получила два сухарика и сушку.

Она проследовала к пластмассовым столикам, но её оттуда погнали: новенькие едят стоя. Аня отошла к подоконнику, от которого только что с опустевшими миской и чашкой отошла девочка в красном клетчатом пальто – видимо, тоже новенькая.

За окном, затянутым зелёной маскировочной сеткой, виднелась глухая стена соседнего дома. Ни следов разрушений, ни обугленных развалин.

Порядки здесь были так себе, но чего ждать от зомби-апокалипсиса? Хорошо, что есть свежая горячая еда и крыша над головой.

Девочки, завтракавшие за пластмассовыми столами, постепенно расходились – в столовой, помимо дверного проёма, ведущего в спальню, было ещё два выхода, причём один был снабжен дверью. Дверь эта открылась лишь дважды – одна из девочек туда вошла и через некоторое время вышла.

Позавтракав, и даже выпив кофе из жженой тряпки, Аня отнесла посуду в угол – там в двух детских ванночках лежали отдельно миски и тарелки всех мастей, отдельно – чашки, а в кастрюле, размерами чуть поменьше той, в которой была каша, плавали вилки и ложки.

Повторяя за всеми, Аня разложила посуду по видам. А потом, набравшись храбрости, спросила у проходившей мимо девочки, где здесь туалет.

В туалет нужно было идти через второй ход без двери. За аркой, выкрашенной в зелёный цвет, начинался тёмный коридор. Аня потянулась за телефоном, чтобы осветить дорогу, но достала пустой чехол. Наверное, во время зомби-апокалипсиса все телефоны стали радиоактивными. Она пробиралась через коридор, держась за стену, к полоске света вдали. Чем ближе – тем сильнее был запах нечистот. Коридор заканчивался лестничной клеткой. Никаких удобств здесь не было, но запах и загаженные ступени давали ответ на вопрос – да, именно здесь находится туалет.

«Это просто зомби-апокалипсис!» – успокоила себя Аня.

Тем же путём она вернулась в столовую, где наткнулась на уже знакомый серебряный лыжный костюм.

– Ламзуй к доктору! – распорядилась его обладательница и указала на дверь.

Аня уже начала понимать местный жаргон. «Ламзуй» означает «делай быстро». Ей, значит, нужно бегом бежать к доктору. Который там, за дверкой. И доктор проверит – не становится ли Аня зомби. Вроде, логично. Она, конечно, не зомби, и всё будет хорошо.

Аня бесстрашно отворила дверь. За дверью была крохотная, чуть больше кладовки, комнатка. С узким окошком, письменным столом посередине. За столом, как за партой, сидели две девочки. У одной были длинные рыжие волосы, короткий нос и чёрная куртка. У другой – короткие чёрные волосы, длинный нос и рыжая куртка. Но доктора нигде видно не было.

– Новенькая, – сказала рыжеволосая с коротким носом, увидев Аню, – Вчерашняя.

– Ну, так, – ответила черноволосая с длинным носом.

– Получила ужин. Спала в общей. Завтракала. Пользовалась общей уборной.

– Это будет… За ужин тысяча. Ночлег – три. Завтрак фитулёвый, пусть будет пятьсот. Остальное – ещё две тысячи. Значит, ты теперь должна Стае шесть пятьсот. Как зовут тебя?

– Аня.

– Три Ани есть уже, – сказала рыжеволосая, – Дачница пусть будет.

– Почему Дачница? – удивилась Аня.

– Ха, Стая всё знает, – ответила рыжеволосая, – Ты с дачи сбежала, да? В курсе, что тебя ищут?

– Ищут? – нахмурилась черноволосая. – Но ты уже должна нам, вколола? Найдут – сюда никого не приводи. Иначе гыга полная, тебе и семье твоей. Долг вернёшь – свободна будешь. Долг растёт. Один день – десять процентов.

– Делать что умеешь, Дачница? – спросила рыжая и открыла лежавшую перед ней школьную тетрадь.

– Да что она умеет. В общую пусть идёт.

Рыжеволосая заскрипела авторучкой.

– А кто из вас доктор? – осмелела Аня.

– Доктор – это я, – оторвавшись от записей, сказала рыжая, – Знаешь, почему? Потому что уколы делаю. Ламзуй зарабатывать, время пошло.

Аня вышла в столовую. Все уже позавтракали, и повариха собирала оставшуюся на столах посуду.

– Помочь? – спросила у неё Аня.

– Тебе Доктор что сказала? – нахмурилась повариха.

– В общую идти, – ответила Аня.

– По коридору налево, там все ваши, – ответила та.

В очередной комнате без дверей, с заколоченными окнами и ободранными стенами, толпилась дюжина девочек. Все они были бледные, одеты плохо – как сиротки из «Оливера Твиста». Какой-то зомби-апокалипсис из романа Диккенса. И тут только Аня сообразила, что никакого конца света не было, а просто – как Доктор и сказала – она сбежала с дачи и угодила к бродягам. Вчера её, значит, обогрели тут, а сегодня – выставили счёт.

Заметив девочку в красном клетчатом пальто, которая тоже ела стоя, возле подоконника, Аня подошла к ней. Та робко взглянула на неё и спросила:

– Куманёмся?

– Что?

– Будем кумами? Как бы лучшими друзьями? – пояснила та, – Я тоже недавно тут. У меня кумы нет. А без неё плохо.

– Кумись с Рапой, – послышались голоса, – Рапа человек.

– Меня Рапа зовут, – словно извиняясь, пояснила девочка в красном клетчатом пальто, – Рапунцель знаешь? Мне, короче, мачеха волосы отстригла, продала на парики, деньги пропила. Я обиделась и свалила. Потом вернулась – а она меня назад не принимает. Отец давно ушел, я ей как бы никто. А ты чего сбежала?

Аня задумалась – она-то почему сбежала? Вообще непонятно. Сама бы точно убегать не стала, это всё Лаура наколдовала. Её раздумья прервало появление знакомого уже серебристого лыжного костюма, похожего на скафандр.

– Это Терешкова, – шепнула Рапа, – Она спокойная. Делай всё, как она говорит, тогда не тронет. А будешь дерзкой – получишь фитуля.

Быстро пересчитав всех по головам, отметив появление новенькой – Дачницы – Терешкова стала раздавать задания. Задания были непонятными: у Стаи был свой язык, и что означало, например, «лоха загонять» ещё можно было предположить, но «пшикавить на маркете»? Аню и Рапу отправили «пыль грузить», как Рапа быстро объяснила – подносить мешки и сумки около секонд-хенда, за малую денежку.

– Ламзуем через двор, не забываем сделать похрюн! – на прощание говорила всем Терешкова.

Одна за другой девочки проходили по коридору к дальней лестничной площадке. У входа стояла невысокая девочка в кожаной куртке, кожаных брюках и кожаных перчатках без пальцев. Она отмечала всех ушедших.

– Это Панночка. Очень опасная, – шепнула Рапа, когда они вышли на лестничную площадку: обычную, не загаженную.

– В гробу по ночам летает? – так же шепотом спросила Аня.

– Нет. Её в драке думали, что убили. А она ожила и отомстила. Очень сильная. И Доктора с Кристиной не боится.

– А Кристину почему так зовут?

-А она по жизни Кристина. Самая главная тут. Она дом нашла. С магазином договаривается.

Стая жила в заброшенном, давно расселённом двухэтажном доме. Исторической и культурной ценности он не представлял и был когда-то расселён и поставлен на демонтаж. Но потом краеведы отыскали информацию о том, что в этом доме бывал поэт Некрасов, а раз так – кое-какая ценность в нём всё же есть. Пока решают, что делать с домом, он, затянутый зелёной сеткой, стоит во дворах. Стая живёт на втором этаже. Аня пожаловалась на туалет на лестнице, Рапа обещала показать места в разрушенной части дома, где ещё не так грязно. На первом этаже даже есть настоящая ванная комната. Воды там нет, но если принести в бутылке, можно умыться. Но стайские обычно в Макдональдс ходят мыться, а те, кто хорошо работает – в баню, с Кристиной и Доктором.

Аня и Рапа, вслед за остальными, спустились на первый этаж. Парадная дверь была заколочена, но все выходили через выбитое окно в бывшей каморке дореволюционной консьержки. Выбравшись из-под зелёной сетки, Аня огляделась. Обычный двор, рядом – нормальные, не расселённые дома. И все они словно повернулись к обиталищу Стаи спиной: глухие стены, с редкими узкими бойницами – окошками ванных комнат, ни одной машины.

Почти все девочки разошлись по объектам, на которые направила их Терешкова, только две кумы поджидали Аню с Рапой

– Вы придумали похрюн? – робко спросила одна из них.

– Просто будем идти и орать. – сказала Рапа, – Как обычно.

– А что орать? Давайте хором и вместе – «Стая идёт!»

Девочки пролезли по очереди через узкую щель между домами: пройти там можно было только боком.

Двор, в который они выбрались, выглядел живым, обжитым и ухоженным – таким он и был. Аня, Рапа и две кумы прошли его насквозь, выкрикивая: «Ста-я-и-дет!». Когда они были возле арки, из подъезда выскочил старичок с клюкой. «Ламзуем!» – крикнула Рапа, и девочки побежали.

Арка привела в соседний двор, а из него, не сбавляя ходу, неожиданно выбежали на Невский. Аня тут только поняла, что оказалась недалеко от дома. Ходила здесь и даже не знала про заброшенное, затянутое зелёной сеткой здание – прибежище Стаи.

– Вот так через дорогу, и там до Ковенского, – сказала Рапа, указывая направление. Две кумы, которые вместе с ними делали во дворе «похрюн», не попрощавшись, ушли на свой «объект».

– А почему мы кричали? – спросила Аня.

Рапа объяснила. Сперва – что такое «похрюн». Это не «шипун» и даже не «шипуха» – большое, серьёзное хулиганство, за которое можно и в колонию. «Похрюн» – мелкое пакостничество.

Все, кто живёт в Стае, каждый день должны проходить через этот двор и вести себя плохо. Чтобы жильцы не выдержали и поставили ворота и калитку с домофоном. Тогда двор перестанет быть проходным. Стае придётся ходить другим путём, но цели они достигнут.

А цель – поддержать магазин на углу. Он там всегда был, всегда будет. Оттуда Стая получает электричество по перекинутому между домами проводу и просроченные продукты – через чёрный ход.

Магазин на углу процветал, пока не появился тот, другой. Он лучше и товары там дешевле, и все прежние покупатели через проходной двор ломанулись в него. А если двор закрыть, покупателям лень будет идти в обход и они снова вернутся в магазин на углу.

Аня заметила, что её бабушка ради скидки в пять-десять рублей может и на метро прокатиться, а не то, что пойти в обход, и хозяин магазина просчитался. На это Рапа сказала, что в Стае думают Доктор и Кристина, а остальные – делают. А кто не понял – тому Панночка пропишет фитуля.

Они перешли Невский и углубились в походные дворы. Рапа по дороге рассказывала, в чём суть их с Аней задания. Скоро они доберутся до благотворительного магазина. Он – в подвале. Туда вечно привозя всякие ненужные вещи. Подъезжают на машине, и целые сумки из багажника вынимают. Так хорошо живут некоторые: могут старую одежду бесплатно отдавать, новую покупать.

У тех, кто хорошо живёт, обычно мало времени. И они очень радуются, если кто-то – например, дети вроде Ани с Рапой – помогут им донести сумки до магазина. Они за это обязательно рублей 50 дадут, а то и 100.

Аня прикинула, сколько сумок ей придётся перетаскать, чтобы вернуть долг – 6500 рублей.

Рапа продолжала. Этот заработок, конечно, так, мелочь. Главное, что сумки иногда оставляют и уезжают, а ты – таскай. Но можно не отдавать их в магазин, а забрать в Стаю. Попадаются очень хорошие вещи. Взять хотя бы серебристый костюм Терешковой. Но хороший улов бывает по выходным, а в рабочие дни сюда отправляют «общую комнату» – новеньких и не проявивших никаких таланов.

Аня спросила, сколько сумок надо притащить в стаю, чтобы списали долг. Рапа огляделась, убедилась, что никого рядом нет и шепотом сказала, что долг – это такая ловушка. Новенький думает, что каждый день ему будут выставлять огромный счёт: тысяча за ужин из слипшихся макарон с просроченным кетчупом, две – за ночёвку на гнилом матрасе под собачьей подстилкой, ещё тысяча – за удобства на загаженной лестнице, и так далее. Пугается и в первый же день старается заработать как можно больше. А эту сумму потом Панночка записывает, и каждый день требует приносить не меньше. А про долг забывают. Нет никакого долга, Стая тебя кормит, ты ей деньги приносишь. Рапе повезло, она в первый день триста рублей забубила – заработала, значит. Думала, её побьют, но нет, даже поесть дали. А вот была девочка, которая испугалась долга и в первый день набубила много. Ей пришлось воровать, и конечно её быстро поймали. Никто не знает, что с ней.

За разговорами не заметили, как дошли до магазина. Рапа велела Ане стоять поодаль и ждать. Выглянуло солнце, но было по-прежнему зябко. Кумы прыгали то на одной ноге, то на другой. Рапа снова спросила, почему Аня сбежала из дома – её били? Воровать заставляли?

– Типа того, – ответила Аня.

– Потом расскажешь, – похлопала её по руке Рапа, – Мне тоже сначала стыдно было признаваться, что я сбежала, вернулась и меня обратно не пустили. Но тебя, я слышала, ищут?

– Они хотят, чтобы я… Это как Стая. Мы тебя кормили, поили, теперь ты выплачивай нам долг. – нашлась Аня, —

«Простите, мама и папа. Надо как-то выкручиваться» – подумала она.

Ещё немного помёрзли. Рапа сказала, что если так дальше пойдёт, то придётся идти и на свой страх и риск попрошайничать. Того, кто просит денег сам по себе, могут сильно избить, но если перебегать с места на место, или подходить к добрым тётенькам с просьбой дать рублей десять, то немного собрать получится. Ведь в Стае кормят только завтраком и ужином, а обед – избранным, вроде Доктора с Кристиной и их громил. Остальные едят на улице, кто что может. Рапа достала из кармана пальто два сухарика и сушку, которые сберегла от завтрака. Сегодня она, так и быть, поделится с Аней, потому что так принято, если ты с человеком куманулся.

Когда Аня и Рапа собрались уйти от магазина, подъехала машина. Из неё вышли две женщины возраста Аниной мамы и начали разгружать багажник. Одна сумка, другая, пятая. И ещё три из салона вытащили.

– Поможете донести? – спросили у Ани с Рапой.

– Поможем! – хором откликнулись они.

Но схватить хоть одну сумку и убежать с ней у них не получилось: хозяйки вещей тоже носили вещи в подсобку магазина, да ещё и пересчитывали принесённое.

– Вроде, ничего не забыли. Это мы всем офисом собирали, – пояснили они на прощание. А Рапа и Аня за работу получили по 200 рублей. Каждая!

На эти деньги можно хорошо пообедать. Но ради них пришлось мёрзнуть полдня.

Продавцы в магазине, увидев замёрзшие лица девочек, предложили им горячего чаю.

Кумы сели на диван, Рапа достала сухарики, и они долго размачивали их в горячей воде. Увидев такое, продавщица предложила им ещё чаю, а к нему дала печенья.

И даже разрешили сходить в туалет. «Всегда иди в нормальный тубз, если пускают!» – наставительно сказала Рапа. Аня вспомнила лестничную клетку в доме Стаи.

В тепле девочки разомлели. У них уже были минимальные деньги на откуп, по дороге можно забубить ещё сотню-другую, и, считай, день удался.

В магазин заходили люди, что-то покупали, что-то приносили, и никому не было дела до Ани и Рапы.

– Щас заснём, – сказала Рапа, – Вставай, пошли возле А́ничкова бубить.

– Дворец – Ани́чков, ударение на «и», а я – «А́нечка», ударение на «а» – автоматически ответила Аня. Так её папа научил ещё в детстве.

– Знаешь, мы с тобой ещё не куманулись по-стайски, – сказала Рапа, помолчав, – Сухарь я могла тебе просто подарить. Ты вообще странная.

– Извини, если обидела, – сказала Аня.

– Подумай. – взглянув ей в глаза, сказала Рапа, – Тебя всё же ищут. Может, дома получше, чем в Стае? Ты ламзуй, пока не поздно. Ничего они тебе не сделают. Даже Панночка.

– А ты?

– И я сламзую. Летом. Я деньги коплю, прячу в доме в одном месте. Накоплю на плацкарт, уеду к тёте. Она меня хотела забрать, когда мама умерла, но папаша не дал. А потом смотался по-тихому.

– Держи, – сказала Аня, протягивая Рапе свои честно заработанные 200 рублей, – Добавь туда, на билет.

– Спасибо. Каждая копейка в дело. Скажу в стае, что тебя на улице узнали и к родителям увели. Если вернёшься – говори, что снова сбежала. Не подведи.

– Не вернусь, – ответила Аня, – Дома лучше.

Рапа ушла, а Аня попросила ещё чаю. Рядом на полке стояли старые книги. Аня села на пол и стала их перебирать. Те, которые никогда не читала. Те, которые читала не раз. А вот «Оливер Твист». Да, хорошо, что Аня вовремя решила «ламзануть» из Стаи. Сейчас вернётся домой, извинится перед своими, дождётся полуночи.

Но полуночи лучше дожидаться дома. Воспользовавшись на прощание тёплым туалетом, Аня ушла из магазина.

К дому она почти летела, скользя по уцелевшим ледяным дорожкам. Что она скажет? Да какая разница? Извинится и примет любое наказание.

«Бэмс» – хлопнула калитка. «Пик-пик-пик-пик» – Аня торопливо набрала код на домофоне. И бегом, не дожидаясь лифта – наверх.

Дверь квартиры была почему-то другой, незнакомой. И звонок около двери – тоже. И открыла совершенно чужая женщина в шелковом халате леопардовой расцветки.

– Тебе кто код домофона сказал? – строго спросила незнакомка.

– Я всегда его знала. Мы тут живём! – дерзко ответила Аня.

– А, точно, – растягивая гласные, кивнула леопардовая дама, – Ты предыдущих жильцов дочка, да? Опять дедушка прислал? У нас нет ничего, хватит сюда шастать! Мы выбросили всё, что от вас осталось! И плитку с пола тоже выбросили!

– Плитку? Это же метлах!

– Шметлах! Ещё раз кто-то из вашей семейки приедет, вызову полицию! Думать надо было, когда квартиру продавали!

И дверь захлопнулась у Ани перед носом.

Конечно, она же Дачница. Так её назвали в Стае. Дачница – потому что убежала с дачи. А где эта дача, кто знает? Квартиру продали – дачу купили?

Проще всего пойти и сдаться в первый попавшийся полицейский участок. Сказать – я сбежала из дома, меня разыскивают, хочу найтись. А что, если там, на даче, живёт тот страшный папа из средневекового замка, и Аня убежала от него?

Как жаль, что в Стае отобрали телефон! Никакого зомби-апокалипсиса нет, Аню просто ограбили, взяли и средство связи, и проездной. Чтобы раб не сбежал и не позвал на помощь.

Аня вспомнила: совсем недавно (но ещё до встречи с Лаурой), она смеялась над Варей, которая сидела на кухне и зубрила папин (самый простой для запоминания) телефонный номер. Зачем учить какие-то номера телефонов, если в школе и так задают учить выше крыши? А вот зачем. Сейчас попросила бы телефон у доброй тётеньки и позвонила маме! Если код домофона не поменялся, то с чего бы маме поменять телефонный номер? Но ни одного номера, даже своего, Аня не помнит.

– Девочка, ты долго тут будешь стоять? – раздался из-за двери недовольный голос. Леопардовая мегера, очевидно, наблюдала за ней в глазок. Чтобы не сердить её, Аня побежала вниз по лестнице и поскорее вышла из парадной. Вот, всё, она во дворе. Двор – общий, можно стоять тут сколько угодно.

Уже надвигались сумерки. Накрапывал мелкий дождь. Аня натянула капюшон, сунула руки в карманы. Достала чехол от телефона, долго трясла его и ощупывала, в надежде найти хоть что-нибудь.

Пусто. И тут она ощутила граничащее с паникой одиночество человека, потерявшегося в большом городе. Ей некуда пойти, кроме заброшенного дома, в котором живёт Стая. Хочется есть, но еды взять негде: в квартире живут чужие люди, деньги она поспешно отдала Рапе. А без денег и в Стаю не пустят.

Аня медленно шла по переулку. Включился автопилот, он вёл её к школе. Не раз уже было так: нет сил, нет желания что-то делать, впереди – контрольная и полная неизвестность, бывшая подруга стала совсем чужой, но в школе надо быть в 9.00, и ты идёшь.

Стоп! Подруга! Полина же! Вот кто приютит, накормит и поможет найти родителей!

Мысленно Аня уже звонила маме и умоляла забрать её как можно скорее, а автопилот всё вёл её вперёд.

– Под ноги смотреть надо! – окрик и ощутимый тычок вернули в реальность.

Оказывается, Аня уже добрела до магазина, поставлявшего Стае просроченные продукты, и врезалась в старую знакомую – Маришу. Рядом ухмылялась её подруга Лизок.

– Ха, смотри, внучка барахольщика! – сказала Лизок, – Чего ходишь тут? Вы же переехали!

– Налетела, чуть с ног не сбила! – негодовала Мариша.

– Извини.

– А правда, что твой дед ездит к новым жильцам и просит отдать плитку с пола? – хихикнула Лизок.

– Её, наверное, тоже за плиткой послали, – предположила Мариша, – Ну, сколько отковыряла? На помойке посмотреть не забыла?

Они словно окружили Аню – толпа злых Мариш и веселящихся Лизков, и водили безумный хоровод. Людской поток обтекал их и двигался дальше.

И тут из магазина вышла повариха из Стаи – только без банданы с черепами и фартука в цветах и пятнах. Она везла за собой сумку-тележку, серо-бурую, как у старушек. В сумке, должно быть, лежали просроченные продукты. А может быть и свежие – для элиты Стаи.

Мариша и Лизок сразу перестали двоиться и множиться в глазах у Ани, стали поменьше, прижались к стенке. Повариха посмотрела на них, как на старый, ноздреватый сугроб и повернулась к Ане:

– Дачница, ты? Набубила чего? Назад идёшь?

– Нет, я ещё нет! – заволновалась Аня, – Не иду пока.

Только бы помочь не попросила! Но повариха ни о чём просить не стала. Перехватила ручку тележки поудобнее, и пошла прочь. Она выглядела как старушка – словно каждый день в Стае прибавлял ей месяц, а может и год жизни. Что или кто держит её в этой компании? Ведь она не побирается по улицам и умеет готовить.

– Ты в Стае тусуешься, что ли? – спросила Мариша, когда повариха отошла уже на значительное расстояние.

– Вкололи? Тогда я ламзую от вас! Мне ещё сегодня бубить и бубить! – собрав все познания в стайском жаргоне, ответила Аня.

Вредные подружки чудесно изменились. Заискивающе улыбнулась Лизок, Мариша отряхнула носовым платком рукав Аниной куртки. Ого, какой авторитет у Стаи! Самый распоследний новенький наводит страх на двух здоровенных девах!

– Слышь, а я знаю, где можно вашу старую плитку отбить, за которой тебя дед послал. – сказала Лизок, – Мариша, помнишь, мы там тусили, а на полу ещё плитка такая доисторическая?

– Точно, пошли. Она вообще ничья, он её выкинет.

И вот Аня – снова в середине хоровода. Вьются и пляшут вокруг подобострастные Мариши и услужливые Лизки. Они подхватили Аню под руки и ведут смотреть на ничью плитку, которая ей не нужна.

– Там, короче, мужик разобрал стену на лестнице, напротив своей квартиры, чтобы шины хранить. – рассказывала Мариша, – И забросил, времени нет, наверное.

– Там на полу такая плитка, старая. У нас на кухне такая же, – добавила Лизок, – Он всё равно её отковыряет, а ты деду скажешь: вот, я плитку нашла. Он тебе такой: молодец, внучка. А ты потом в Стае скажешь: мне Мариша и Лизок помогли очень, давайте они нам как будто ничего не должны.

«Плохо вы, девочки, знаете Стаю, если думаете, что я такая – раз – распахну ногой дверь в кабинет Кристины и Доктора – и прикажу вас не трогать» – подумала Аня.

«Плохо я знаю себя, – подумала она чуть погодя. – Один день в Стае. Даже не день, только утро. Никто меня не бил, не запирал, и даже не повышал голос. Но я уже знаю правила: слушаться Кристину и Доктора. Бояться Терешкову и Панночку. Ламзо бубить, а то пропишут фитуля. Хотя всё это вообще происходит в другой реальности! Не в моей!»

Они насквозь прошли переулок, пересекли дорогу и остановились напротив той части Аниного дома, которая выходила на улицу.

– Только на бычару, который живёт напротив, не наткнись. Выгонит сразу, – предупредила Лизок, – Стой здесь и смотри в окно, вон туда. Когда на лестнице погаснет лампочка, значит, там никого нет. Она загорается от движения. Быстро перейдёшь дорогу, нажмёшь кнопку «Медцентр» и скажешь: «На приём!» Поднимаешься на четвёртый этаж. И там прямо слева стенка разобрана. Заходишь, плитка на полу. Профит.

И тут Аня поняла,о чём они толковали всю дорогу! Стену снова разобрали. Но не со стороны квартиры, а со стороны соседней, парадной лестницы! Там, где совсем недавно поглупевшая Варя хотела поставить дверь, найденную на помойке.

А это значит, что теперь в комнату Лауры может проникнуть кто угодно. И сама Аня – тоже. Надо только затаиться там, дождаться полуночи, и всё станет, как было!

– Хочешь, с тобой сходим? – предложила Мариша.

– Я сама. Я буду долго фотографировать плитку. Вдруг там не та, новодел какой-нибудь? Деду нужен настоящий метлах.

Повисла пауза: пришла пора прощаться, но Лизок и Мариша топтались рядом с Аней. Наконец, Лизок решилась:

– Ну так ты в Стае попросишь? Чтоб долг нам списали?

– Попрошу, попрошу, – покивала Аня, – С плиткой разберусь и займусь вашим долгом.

Подруги ещё немного постояли рядом с Аней, потом развернулись и медленно побрели к метро, словно не до конца понимая, зачем они туда направились, и что будут делать, когда придут на место.

Аня вжалась в стену дома напротив и наблюдала за окном четвёртого этажа. Лампочка на лестничной площадке была круглая и белая, как полная Луна. Аня смотрела на эту Луну, и ей хотелось завыть.

Кто там так долго, почему не уходит, не начался ли ремонт? Луна гасла и загоралась вновь.

Новые, ровные, гладкие окна на четвёртом этаже блестели, как фарфоровые зубы голливудской звезды. Этажом ниже зубы-окна были кривоватые, местами запломбированные, но их было интереснее разглядывать.

Засмотревшись на окна-зубы, Аня чуть не забыла, зачем она стоит тут в сгустившейся тьме, под мелким моросящим дождём.

Но вот лампочное полнолуние закончилось. На лестничной площадке наконец-то прекратилось движение, и свет автоматически погас. Путь к Лауре был свободен!

Аня перебежала дорогу, нажала на кнопку домофона, сказала пароль «На приём». Вошла в парадную. И сразу же над её головой загорелась лампочка-луна, такая же, как на четвёртом этаже. Аня поднималась, а перед ней вспыхивали всё новые и новые светила.

Комната Лауры была такой, какой Аня увидела её в первый раз: плитка на полу, крашеные в зелёный цвет стены, никакой мебели. Кирпичная стена там, где Варя и её компания проделали вход. Но внутрь кто-то (должно быть, Лизок и Мариша) затащил пластмассовые вёдра из-под краски. На перевёрнутом ведре можно тихонько сидеть, вжавшись в угол. Так Аня и сделает. Спрячется, затаится и будет ждать золотистого сияния, возвещающего о том, что старое желание отменилось, и Лаура вновь готова менять мир по любому Аниному капризу.

Стоило присесть, как организм начал напоминать о своих потребностях. Желудок урчал, требуя еды. Во рту пересохло. Хорошо, что она последовала совету Рапы и сходила в туалет в благотворительном магазине! Интересно, как там Рапа? Как Стая? Если они Ани недосчитаются, как поступят? Наверное, решат, что она по глупости пошла воровать, чтобы сразу вернуть весь долг, попалась, и о ней можно забыть.

Аня сидела в темноте, не двигаясь. Но лампочка на лестнице внезапно загорелась. Значит, там кто-то есть!

Аня замерла. Свет погас, раздался шорох, снова зажегся свет. И снова. И ещё раз.

«Это просто сломался механизм, лампочка загорается сама по себе» – убеждала себя Аня. Но шорохи и мигание страшили. Казалось, это громилы из Стаи подкрадываются к ней, чтобы утащить в свой страшный заброшенный дом.

Аня осторожно встала на ноги и выглянула из своего убежища. На ступеньках лестницы играл молодой серый кот, подпрыгивал, подбрасывал и ловил фантик, сбивая с толку автоматику. Вот почему так долго Аня ждала на улице окончания лампочного полнолуния! Не было тут никого, кроме этого кота!

Она вернулась на свой стульчик. От безделья снова захотелось есть и пить. Сейчас бы отвлечься, почитать. Но книг в комнате не было. Только плитка на полу, немного строительного мусора по углам и два перевёрнутых пластмассовых ведра.

А потом этажом ниже открылась дверь, и раздались гулкие шаги. Аня вжалась в стену. Конечно, маловероятно, что тот, кто идёт по лестнице, заглянет к ней сюда. А если заглянет? Надо сказать, что она плитку изучает, вот и всё. Не верите? Спросите моего дедушку.

– Кис-кис-кис, Коржик, мальчик мой, где ты? – послышался тихий голос.

И снова безумие гаснущих и зажигающихся ламп. Но игривый Коржик всё-таки был пойман и водворён на место. Снова стемнело и стихло всё кругом.

Хлопнула дверь парадной, послышались шаги и голоса. Всё выше и выше. Не в медцентр. И не в квартиру, где живёт Коржик. А сюда, в комнату Лауры.

В проёме, одна за другой появились Панночка и Терешкова. А за ними, размазывая тушь и слёзы, протиснулись Мариша и Лизок.

– Мы не хотели, оно само так вышло! Нас с тобой видели! – заныла Мариша.

– А ты наврала, что попросишь за нас! Ничего ты в Стае не попросишь, ты там никто! – зло добавила Лизок.

– Ламзуйте, – подтолкнула их к выходу Терешкова, – Долг спишу. И чтоб на нашем углу не видели вас больше!

– Больше никогда! – пятясь к выходу, пообещала Лизок. И вместе с Маришей они побежали, нет, помчались вниз, окрылённые свободой: больше над ними не висит долг перед опасной и всемогущей Стаей.

– Отакот, – сказала Терешкова, заслоняя спиной проход. В комнате Лауры сразу стемнело, но Терешкова достала из кармана своих космических штанов мобильный телефон и включила подсветку. Ага, значит у элиты стаи личная техника есть.

Громилы молчали. Ждали, наверное, что Аня начнёт каяться и просить пощады. Но Аня неподвижно сидела на перевёрнутом ведре. В голове у неё рисовались разные картины: как она бегает по лестнице и кричит, как колотит кулаками в стены, как вцепляется руками и ногами в метлахскую плитку и не даёт вытащить себя из комнаты Лауры.

– У нас сначала платят. Потом уходят, – прервала молчание Терешкова.

– А можно я как Мариша и Лизок? – спросила Аня, – Отдам долг, а жить у вас не буду?

– А где будешь? – спросила Панночка, – Тебя ведь не нашли.

– Нашли меня! Нашли! – крикнула Аня, – Меня нашли, а я опять убежала! Но теперь вернусь.

– Долг отдашь прямо тут? – прищурилась Панночка.

– У меня с собой нет. Мама за деньгами поехала, – соврала Аня

– Гыгует, – уверенно сказала Терешкова, поворачиваясь к напарнице.

– Сама пойдёшь или понести? – уточнила Панночка, – Мы носим только инвалидов. С переломанными ногами.

Терешкова в серебряном костюме загораживала вход и светила фонариком Ане в лицо. Тем временем Панночка начала неторопливо разминаться: она двигалась медленно, и жутко, как некрасивое, но грациозное хищное животное. Не было никаких сомнений в том, что она переломает Ане ноги, а если разойдётся то и череп проломит. Здесь, в её собственной комнате, отделённой от когда-то её, а теперь чужой квартиры одним рядом кирпичей.

Дверь внизу снова грохнула. Терешкова бесшумно отступила в глубину комнаты. Панночка замерла, словно приготовившись к прыжку. И опять одна за одной стали загораться лампочки. А потом мама, самая любимая на свете мама, Анина мама вбежала в комнату и обняла свою дочку.

– Вы мать её? – обретя дар речи, спросила Терешкова. – Деньги привезли?

Мама выпустила Аню из объятий. Мгновенно оценила обстановку. И спокойно, будто двум лучшим подругам, с которыми они только что пили на кухне чай, предложила громилам из Стаи выйти на лестничную клетку, чтобы расплатиться по всем счетам при свете лампочки-Луны.

Терешкова и Панночка последовали за ней. Коротко прозвучала сумма: семь тысяч. Как видно, пятьсот рублей они накинули от себя лично. Мама расстегнула молнию на сумке. Но деньги достать не успела, потому что открылась дверь в квартире напротив и бдительный сосед резко спросил:

– Вы тут что забыли?

– Ничего, уходим уже, – ответила Панночка.

– На камеру всё записано.

– Я тоже тебя могу на камеру записать! – огрызнулась Терешкова.

Послышались шаркающие шаги: видимо, внешность бдительного соседа не вызывала желания продолжать беседу. Спустившись на два пролёта вниз, Панночка выкрикнула ругательство, Терешкова прибавила от себя, и послышался топот – они удирали.

– С ребёнком всё в порядке? – спросил сосед у Аниной мамы.

– Да. На первый взгляд. Спасибо, что позвонили!

– Это не мне спасибо, а Коржику. У нас тут кот пропал. Сбежал утром в открытую дверь. Соседка в слезах, я просмотрел записи за день и увидел – сначала вашу дочку, а потом и кота.

Вот так Коржик! Это он, оказывается, спас Аню!

– Ну как свободная жизнь? – послышался знакомый сварливый голосок.

Аня сидела в углу, но на полу, а не на ведре. Хода на лестницу – как не бывало. Знакомые рисунки на стенах, стол и раскладушка, а главное – парящая в воздухе Лаура не оставляли сомнений в том, что наступила волшебная полночь.

Первым делом Аня убедилась в том, что её телефон на месте. Потом – отпросилась у Лауры в нормальный туалет.

Все в доме спали. Аня вернулась – умытая, свежая, с бокалом какао и банкой консервированной фасоли.

– Вижу, не очень-то тебе понравилось жить без присмотра родителей, – сказала Лаура, бесцеремонно вытаскивая из банки одну фасолинку.

– Неужели эта Стая взаправду в нашем районе орудует? – с набитым ртом спросила Аня.

Лаура изящно откусила кусочек от своей фасолины, прожевала и ответила:

– Нет, это совершенно сборная солянка. Дом, подготовленный к сносу, и три дюжины несчастных ребятишек в этом районе, конечно, есть. Но им не хватает главного. Без хорошего руководства они не способны сбиться в банду. Но теперь всё. Доктор вернулась под медицинский надзор, потому как по весне у неё обострения. Кристина скоро уедет в Вену, изучать поведение масс. Там её страсть манипулировать людьми послужит на благо науке.

– А Рапа? А повариха? И остальные? – воскликнула Аня. Отставила пустую консервную банку и принялась за какао.

– Говорю тебе, без руководства они так и останутся одиночками. Или я что-то не поняла, и ты хочешь вернуться в чудесную дружелюбную Стаю?

– Ни за что! – Аня даже и поперхнулась какао. – Ты нарочно всё так делаешь, чтобы было хуже, чем есть.

– Взглянем на ситуацию с другой стороны: тебе так хорошо живётся, что любые перемены в жизни будут только к худшему.

– А зачем издеваться над людьми? Вся эта Стая с её порядками? Не могла выдумать что-нибудь посимпатичнее?

– Выдумать? – Лаура замигала, как взбесившаяся новогодняя гирлянда, – Ты думаешь, я такая сажусь и сочиняю заново целый мир? Ты задаёшь задачу, я встраиваю её в реальность. А мир сам меняется там, где ему проще всего это сделать.

Аня поставила на стол бокал из-под какао и пустую консервную банку: зачем убираться, если завтра будет всё по-новому? Присела на раскладушку.

– Не верю, – упрямо сказала она, – Почему моя семья продала эту квартиру? И как дед им позволил?

– Попробовал бы он не позволить! Из-за него ведь всё и вышло, – ответила Лаура, – Он увлёкся онлайн-казино. Сначала выигрывал, а потом проигрался. Что делает этот человек? Берёт кредит в банке. Но вместо того, чтобы вернуть долг, снова играет. Сначала выигрывает, потом – опять проигрыш. Когда он отправился за следующим кредитом, твои родные его остановили. Но долг нужно было возвращать. Квартиру продали, купили такую же по размеру, но далеко от центра. Убитую в хлам. Пока там ремонт – вы переехали на дачу к папиным друзьям.

– И я с этой дачи убежала. Понятно, – сказала Аня.

– Ничего тебе не понятно. Дед ваш, конечно, от того, что квартиру продали, совсем загрустил. А когда вы ему отключили доступ к интернету, озверел окончательно. И стал вымещать зло на близких. Дошла очередь и до тебя. А ты не выдержала, и убежала из дома. Целый день ходила по улицам, никого видеть не хотела. А потом, уже голодная и уставшая, набрела на Кристину и Доктора. Это они приводили в Стаю новеньких. Умели пыль в глаза пустить. Показать, как хорошо жить по своим законам. Забывали только упомянуть, что все в Стае живут по законам, от которых хорошо только самим Кристине и Доктору.

– Это я понимаю. Не понимаю, зачем дед с казино этими связался? У него же куча игр.

– Случайно, – ответила Лаура, – Однажды уронил и разбил диск со своими любимыми играми. А уже вечер. Играть-то хочется. Дай, думает, поищу игры в интернете. И нашел, на свою голову.

– Я помню, как он разбил диск с играми! – сказала Аня, – Только на компьютере у него на всякий случай был сохранён архив.

– А в этот раз он архива не сделал. Учись, школота. Архивируй всё ценное, всегда архивируй! – сказала Лаура, поднимая палец вверх.

Аня обхватила руками подушку и начала её мять. Неуловимая мысль, вертевшаяся в голове, наконец-то выкристаллизовалась.

– А как вышло, что за мной приехала мама? Ведь у меня было желание: остаться без взрослых. А мама – взрослый! Получается, ты знала, что всё будет ужасно плохо и подстроила это?

– Ох, мама, – Лаура опустилась на краешек стола и даже перестала светиться, – Мама твоя выбилась из всех расчётов. Тот неистовый жилец с видеонаблюдением, конечно, тебя засёк. И позвонил твоим родным, потому что у него на всякий случай записаны номера всех соседей, даже бывших. Но мама приехала слишком быстро. Этого ни я, ни мир просто не ожидали. Материнское сердце гнало её по трассе со скоростью 170 километров в час. У планетян так не бывает. Твоя ценность определяется умениями. Лично за мной никто не гнал бы даже со скоростью телеги, запряженной старым упрямым ослом.

– Лаурочка, милая! Я бы гнала за тобой быстрее! – сказала Аня.

И тут. Как она сразу-то не догадалась?

Ещё на той фотосессии? Или когда была дурацкой звездой дурацкого канала про еду? Или когда папа превратился в босса бумажных замков, а мама осталась человеком?

– А можно пожелать, чтобы моя мама всегда была рядом со мной и думала только обо мне? Но чтобы я не болела и не была несчастной. Пусть она просто не работает. Ведь бывает же, что мама не работает и сидит с ребёнком?

– По-моему, у людей это называется «оплачиваемый отпуск по уходу за младенцем», – съязвила Лаура.

– Бывает и не за младенцем. Да, пусть мне лет будет столько, сколько сейчас и я буду обыкновенная, как всегда, а мама сидит дома и не работает.

И не дождавшись, когда Лаура пробормочет своё «Исполняю», Аня легла на раскладушку и уснула.

Хочу, чтобы мама всегда была со мной

 

Перед пробуждением Ане – впервые с момента встречи с Лаурой – приснился сон. Стая гналась за ней, и с каждым прыжком преследователи теряли человеческий облик, превращаясь в волков-оборотней.

Аня села на кровати, открыла глаза. Сердце колотилось, как будто она и впрямь уходила от погони. Но рядом уже была мама. Присела на одеяло, обняла дочку.

– Опять что-то страшное приснилось? – ласково спросила она, – Это просто сон.

– Мамочка! – Аня обняла её крепко-крепко, как в детстве, положила голову ей на плечо, зажмурилась. «Теперь я дома, – подумала она, – Именно там, где всегда должна была быть!»

Аня открыла глаза и, не отпуская маму от себя, огляделась. Проснулась она внизу, на своей родной двухэтажной кровати. Шкафы и полки стоят возле стен и по углам, а не в центре комнаты. Только на месте Вариного письменного стола появился диван – разобранный, уже застеленный.

– Всё хорошо, – прошептала мама и погладила Аню по голове. – Пора зарядку делать.

Аня выпустила её из объятий. Мама танцующей походкой подошла к музыкальному центру, нажала кнопку, и комнату заполнила музыка: что-то однообразно-энергичное и бодрое, подразумевающее, что ты не станешь наслаждаться мелодией, а схватишь гантели и будешь ими размахивать, ставя рекорд за рекордом.

Аня рассматривала маму, и понимала, что та очень изменилась внешне. Располнела, и чтобы подчеркнуть это, надела велосипедки и бесформенную футболку. Длинные волосы, которые всегда были убраны в пучок на макушке, теперь выкрашены в желтый, красный и оранжевый цвета и красиво уложены. На лице – слишком неестественный для питерского марта загар. А брови! А ресницы! Даже форма губ изменилась.

Мама вытащила из шкафа два коврика для занятий спортом, разложила их на полу и энергично крикнула:

– Мы уже начинаем разминку! И-рраз, и-рраз!

Это была Анина мама, но в то же время – какая-то другая. Слишком бодрая, неестественно весёлая. Аня вспомнила жутковатую «другую маму» из «Коралины» и вжалась в стенку. Отметила, что дверь в комнату закрыта. А там, за дверью? Что ещё устроила Лаура?

– Всё ещё не можешь забыть про сон? – спросила мама. Остановилась, выключила музыку.

Аня кивнула.

Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения (как всегда) в комнату вошла бабушка.

Самая обычная бабушка, в своём обычном домашнем халате.

– Бабуля! – радостно воскликнула Аня.

– Доброе утро. – сказала бабушка, – Не могу найти кофе. Всю кухню обшарила!

– А кофе и чай у нас теперь будут в разноцветных баночках над столом, – сказала мама, – Это мы с Аней вчера придумали.

– Вот, спасибо, – буркнула бабушка, – Хоть бы предупреждали, когда вещи с места на место переставляете.

Бабушка была такой, как всегда, и Аня приободрилась. Они с мамой бодро помахали руками и ногами, потом Аня пошла умываться, а мама – кормить завтраком папу.

Обычно папа сам как-то справляется, или кто-нибудь с вечера закладывает в мультиварку крупу и настраивает таймер так, чтобы к всеобщему пробуждению была готова горячая сытная каша. Но новая мама была полна энергии: папа получил красиво сервированный, свежеприготовленный, сбалансированный завтрак.

Когда Аня вышла на кухню, папа допивал фруктовый чай. Пахло кофе, но бабушки нигде не было видно.

Внешне кухня сильно изменилась, хотя из мебели в ней почти ничего не прибавилось. Старый гарнитур был выкрашен в желтый цвет и расписан африканскими узорами. Старую трёхрожковую лампу тоже раскрасили – красными кругами и оранжевыми ромбами. На стене над столом – пожалуй, единственная действительно новая вещь – появилась полочка, уставленная разноцветными баночками и чашечками. Вот и жестянка с пропавшим кофе – бабушка уже снабдила её ярлыком «КОФЕ ТУТ!!!». Над полочкой, как змея, вилась новогодняя гирлянда.

Скатерть на столе была не клеёнчатая, а льняная, тоже разноцветная. Даже старые стулья не избежали обновления: их выкрасили в желтый цвет и заново обтянули пёстрой тканью.

Среди всего этого разноцветия папа в синих джинсах и голубом свитере крупной вязки выглядел привычно и успокаивающе. В последний раз Аня видела его, когда он ворвался в комнату Лауры, чтобы увезти непокорную дочь в загородный замок-коттедж. Он, конечно, не помнит об этом, а вдруг всё-таки помнит?

Аня опасливо взглянула на него: нет, папа снова прежний. Взгляд спокойный, улыбка загадочная – должно быть, допивает чай, а сам уже придумал, какой замок будет проектировать сегодня. Или новое творческое задание ученикам сочиняет.

Аня уселась рядом с ним и получила свой завтрак: овсяную кашу на миндальном молоке в крошечной глиняной мисочке, домашний йогурт с тыквенными семечками и пророщенными зёрнами в большой чашке, чай из чайного гриба, а на сладкое – оладушек из гречневой муки с бананом и грушей.

– Терпи, – шепнул папа, обычным, родным, папиным тоном, – Этот йогурт надо просто пережить.

– Мы не разговариваем за столом, – сказала мама. Аня сидела вполоборота и заметила, как мама молниеносно вытянула из шкафчика конфету и поспешно положила её в рот.

– Я сегодня после работы встречаюсь с Варей, – извиняющимся тоном сказал папа. – Она говорит, что родителей надо воспринимать дозированно.

Мама закашлялась, но промолчала.

– Надеюсь, это с учёбой связано. – неуверенно добавил папа.

Мама не проронила ни звука.

– Я позвоню, – папа сник.

Сникший, но сбалансированно накормленный папа убежал на работу. А мама достала из другого шкафчика упаковку шоколадного печенья и, не скрываясь, слопала всё в два приёма.

Когда Аня расправилась с кашей и йогуртом и приступила к оладушку с чаем, на кухне появился дедушка. В новой белой рубашке и в костюме, который он на Аниной памяти надевал только на похороны.

– Сегодня у меня свадьба, – сообщил он, – С достопримечательностями, но без банкета. Оставьте мне обед в холодильнике. Приеду – разогрею.

Он лихо натянул ботинки, зимнюю куртку, повесил на плечо сумку, похожую на спортивную, и умчался.

Мама спокойно восприняла информацию о дедушкиной свадьбе: видимо, об этом уже вся семья знает. Бедная бабушка! Жила с человеком столько лет, и вот теперь он убегает от неё, и уносит в спортивной сумке самое ценное.

Чай ещё не был допит до половины, как на кухню выбежала бабушка. В одной руке она держала прозрачную пластиковую коробочку, в другой – телефон, и всё твердила: «Ну возьми трубку, старый олух, возьми!»

Бабушка была очень расстроена. Когда на том конце ответили, она почти закричала:

– Ты как свадьбу собираешься снимать без аккумуляторов? Да? А у меня в руках тогда что? Стой там, я тебе вынесу!

Бабушка убрала телефон, и ворчливо добавила:

– Опять на всю ночь оставил аккумуляторы на подзарядке и уехал без них, склерозник! Со двора уже выехал.

– У него очень много работы сейчас, – сказала мама, – Давайте я буду ему перед выходом напоминать?

– Не помешает, – согласилась бабушка, – И я тоже буду!

Она натянула пальто поверх домашнего халата, застегнула молнии на сапожках и побежала догонять дедушку, который не к другой женщине ушел, а работу себе нашел: снимает на видео свадьбы.

Когда за бабушкой закрылась дверь, мама подзарядилась шоколадным батончиком, потом налила себе из банки чайного гриба и присела за стол рядом с Аней.

– Давай поговорим про твой сегодняшний кошмар, – сказала она, – Ты можешь вспомнить, что тебе снилось?

– За мной гналась Стая.

– Стая каких-то определённых животных?

– Сначала это были… короче, люди. А потом они превратились в волков-оборотней.

– А ты не вспомнишь, куда ты бежала от этой стаи? К чему стремилась? Это может стать ключом к твоим интересам.

– Не знаю.

– А может быть – бег? На короткие, на длинные дистанции. Бег с препятствиями. А?– мама достала с полки разрисованный яркими красками чехол, раскрыла его, как книжку: внутри, слева и справа, лежало по телефону. Один из них – Анин.

– Мой телефон! – сказала Аня.

– Держи, – протянула трубку мама, – Правда, удобно, когда они лежат вместе? Точно не потеряются! Значит, поищем тебе индивидуальные тренировки? Или хочешь – будем вместе бегать по утрам?

Аня не успела ответить. Вернулась бабушка и сообщила, что соседская Полина опять «без головы» куда-то побежала.

– У Полины цель! У неё – занятия вокалом! – сказала мама, – А наша дважды сходила, и всё.

Ничего не ответив, бабушка ушла к себе, а мама вскочила с места и принялась ходить по кухне, перечисляя занятия, которые Аня уже испробовала и отвергла. Список получился бы на две страницы: и как мама это помнит? А может, она ещё не всё назвала?

– Ведь не можешь ты быть абсолютно бесталанной! – мама достала из шкафчика кулёк с заварными печеньями и стала одно за одним закидывать в рот, – Варю же мне удалось развить. Тоже случайно заметила: мы пошли в Ботанический сад, а она стала спрашивать: как это растение называется, как то. И от ботаники мы постепенно вышли на медицину. Зато теперь – результат! У человека есть цель в жизни, будет хорошее образование. А тебе уже двенадцать, и никаких подвижек.

– Варя бы и сама всего добилась! – сказала Аня.

– Ну, конечно! Если дочка чего-то добилась – то сама молодец. А если ничего не может – то мать виновата.

– Никто не виноват, я такого не говорила.

– Я бросаю работу, посвящаю детям всю свою жизнь! И где благодарность! Варей хоть гордиться можно!

Хлоп – пустой пакет из-под печенья летит в помойное ведро. Дзинь-дзинь-дзинь – посуда отправляется в посудомоечную машину.

– Зря ты бросила работу, – сказала Аня, – Могли бы туда съездить. Вдруг меня что-то заинтересует?

Мама прошлась по кухне туда-сюда. Остановилась перед узким зеркалом у входа. Оглядела себя.

– Нет, я не могу в таком виде у них показаться. Но мы можем записать тебя на экскурсию в другое рекламное агентство. Тебе правда интересно?

– Угу, – сказала Аня, – А тебе?

– А что я? – мама присела на стул, снова достала телефон и стала там что-то выискивать, – У меня нет на это ни сил, ни времени. Всё на тебя уходит. С Варей таких нагрузок не было. Я успевала и работать, и ребёнка развивать. Пока ты не родилась. Так ты точно бегом не заинтересуешься? Можно попробовать. Следующая школьная экскурсия в рекламное агентство только через месяц.

– А вот я читать люблю, – вспомнила Аня, – Это же интерес?

Мама отложила телефон и уставилась на Аню, как на крохотный язычок огня, который ей удалось высечь с помощью кремня и кресала. Теперь этот огонёк интереса нужно было не погасить, а раздуть.

– Книжный блог. Практика в библиотеке. Экскурсия в издательство. Курсы переводчиков. – сказала она тихо. – А хочешь просто почитаем вслух твою самую любимую книгу?

Как понять, что человек не интересуется книгами? Он спрашивает тебя про самую любимую, как будто среди тысяч и тысяч прекрасных книг можно выделить какую-то одну.

Ну хорошо, сыграем по таким правилам. Всё же из этой реальности, в которой мама полностью посвятила себя Ане, может выйти толк.

Книги стояли там, где обычно – на стеллаже в стенной нише. Правильно, если Варя не живёт дома, то кто разберёт стену? Аня пока точно не знает, оставаться ей здесь или нет, но путь к отступлению надо подготовить. Убрать книги, сдвинуть стеллаж, этого достаточно, чтобы Лаура, в случае чего, вернула её в исходную точку пути. А для этого надо сделать так, чтобы мама занялась каким-то делом, а лучше – ушла из дома.

– Так какая же твоя любимая? – спросила мама, проводя рукой по корешкам. Хвать – и вытащила конфету, которая лежала на «Анне Карениной».

– А вот эта, – Аня ткнула пальцем наугад, – О подругах. Как они здорово поддерживают друг друга. Ты, кстати, давно с подругами встречалась?

Мама скомкала фантик.

– Да какие там подруги. Мне стыдно появляться перед ними в таком виде. Я так растолстела! Они потом только и будут меня обсуждать.

– Так себе подруги, – заметила Аня, – Брось их, у тебя же есть настоящие!

– Настоящие все работают, делом заняты. Мне стыдно их отвлекать. Я-то ведь ничего не делаю.

– А давай возьмём и сделаем что-то такое, о чём захочется рассказать настоящим подругам! – предложила Аня.

– Вот если из тебя выйдет какой-нибудь толк. А то стыдно, что я столько сил в тебя вбухиваю, а результат – нулевой.

– Мама. Ты три раза подряд сказала, что тебе стыдно. Я тебя не узнаю! – не выдержала Аня.

– Потому что сты… Ты тоже заметила? – мама как будто проснулась от двенадцатилетнего сна, – Мне иногда кажется, что меня словно подменили возле твоей колыбели. Обычно злые ведьмы меняют младенцев, а тут сменили маму. Ты о таком читала где-нибудь?

– Много раз! – сказала Аня. В голову не приходило примеров, но ей казалось, что такие истории ей и вправду часто встречались, – Потом человек думает – что же это со мной такое случилось? Может быть, меня заколдовали? А оказывается…

– А оказывается, что он решил всё бросить и стать лучше, чем есть. А стал только хуже, – сказала мама.

– Видишь! Теперь тебе надо погулять и подумать, и всё наладится. Так всегда в книжках пишут.

– Может быть, – кивнула мама и снова провалилась в колдовской сон, – Но не сейчас. Не в тот день, когда мы нащупали твой интерес. Так что, мы будем читать вслух твою любимую книгу?

– А давай просто уберём этот стеллаж и нарисуем на его месте… типа дверь в неизведанные миры? – не выдержала Аня.

– Анечка! Ну конечно! – обрадовалась мама. Похоже, перепланировка была её единственной отдушиной.

И тут в бабушки-дедушкиной комнаты на полную громкость заработал телевизор и Аню с мамой чуть не сдуло звуковой волной рекламного блока.

– Потише! Можно потише, бабуля? – крикнула Аня.

– Не слышу! – пытаясь перекричать рекламу, ответила бабушка, – Что ты говоришь? Зайди сюда.

Аня открыла дверь и вошла. Бабушка сидела на диване, а на журнальном столике перед ней стояли френч-пресс с кофе и её любимая фарфоровая чашка. В руках у бабушки был сборник лирики. Реклама предлагала ей купить автомобиль-вездеход.

– Ты же не смотришь, – сказала Аня.

– Я иногда слушаю, – ответила бабушка, – Сейчас по телевизору скажут, что добавлять в котлеты, чтобы они не были такими калорийными!

– Не слушай их! – взмолилась Аня, – Пусть котлеты останутся котлетами!

– А мама твоя по-другому думает. Пойди, спроси, что у нас сегодня на обед.

Оказалось, что про обед мама чуть не забыла: вот что значит увлеклась развитием ребёнка. Но бабушка, которая не стала слушать всю правду про котлетные добавки, милостиво предложила свою помощь. Если обычный борщ и обычные котлеты в этом доме ещё не под запретом. Аня поспешила сказать, что в этом доме все обожают борщ и котлеты бабушкиного изготовления.

И бабушка, окрылённая победой, отправилась на кухню.

– Но здоровое питание… – робко сказала мама.

– Здоровое питание – это когда пообедал и сыт. И не думаешь о еде до самого ужина. – ответила Аня. Так любила говорить мама, когда она чуть меньше интересовалась развитием Ани, зато гораздо больше была довольна собой и жизнью вообще.

– А ты хорошо придумала, как убрать отсюда бабушку, чтоб не мешала нам креативить! – похвалила её мама. Потом принесла рулетку и обмерила стеллаж.

Аня вспомнила, как мучилась одна, таская книги и выстраивая их в штабеля. На этот раз с ней была мама, и мама помогла спланировать всё так, чтобы работа шла легче.

Книги складывали в чемодан на колёсиках и отвозили в комнату. Там их сортировали так, чтобы детские лежали отдельно, взрослые – отдельно, а совсем малышовые, которые Аня уже точно не будет перечитывать, отправлялись в диван. Анин письменный стол на колёсиках (тот самый, которым она два дня назад загораживала дверь от разъярённого папы) передвинули к окну, а на его место встанет стеллаж из коридора. Ведь Аня любит читать. А значит, книги всегда должны быть под рукой. К тому же, тут хорошее освещение, так что можно будет делать записи для Аниного книжного видеоблога.

У мамы уже была готова бизнес-идея. Всё-таки зря она бросила работу. Там было много интересных (и немало скучных, и несколько совершенно ужасных) проектов, которые она вела одновременно. А сейчас у неё только один проект – Аня. И бедному проекту теперь шагу ступить нельзя, чтобы мама не начала оценивать его, этого шага, перспективность.

Полки пустели быстро. Мама успевала и книжки в чемодан складывать, и подыскивать Ане занятия.

Пока опустошали нижнюю полку – мама нашла клуб юных переводчиков при филфаке. Вторая полка принесла курсы декламаторов (там учат красиво читать вслух). Следующая приволокла воркшоп «Делаем книгу сами». Остальные полки разбирали под бухтение роликов из подборки «Десять вебинаров для создания крутых видеоблогов»

Аня начала понимать, почему она раньше не рассказала маме о своём увлечении. Чтение – это просто чтение, ты сидишь (лежишь, стоишь, да хоть паришь в воздухе), в руках у тебя книга, и ты её читаешь. Всё. Остальное происходит в твоей голове. Из чтения невозможно сделать шоу, это будет уже что-то другое. Аня не хочет быть переводчиком. Не хочет делать книги. Не хочет их декламировать или о них рассказывать. Просто читать. Отстаньте уже.

На кухне гремела посудой и дверцами шкафов бабушка: как видно, решила переставить посуду и припасы на правильные с её точки зрения места.

Перекладывая последнюю партию книг из чемодана на пол, Аня не удержалась и раскрыла на середине сборник английских сказок «Забытый день рождения». И попала на знакомство Питера Пэна с Венди. Хитрый Питер, сам-то он не хотел взрослеть, а вот Венди утащил на свой остров и заставил стать мамой, взрослой и ответственной за всех мальчишек. Это нечестно!

Аня подумала, что у неё самой, благодаря Лауре, появилась прекрасная возможность никогда не взрослеть: если каждый день перемещаться из одной желанной реальности в другую, всегда будет 28 марта, Ане 12 лет, никто не состарится и не умрёт, и все родные и любимые будут рядом целую вечность.

«Щёлк» – это мама подкралась и незаметно сфотографировала Аню на телефон.

– У тебя такой серьёзный вид, как будто ты не сказки читаешь, а решаешь проблемы жизни, смерти и всего такого, – сказала мама, – Но нас с тобой сначала ждёт стеллаж, а потом – обед.

Вдвоём они легко передвинули стеллаж на запланированное место. А потом, вместе с бабушкой, наслаждались здоровым питанием: съели по тарелке борща, да ещё по две котлеты с салатом из тёртой редьки. И запили всё обычным чёрным чаем.

На столе стояла вазочка с конфетами и печеньем, но мама к ним не притронулась.

– Прямо сил прибавилось! – сказала она.

– Конечно, – ехидно ответила бабушка, – Это вам не смузи из ягод годжи с семенами чиа.

Не успели убрать со стола, как вернулся со свадьбы дедушка.

– Прямо как чувствовал, что сегодня нормальный обед будет! – обрадовался он.

Пока дедушка обедал, Аня с мамой быстро расставили книги по полкам. На место сосланной в диванные недра малышовой литературы положили недавние покупки, которые, оказывается, лежали всё это время наверху, на опустевшей Вариной кровати.

Укомплектовав стеллаж, мама и дочка вернулись к стенной нише.

– Кирпичи такие прямо старинные, – с восхищением сказала мама и провела по стене рукой, снизу доверху – докуда дотянулась. И вот там, наверху, какой-то неустойчивый кирпич ждал лишь её прикосновения, чтобы провалиться в комнату Лауры.

– Ой! Только бы никому не на голову! – испуганно сказала мама. Она притащила табуретку, на которую вставали, когда загружали и разгружали верхние полки стеллажа, и заглянула в образовавшийся проём. Потом посветила себе телефоном.

– То ли я гляжу в бездну, то ли бездна глядит на меня, – сказала она растерянно, – По идее, там должна быть соседняя лестница. А там…

– Что? – насторожилась Аня.

– Вроде комната какая-то пустая.

– Дай посмотреть!

Они поменялись местами, Аня с телефоном залезла на табуретку, привстала на цыпочки, заглянула в образовавшийся проём. Ничего страшного, та самая комната, в её первозданном, необжитом виде.

Пока Аня заглядывала в бездну, дедушка пообедал, и они с бабушкой, ни о чём не подозревая, направились к себе.

– Стена обвалилась? – испугалась бабушка. – Мне она сразу показалась неустойчивой!

Она подошли поближе и всё разъяснилось.

– А давайте разберём её и посмотрим, что там? – предложил дедушка. Притащил ящик с инструментами, объяснил, кто будет сверлить, кто колотить, а кто – оттаскивать кирпичи, и работа закипела.

Нижние шесть рядов были скреплены крепким раствором, следующие восемь – другим, более слабым. А те, что выше – вообще еле держались, «как будто их соплями пришпандорили», как выразился дедушка.

Кирпичи были разные. Нижние – с клеймом «Богдановъ», остальные – без клейма. Самые верхние, плохо закреплённые, крошились, если падали на пол.

Их сразу складывали в чёрный пластиковый мешок, чтобы вынести на помойку.

Аня работала наравне со всеми и запоминала. Если отсчитать четырнадцать рядов кирпичей – как раз получится примерно с неё ростом – дальше уже можно залезть на табуретку или лестницу-стремянку и протолкнуть оказавшиеся наверху плохо закреплённые кирпичи внутрь. А потом и самой туда перебраться.

Дедушка сказал, что кирпичи с клеймом выкидывать пока не надо: вон какие крепкие, почти все целы, могут пригодиться.

О, это унылое семейное заклинание «Не выбрасывай – может пригодиться!»

В комнате бабушки с дедушкой выделили место под кирпичи. Достали со шкафа-купе картонные коробки, которые легко разбирать, чтобы они не занимали много места и собирать – если в них нужно что-то положить.

Стена таяла, один за другим сдавались даже крепкие кирпичи, из темноты проступали тёмные контуры незнакомого помещения.

– Ни окон, ни дверей! Кто её замуровал так? – недоумевал дедушка, отбивая последний, самый трудный нижний ряд кирпичей.

К разбору стены подключились даже папа и Варя. Они встретились, попили кофе и пошли гулять, а по дороге их настиг мелкий неприятный дождик. Тогда решили зайти домой – благо, были недалеко.

– Что, клад Шаховских ищете? – спросила сестра, – Мы с ребятами тоже вчера паркет в нашей с Катюхой комнате разобрали. Думали – там точно что-то есть. Половицы такие скрипучие.

– И что, нашли? – спросила Аня.

– Ничего не нашли, кроме пыли веков. А собрать всё обратно никак, – мрачно заключила Варя. Стало понятно, почему ей сегодня срочно понадобилось встретиться с папой.

Упоминание о пыли веков почему-то заставило дедушку встревожиться и оторваться от работы.

– Пыль-шмыль! – передразнил он, – У меня же свадьба не обработана!

И побежал на кухню за сумкой, в которой лежала камера.

– Сложная цепочка ассоциаций, – сказал папа, – не могу её отследить.

– Аккумулятры на зарядку сразу поставь! – крикнула бабушка, – Чтобы вечером вынуть!

Компания развалилась: только что они всей семьёй занимались общим делом, и тут каждый вспомнил о своём. Папа и Варя потащили пакеты со строительным мусором по коридору, чтобы вынести на лестницу, откуда их заберёт дворник, а после засели на кухне и в два телефона стали обзванивать ремонтников, которые готовы взяться за укладку паркета поверх пыли веков. Бабушка потребовала показать ей, где теперь стоит стеллаж с книгами, оглядела полки одну за другой, поменяла местами несколько томиков, пару прихватила с собой и удалилась.

Мама тоже ушла – но быстро вернулась с двумя фонариками.

– Идём! – сказала она таинственным голосом, – Обследуем пещеру! Вдруг там и правда клад!

Аня зажгла свой фонарик и шагнула в проём. Пыль и запустение. Как будто лет через шестьдесят он вернулась в заброшенную комнату своего детства. Вот здесь стоял столик, тут – раскладушка. А на стенах я нарисовала то, чего недостаёт. И вечная метлахская плитка на полу, свидетель эпох. Там, где сегодня упал на неё кирпич, появилась новая трещина. Глаза наполнились влагой, Аня шмыгнула носом.

– Как тут пыльно! – сказала за спиной мама, и наваждение пропало. – Бегом за пылесосом, а я принесу тряпки и швабру. Коридор тоже надо оттереть.

Отмытая, пропылесошенная комната уже не была похожа на воспоминание.

– Наверное, раньше здесь была гардеробная. А мы устроим лабораторию! – сказала мама, – Будем исследовать всё на свете!

Так говорят с пятилетками. И они бурно радуются. Может, Варя бы тоже обрадовалась лаборатории. Но Ане-то она зачем?

– Тут можно устроить спальню, – сказала Аня, – Протянуть от розетки в коридоре удлинитель, поставить здесь торшер. Вот тут. На стенах можно что-то нарисовать. Здесь поставим стол, тут – какую-нибудь кровать.

– Мебель купим новую! – подхватила мама, – На пол постелим коврики, чтобы ноги не мёрзли. Это будет наше пространство для экспериментов! Мы сможем, никому не мешая, ставить здесь опыты по дизайну квартиры. Я так рада что ты этим заинтересовалась! У меня как раз в сохранённом есть хороший курс на эту тему.

Похоже, мама сама интересовалась дизайном квартиры: она выхватила телефон, мгновенно нашла вводную лекцию. Аня сопротивлялась, она хотела, чтобы комната принадлежала только ей одной. Но её отстранили от принятия решений. Наконец-то мама нашла проект, сопоставимый по масштабам с её возможностями!

Заглянул папа, сказал, что Варя сегодня останется ночевать, чтобы не задохнуться от пыли веков. Окинул взглядом помещение, заметил, что прежде, чем как-то его обживать, надо выяснить – кому оно принадлежит.

Мама тем временем захватывала комнату Лауры, сантиметр за сантиметром.

– Если окажется, что это не наше – снова заложим кирпичами, – беспечно сказала она.

На ужин заказали пиццу – и мама не возмущалась, только попросила для себя вегетарианскую со шпинатом.

В комнату Лауры принесли раскладушку и надувной матрас. Торшер обмотали ёлочной гирляндой. Мама была уже не мамой, а подружкой.

– Перед сном можем посмотреть какой-нибудь фильм! – подмигнула она.

Если бы Варя была такой! Но Варя была погружена в свои дела.

Мама порхала по комнате Лауры: замеряла, размечала, делала виртуальную расстановку. И совсем не собиралась уходить.

– Ну ладно, – сказала Аня, – Что-то я сегодня устала. Буду спать ложиться.

– Давай ложиться! – бодро согласилась мама и стала застилать надувной матрас.

– Ты здесь будешь спать? – удивилась Аня.

– Конечно! Мне тоже интересно, как это – спать в новом помещении. Там, где, может быть, много десятков лет никто не спал!

Аня растеряно села на раскладушку. Она так и не решила – нравится ей эта реальность или нет. Хотела полежать в тишине, подумать. А что, если мама тоже увидит Лауру? А вдруг из-за того, что комнату открыли заново, Лаура явится к ним как будто в первый раз и начнёт исполнять желания мамы?

– Может, всё же кино? – спросила мама.

Аня кивнула.

Пока Аня выбирала фильм – ничего она не выбирала, просто смотрела на список папок в ноутбуке – мама принесла с кухни остатки пиццы, чашку чая и плитку шоколада.

Увидев, что Аня так ничего и не выбрала, мама включила фильм о жизни океана – вдруг Аня заинтересуется подводными глубинами?

Глубины жили своей жизнью: в полной тишине, под толщей воды, разворачивались трагедии. Иначе говоря, все ели всех.

Аня сбегала на кухню и принесла банку фасоли. На часах было 23.35, а она так и не придумала, что делать.

Подводные жители поглощали друг друга. Без пяти полночь. Аня приняла решение и провела пальцем по острому краю банки. Акула на экране ноутбука медленно стала поворачивать голову, словно учуяла запах крови. Мама тоже обернулась.

– Порезалась? – воскликнула она. Поставила акулу на паузу и побежала за аптечкой.

Без тридцати секунд полночь.

Раздаётся крик бабушки:

– Аккумуляторы вытащи!

Полночь. Ноутбук, недоеденная шоколадка и надувной матрас исчезли. Проявились рисунки на стенах. Лаура плюхнулась на стол, закинула ногу на ногу и грозно спросила:

– Ну? Довольна, наконец? Вся семья в порядке. Мама от тебя ни на шаг не отходит.

– Это не моя мама, – ответила Аня, – Ей нельзя сидеть дома. Плохо ей так!

Лаура взлетела на метр в воздух и выпалила:

– А ты как думала? Если бы ей было хорошо сидеть дома, она бы уж нашла способ! Взрослый же человек. Но тебе-то что? Ты получила, что хотела.

– Я хотела, чтобы со мной была моя мама. Такая, какая она на самом деле. Почему нельзя сделать так?

– Любое изменение в настоящем – это лавина изменений в прошлом. – наставительно сказала Лаура, аккуратно опускаясь на стол, – Знаешь, как сложно было её дома запереть? Пришлось активировать стыд и чувство вины.

– Я не хочу, чтобы из-за меня в мире становилось хуже, – сказала Аня, – Я потом буду думать: кто страдает ради того, чтобы я была счастлива?

– Тогда сразу надо было выбрать клад! – рассердилась Лаура.

– А клад не перевернёт мир? – удивилась Аня.

– Не перевернёт. Он уже есть, надо его только взять. А брать его будешь ты, как сумеешь.

– Тогда давай клад! – обрадовалась Аня.

– Давно бы так! – промурлыкала Лаура и развернула на потолке светящуюся карту мира. Так… Ближайший к нам клад находится в посёлке Сухостой…

Карта расфокусировалась, потом начала резко увеличиваться, приближаться, выходить за пределы комнаты. У Ани закружилась голова, казалось, что она падает с огромной высоты, снизу – вверх, с раскладушки – на потолок, который не пололок никакой, а летящая ей навстречу земля. Движение прекратилось, Лаура щёлкнула пальцами и на зелёном поле карты, пересечённом шоссе, двумя грунтовыми дорогами и речкой, появилась отметка-геотэг.

– Копать здесь. – пояснила Лаура, – Прямого транспорта нет, но большую часть пути ты проделаешь на электричке. На конечной пересядешь на автобус. Шесть километров пешком – и цель близка. Клад находится в фундаменте разрушенной усадьбы. Он уцелел, на нём даже построили новое здание… Свинарник. Останутся сущие пустяки – надо как-то отвлечь сторожа и его собак, проникнуть в свинарник, отогнать свинок, выкопать яму глубиной около тридцати сантиметров, поднять каменную плиту – и клад у тебя в руках. Золотые монеты, украшения, дорогая посуда. Хватит на то, чтобы купить не только свинарник, но и весь посёлок.

-И это всё должна сделать я одна? – мрачно спросила Аня, – И сторожа отвлечь, и плиту поднять? Или можно взять с собой семью?

-Исключено! – Лаура щёлкнула пальцами и геотэг исчез, – Его может взять тот, кто выбрал клад вместо желания.

– А я тогда пожелаю, чтобы клад из посёлка Сухостой сам как-то попал мне в руки. – нашлась Аня, – Могу я так сделать?

Карта моментально исчезла.

– Можешь. Но это, сама понимаешь, уже желание. Оно повлечёт за собой изменения. Которые ты не любишь.

Лаура уже не светилась и не блестела. Позолота осыпалась с неё. Теперь она была похожа не на золотую куколку, а на крошечную уставшую женщину.

– Такое уже было, да? – спросила Аня, – С прежними жильцами? Они испугались не тебя, а тех перемен, которые принесли их желания?

– Да, – мрачно сказала Лаура, – Но ты первая догадалась, что с другими было так же.

– А я могу отменить какую-нибудь трагедию в прошлом?

– Только случайно. Если пожелаешь для себя в настоящем что-то, что изменит мир. Были у меня уже такие. Один чуть сам себя не отменил, но вовремя спохватился.

– Ты не бойся, я пожелаю что-нибудь безобидное. Только странно, почему я всегда оказываюсь как будто не в своей роли? Если менять всё, то почему мне надо заново узнавать жизнь, которой я как будто давно живу, учиться тому, что я как бы должна уметь?

– Никто не слушает! Я же в самом начале сказала. Твоя жизнь начнёт меняться с завтрашнего утра. Можно поменять мир, но изменить тебя я не в силах!

– Тогда зачем менять всё вокруг, если внутри я – всё равно я?

Лаура стала похожа на тень.

– А ты сама чего хочешь? – вдруг спросила у неё Аня.

-Свободы, конечно. – отозвалась тень Лауры, – Ради чего я надрываюсь?

-А если я пожелаю тебе свободы – дом не рухнет? Мир не изменится?

– Не изменится. И не рухнет. Но ты должна желать не для меня, а для себя.

Аня не слушала её. Вот он, единственный верный ответ на загадку!

– Я желаю, чтобы эта комната была только моей, а Лаура пусть будет свободна. Чтоб наказание закончилась. И она вернулась к тем, о ком скучает.

Тень вспыхнула, превратившись в крошечный огонёк.

– Исполняю! – послышался ликующий возглас, и огонёк исчез.

Внизу, у соседей, загудели трубы. Наверху кто-то включил музыку. Из комнаты дедушки с бабушкой послышался всхрап.

Аня сходила за аптечкой, помазала йодом порезанный палец. Дом не рухнул. И мир, на первый взгляд, не изменился. В квартире все спали.

Аня легла на раскладушку, закрыла глаза. Вскоре сон пришел и к ней.

 

Хочу, чтобы комната была только моей

 

Аня открыла глаза. Вроде бы выспалась, а вокруг – темно. А из темноты, с табло электронных часов, глядят зелёные цифры: 08:11. Два лифта уехали, третий закрыт на ремонт. Осталась только одна дверца, самая первая. Садись и поезжай в новый день.

Аня ощупала подушку, одеяло. Ощутила прикосновение чего-то холодного, гладкого и металлического. Сообразила: ножка раскладушки. Дотянулась до пола: там плитка. Тоже холодная, но шершавая. Метлах, ясно. А это – телефон. Аня открыла чехол, нажала на кнопку: разряжен.

Она нащупала выключатель, и торшер осветил мягким светом её личную, персональную комнату: колченогий стол, раскладушку, рисунки на стенах. Аня поставила телефон на подзарядку, заправила постель, натянула домашний сарафан и вышла в коридор.

В обычный, родной, знакомый до последней трещины на потолке, до мельчайшей царапины на обоях.

А чего она хотела? Всё вернулось к тому, с чего началось. Только Лаура теперь на свободе.

В ванной тоже всё было на месте: даже припасы, которые Аня сделала, когда собиралась здесь поселиться. За неделю никто не нашел! Стоп… это для Ани прошла неделя с лишним, а для остальных всё было только вчера? Интересно, она стала старше на эти несколько дней? Или дни обнулялись, как обнулялись желания? Но ведь Аня жила всё это время: дышала, ела, пила, нервничала даже. Организм, как сказал бы дедушка, изнашивался. Но каникулы, как ни крути, получились длинные.

Она вытерла лицо, прихватила пакет с НЗ и понесла на кухню, где собралась почти вся семья.

Папа сидел за столом и уплетал гречневую кашу, которую любезно сварила мультиварка. В кашу он налил соевого соуса, добавил майонеза и кетчупа, всё это перемешал и теперь блаженствовал. Дедушка гипнотизировал взглядом закипающий чайник, бабушка споласкивала свою любимую кофейную чашку.

Мама, привычная, родная, в голове – триста проектов, в одной руке – телефон, в другой – контейнер с обедом, изучала погоду за окном.

С невозмутимым видом Аня стала опустошать пакет с НЗ, раскладывая шоколадки, соки и хлебцы по полкам, как будто вчера принесла это всё из магазина и забыла убрать. Даже бабушка ничего не заподозрила!

– Как спалось на новом месте? – спросила она у Ани, – Надо было поставить обогреватель. Не замёрзла?

– Не-а. – мотнула головой Аня, раздумывая, куда припрятать шоколадку с цукатами, чтоб её Варя не нашла.

Мама щёлкнула пальцем по экрану телефона, словно это был барометр, ещё раз посмотрела в окно и сделала выбор в пользу пуховика.

Прискакала Варя в одном тапке, заорала:

– Люди Земли! Меня только что взяли администраторкой в стоматологию!

Мама и бабушка зааплодировали. Дедушка фыркнул и придвинулся ближе к закипающему чайнику.

Папа прожевал кашу и сказал умиротворённо:

– Вот и славно. К старости будет, кому подать отцу стакан воды с вставной челюстью!

Варя раскланялась, выхватила шоколадку у Ани из рук и, теряя оставшийся тапок, умчалась в детскую.

Свистнул, полыхнул синим огнём и отключился чайник. Дедушка кинул в кружку чайный пакетик, залил кипятком. По кухне распространился запах бергамота.

– Всем пока, – сказала мама, открывая входную дверь, – Я сегодня могу задержаться. Оставьте мне от ужина три корочки хлеба.

Дедушка с чашкой направился к себе, споткнулся о скотч, которым была заклеена разбитая плитка на полу, облился чаем, обвинил в этом окружающих и гордо удалился.

– Злится ещё, – сказала бабушка, – Его старый приятель пригласил на премьеру мультфильма. Ресторан заказал. Сказал, в титрах даже его фамилия есть. Дед растроился, второй день в стрелялки играет.

– Что за мульт? «Побег из Лукоморья», поди? – спросил папа.

Бабушка достала из книжки припрятанные приглашения, прочитала название и кивнула.

– Анчоус, хватай билеты и идите с Полиной! – скомандовал папа, – У меня все группы им бредят.

Полина… Она же сейчас пойдёт к эстрадным солисткам, прислуживать на записи видеоблога!

Аня побежала к себе, а бабушка кричала вслед: «Куда? Сперва позавтракай!»

Телефон немного зарядился, но Аня не стала его отключать, присела на раскладушку, собралась с мыслями. Этот звонок будет невозможно отменить. Не станет больше Лаура поворачивать время вспять, теперь за каждое действие нужно отвечать. А что, если они с Полиной сейчас поссорятся навсегда, и хрупкое равновесие – худой мир, который лучше доброй ссоры – будет нарушено?

Из комнаты дедушки и бабушки послышалась стрельба очередями.

«Я просто приглашу, она просто согласится. Или откажется. Я-то в любом случае иду на «Лукоморье»!» – подумала Аня и нажала на кнопку.

На экране появилось лицо подруги. Хорошо – она ещё дома.

– Привет. Чего звонишь? – спросила Полина.

– Пойдёшь со мной на «Побег из Лукоморья»? У меня на сегодня два приглашения. На двенадцать.

– Сегодня… А нельзя перенести? У меня как бы запись видеоблога. Я там помогаю как бы.

– Значит, сегодня поможет кто-то ещё. Премьеру нельзя перенести. А видеоблог мы сами сделаем. У меня теперь своя комната. Нашли случайно!

– Обалдеть, – протянула Полина, – Было круто, когда вы случайно нашли в квартире лыжи. Но целую комнату – это… как бы…

– Видишь – угол? – Аня обвела комнату телефоном, насколько позволял шнур от подзарядки, – Там можно простыню повесить или белой краской всё выкрасить.

– А про что у нас будет видеоблог?

– Про нас. Как мы разговариваем.

– А кому это интересно?

– Нам! – уверенно ответила Аня.

– Но нам как бы и без видеоблога интересно! – вырвалось у Полины. – А кто снимать будет?

– А снимать…

По-настоящему Аня не была готова к такому повороту событий. И тут в комнату без стука заглянул дедушка. В руках у него была пустая чашка, глаза искали, к чему бы придраться.

– Сидит, по телефону болтает! – сказал он таким тоном, будто Аня третий день без перерыва говорит по телефону, при этом прогуливает школу, и сегодня у неё решающая контрольная, на которой быть надо обязательно.

– А у нас оператором будет мой дедушка! – нашлась Аня.

– Оператором машинного доения? – изогнул бровь тот.

– Оператором, который снимает крутое видео!

– Хм… Да? – от неожиданности дедушка попытался отпить из пустой чашки. – Ну, я могу. Пойду, проверю, не заржавела ли моя камера.

– Чего только у вас не найдёшь! – с завистью сказала Полина, – И лыжи! И комнату! И видеокамеру! И даже оператора.

– И билеты на «Лукоморье»! – напомнила Аня.

Они встретились как раньше, под аркой, ведущей со двора на улицу. Дружно сняли шапки и привычным движением затолкали в карман. Аня в правый. Полина – в левый.

Двор – отдельный мир, а пространство под аркой – тамбур для перехода между мирами. Здесь всегда одинаковая погода. Летом вбегаешь из зноя под каменные сырые своды, и сразу пробирает до костей, как будто в средневековый замок попал. Зимой тут почти не бывает снега. В дождь асфальт остаётся сухим. А ещё здесь отличная акустика. Слова, сказанные под аркой, следует выбирать тщательно – вдруг эхо в шутку разнесёт их по всему двору?

– Держи! – прервала молчание Аня и протянула приглашение. – Это тебе.

– «Предпремьерный показ», – прочитала Полина, – Как премьерный, только предпремьерный! Пошли!

И они шагнули на улицу.

– И как только родители тебя со мной отпустили! – не удержалась Аня.

– А они не отпустили. Я как бы сказала, что иду с Машей и компашей. Очень на «Лукоморье» хочется!

– А. Понятно.

«Кому – дружба. Кому – «Лукоморье». – подумала Аня. Прямо так жалко себя сразу сделалось! Захотелось швырнуть билеты в сугроб и бежать обратно домой!

– Ничего тебе не понятно. – буркнула Полина, – Моя мама сдружилась с Машиной. Хочет с ними вместе на лето поехать в Италию. Снять там виллу на две семьи. Поэтому мы с Машей должны как бы дружить.

– А ты хочешь с ней как бы дружить?

– Нет. И она со мной – тоже. Что характерно! Но я же не могу испортить родителям отдых.

– Гарантирую – испортишь. – сказала Аня, – Прикинь картинку. Вилла. Отдельный такой дом. Вокруг – итальянцы. А они по-английски не особо. Поговорить – не с кем. А ты всё лето торчишь в одной комнате с Машей. Кошмар?

– Кошмар! – согласилась Полина. – Даже если в разных комнатах.

– Вот-вот. Подумай. Вы поругаетесь и испортите отдых всем! Включая ни в чём не повинных итальянцев на виллах вокруг!

– Надо сказать маме. Только не знаю, как.

– Так и скажи. Мама, езжай отдыхать со своей подругой – мамой Маши. А мы с моей подругой Аней…

– …Останемся в городе делать видеоблог! – закончила Полина.

В кинотеатр они пришли раньше других приглашенных, но зато смогли сфотографироваться с картонными фигурами всех персонажей «Побега из Лукоморья».

– Прикинь, никто, кроме тебя как бы не знает, где я, – сказала Полина.

– Ты и Машу не предупредила? – удивилась Аня.

– Побоялась. Вдруг она своей маме пожалуется. А та тут же позвонит моей. А так она как бы думает, что я опаздываю.

– А потом ты не придёшь, и она всё-таки пожалуется маме.

– Забудет. Она забывает про меня, даже когда я рядом.

Когда фойе начали заполнять знаменитости, девочки вжались в угол. Актёр, которого они много раз видели в кино, прошел мимо, а вокруг него словно распространялось магнитное поле. Он понимал, что все его узнают, но вёл себя как самый обычный человек.

– Это он! – прошептала Аня.

Полина кивнула.

Потом они видели – но уже издалека – ещё нескольких звёзд. Пока глазели по сторонам – их снимала видеокамера, но стоило девочкам это заметить, оператор переключился на других.

А потом начался мультфильм. Главные герои – мальчик и девочка – попали в сказочный мир Лукоморья, где всё было как в известном стихотворении Пушкина. Сплошные чудеса и леший бродит.

Вот только время в этом Лукоморье застыло. Герои словно угодили в механическую шкатулку с заводными фигурками. Кот идёт направо, кот идёт налево. Появляется ступа с Бабой Ягой и остальные действующие лица. У каждого – своя роль, которую он отыгрывает, и никакой свободы действия. Девочка и мальчик сначала радуются, что оказались на каникулах в таком сказочном месте, а потом начинают замечать, что с каждым днём, а потом и часом их действия становятся одинаковыми и предопределёнными. Как будто они сами стали частью сказки. Чтобы вырваться из Лукоморья, герои принялись совершать самые непредсказуемые поступки – и успели сбежать до того, как их непредсказуемость стала частью программы.

После премьеры гостей позвали на банкет, с которого Аня с Полиной решили незаметно улизнуть. Но у самого выхода их остановил человек с видеокамерой.

– Девчонки, можете сказать пару слов для видеоблога «Попкорн и титры»? Типа впечатления зрителей.

– Мы тоже скоро как бы заведём видеоблог, – похвасталась Полина, – А что надо говорить?

– Что думаете, то и говорите. Понравилось, не понравилось, на что похоже, кто самый крутой, про дизайн персонажей, не знаю, про сюжет. Да хоть про Пушкина! Ну, давайте. А то тут сплошные взрослые.

Он включил камеру и направил её глаз на Аню с Полиной.

– Мне очень понравился мульт, – сказала Аня, – Потому что он интересный.

– Мне тоже, – добавила Полина.

Глаз камеры смотрел на них, не моргая. Подходящие слова не находились.

– А что понравилось больше всего? – подсказали из-за камеры

– Всё понравилось! – ответила Полина.

– Очень интересно! – добавила Аня.

– Кому бы вы посоветовали пойти на «Побег из Лукоморья»?

– Всем бы посоветовала! – сказала Аня.

– И я, – добавила Полина.

Когда глазок камеры перестал смотреть на подруг, мысли сами собой включились, и остроумные ответы один за одним стали появляться у них в головах.

– Без обид, девочки, но не быть вам видеоблогерами, – констатировал «Попкорн и титры», и отправился опрашивать других гостей.

По дороге домой Аня с Полиной рассуждали о том, что им совсем и не хотелось заводить видеоблог, потому что (во-первых, во-вторых и в-третьих). И вообще – все так делают.

– Ну что, ко мне идём? – спросила Аня.

– Конечно!

Чтобы Полинина мама не засекла их, во двор входили через дальнюю арку, ту, в которой стоят помойные бачки.

Рядом с бачками бродил дворник и специальной уминалкой утрамбовывал мусор.

Кто-то вынес совершенно целую старую дверь, выкрашенную белой масляной краской. В бачок она не поместилась, и одиноко стояла, прислонившись к стене.

– Простите, – спросила у дворника Аня, – А чья это дверь?

– Ничья. В сорок седьмом номере ремонт. Им сказали – вызывайте вывоз мусора! А они по ночам выносят. Все баки забили!

– Безобразие! – возмутилась Аня, – Скажите, а можно забрать эту дверь?

– Берите, – пожал плечами дворник, – Двести рублей, донесу.

Аня достала телефон, вытащила из чехла деньги.

– Зачем тебе дверь? – шепнула Полина.

– Увидишь, – также шепотом ответила Аня.

Подруги, а следом дворник с дверью, поднялись на лифте. Дверь оставили на лестнице, дворник поехал обратно уминать мусор, а Аня с Полиной уставились на приклеенный к входной двери лист обёрточной бумаги с надписью: «Тишина! Съёмка!»

– Везёт нам сегодня! – прошептала Полина, оглядываясь по сторонам, как будто ожидая, что немигающий глаз камеры возникнет перед ней из ниоткуда.

– Ничего не знаю, я тут живу! – заявила Аня и повернула ключ в замке.

На кухне было светло, даже очень: горели все лампы, большой фонарь на ножке стоял рядом с холодильником. За столом сидела бабушка в длинном летнем платье в маленький цветочек и листала томик «Лирики». Дедушка, как огромный комар с видеокамерой, вился вокруг бабушки, то приближаясь, то удаляясь.

– А ещё с этой книгой связана история. – журчал бабушкин голос, – Много лет назад, а сколько – не имеет значения, я загорала на пляже и читала именно эту книжку. И вдруг ко мне подошел молодой человек. Он спросил, не «Сопромат» ли я читаю, он везде его ищет. «Нет, – ответила я. – Это стихи». «Ерундой занимаетесь, девушка!» – ответил этот хулиган. Но почему-то разговор мы продолжили. И до сих пор что ни день я обязательно слышу от своего мужа это ворчливое «Ерундой занимаешься!» Даже если читаю не «Лирику». «Сопромат» он, кстати, всё же нашел.

Бабушка отложила книгу и только тут заметила Аню с Полиной.

– Снято! – выкрикнул дедушка, – Пять баллов!

– Обе без головы! – погрозила пальцем бабушка, – Отморозите уши, не сможете подслушивать.

– Пусть учатся! – с гордостью сказал дедушка, – Извините, молодёжь, но ваша запись будет в порядке очереди. Старшим надо уступать.

Оказалось, что сразу после утреннего разговора с Аней дедушка полез в шкаф, который давно не открывал, достал видеокамеру, которой давно не пользовался и даже перечитал свои конспекты с операторских курсов. Вместе с камерой нашлись и книги, которые бабушка перекладывала с места на место, не решаясь выбросить.

Дедушка потребовал немедленно избавиться от этого хлама. Бабушка заявила, что книги не могут быть хламом. Дедушка включил камеру и насмешливо спросил – «Почему не могут? Нашим зрителям это интересно» И бабушка рассказала. Долго рассказывала, эмоционально.

Дедушка загорелся идеей записать бабушкин монолог о книгах всерьёз, а поскольку он уже лет десять не загорался никакими идеями, бабушка не устояла и даже достала из шкафа платье своей мамы, которое не надевала никогда, а хранила, как память.

– Так и быть, – сказала Аня, – Снимайте ваш видеоблог, мы обойдёмся. Но тогда мне хотя бы дверь в комнату сделайте!

– Новодела в моём доме не будет! – отрезал дедушка.

Тогда Аня пригласила всех на лестничную площадку, и показала свою находку. Дедушка крашеную дверь ощупал, простукал, признал годной, поругал «идиотов, которые такие хорошие вещи выбрасывают». Потом все вчетвером дотащили дверь до Аниной комнаты и прислонили к стенке в коридоре. На радостях никто не обратил внимания на то, что найденная дверь была шире и ниже дверного проёма.

– Прошу! – сказала Аня, сделав рукой приглашающий жест.

Полина заглянула в темноту.

– Там как бы окон нет?

– А, сейчас, – Аня вошла первой и включила торшер, – Вот окно, на стене. Я его нарисовала. Потом раскрашу или постер туда повешу.

Полина обошла помещение, осмотрев скудное убранство.

– Ты что, правда будешь тут ночевать? – спросила она.

– Конечно! Перенесу вещи из старой комнаты. Попрошу купить мелких лампочек, чтоб по углам расставить. Дверь мне сделают. Закрылась – и всё, я в домике.

– Не страшно? Темнота. Ночь. Ты как бы в комнате одна.

– Так это мечта моя! – хлопнула в ладоши Аня.

– И мой кошмар. Каждый вечер. Закрывается дверь – и я одна. Иногда при свете засыпаю. А если родители уходят и как бы поздно возвращаются, вообще не сплю. Лежу и жду, пока дверь хлопнет. Потом проверяю – они пришли или воры залезли.

– Ух ты! Интересно!

– Вообще не интересно! А ещё у нас иногда замок на входной двери щёлкает, как бы сам по себе. А в коридоре темно. И в прихожей. Я тогда беру гантель для самозащиты и иду проверять. А пол под ногами скрипит. И темно. Пока я свет включу, меня моей же гантелью можно стукнуть.

– А родители знают?

– Что ты! Они скажут: «Ты, что, как маленькая. Вот Маша узнает – засмеёт».

– Маша твоя – это какое-то оружие психического поражения!

– Психиатрического, – поддакнула Полина, – А меня с ней дружить заставляют!

– Зачем?

– Ну как бы дружить надо с теми, на кого хочешь быть похожа.

– А ты что, хочешь быть похожа на Машу? Или это родители хотят, чтобы ты в Машу превратилась?

– Упс. – сказала Полина и села на раскладушку. Раскладушка скрипнула, задние ножки у неё подогнулись, Полина как с горки съехала на пол.

Аня вспомнила, что она точно так же рухнула, когда впервые увидела Лауру.

– Как бы дико бесит. – заговорила Полина, даже не пытаясь подняться с пола, – У нас в доме всё должно быть, «не хуже, чем у людей». Кожаный белый диван. Гипоаллергенный робот-пылесос. На диване сидит модная чикуля – наша дочка, и следит, чтобы пылесос хорошо засасывал аллергены. Когда робот выключается, включается дочка и поёт. Иногда мне кажется что, может, мы как бы рептилоиды какие-то? Пытаемся копировать людей, а могли бы жить по-нашему, по-рептилоидски.

Полина ещё немного посидела на полу, прислушиваясь к своим рептилоидным желаниям и сообщила, что планирует загубить своё эстрадное будущее.

Она достала телефон и зависла над ним, не решаясь что-либо сделать. Чтобы не отвлекать её, Аня взяла мелок и стала рисовать на стенах лампочки: много разных, как в отделе электротоваров. Ей даже показалось, что в комнате стало светлее.

Полина щёлкала телефоном – наносила решительный удар по своему будущему. Потом вздохнула с облегчением:

– То чувство, когда пишешь, чтоб нахамить, а тебе нахамили раньше! – сказала она, – Маша решила меня страшно наказать. Теперь у них вместо меня как бы другой оператор.

– Я вижу друг, как ты страдаешь! – захохотала Аня.

Отметить Полинино освобождение из видео-рабства решили парой бокалов какао, но на кухне подруг поджидала бабушка с обедом.

Аня с Полиной справились с борщом и перешли к каше с котлетами, когда раздался звонок в домофон и на бабушкин вопрос «Кто там?» последовал ответ «Я знаю, что она у вас!».

Это был голос Полининой мамы.

– Спрячься у меня в комнате! – сказала Аня.

– Это ещё что такое? – нахмурилась бабушка, – Спрячься, а потом квартиру будет штурмовать ОМОН и нас с дедом арестуют как похитителей несовершеннолетних?

– А если несовершеннолетнему грозит опасность? – воскликнула Аня.

– Пока здесь я, опасности отменяются! – сказала бабушка и распахнула дверь.

Мама Полины, презрев лифт, взбежала на четвёртый этаж пешком и запыхалась.

– Мне звонит Машина мама, а я ничего не знаю! – были первые её слова. – Ты поставила меня в неудобное положение!

– Разве вы кубик, чтобы ребёнок ставил вас в какое-то положение? – спросила Анина бабушка.

– Вы даже не знаете, что мне пришлось пережить! Дочь сказала, что пойдёт на премьеру фильма со своей подругой. А сама шлялась неизвестно где!

– Ваша дочь действительно ходила на премьеру с подругой. Девочки только что вернулись.

– Но она должна была пойти с Машей! Я столько сил вложила в эту дружбу! И тут мне звонят и говорят, что мой ребёнок пропал. Хорошо, что я отследила её местоположение по геолокации и догадалась, что искать её надо здесь, у вас.

– Мы вам всегда рады, – улыбнулась бабушка и выдвинула из-под стола табуретку – Присаживайтесь, попейте компотика. Из собственных яблок. Сама собирала, сама сушила.

Полинина мама от неожиданности присела. Бабушка поставила перед ней полную чашку компота.

– Я благодарна вам, что вы пытаетесь сгладить ситуацию. – сказала Полинина мама, отодвигая чашку, – Но моя дочка доест и пойдёт домой. И подумает о своём поведении. А потом извинится перед Машей, которая ждала её целый день!

– Что же она мне сама не написала, если так ждала! – не выдержала Полина, – Я ей не нужна! А нужны твои шелковые перчатки.

– Ты без разрешения взяла мои перчатки?

– Нет, не взяла! Хоть Маша и требовала. А без перчаток я как бы боялась ей на глаза показаться.

– Какая чушь! Что ни придумает, лишь бы не просить прощения!

– А вот это – тоже чушь? – спросила Полина, протягивая маме телефон, – Почитай, почитай.

– Чужую переписку? Никогда!

– Ты же следишь за моими перемещениями! И переписку читаешь, я знаю. Ну, смотри. Вот, пожалуйста – про перчатки – здесь.

Брезгливо, двумя пальцами, мама взяла Полинин телефон. Вчиталась в переписку. Отложила телефон, выпила залпом яблочный компот.

– Как грубо. И как недружелюбно. Я поговорю с Машиной мамой. Но ты всё равно пойдёшь домой и подумаешь о своём поведении!

– Ещё компотика? – предложила бабушка, – А хотите борща? Котлеток домашних?

– Спасибо. Я сыта, – ответила мама Полины и вышла из-за стола. Она молча стояла у входной двери, пока девочки доедали обед. Молча наблюдала за тем, как медленно её дочь натягивает куртку и кроссовки. Потом так же молча взяла Полину за руку и повела к выходу.

Аня подошла попрощаться и незаметно сунула подруге шоколадку.

– Ну, хватит обниматься, не навсегда расстаётесь, – дёрнула Полину за рукав её мама, – В школе увидитесь.

Вниз они спускались на лифте.

– Почему она такая? – спросила Аня, когда лифт крякнул, приземлившись на первом этаже.

– Моя мама тоже думала, что если ребёнка за всё стыдить – он исправится. – задумчиво сказала бабушка, – Но я просто перестала делиться с ней своими переживаниями. А она решила, что я исправилась. Ведь я больше не жаловалась и не просила совета.

– Она была плохая?

– Я вообще не люблю эти слова – «плохой» и «хороший». Их часто использовала моя мама. Но мне кажется, что по-настоящему плохие или хорошие персонажи встречаются только в детских книжках. А мы с тобой более опытные читатели и можем различать полутона. Правда?

Аня стояла у кухонного окна и допивала остывший компот. В окне своей комнаты показалась Полина. Помахала рукой. Жестами показала, что её действительно заперли. Потом прислала сообщение:

«Узник не сломлен. И телефон у него не отобран!»

Пока Аня с Полиной обменивались тайными знаками, бабушка перебирала книги, извлечённые из забытого шкафа вместе с дедушкиной видеокамерой. Пыльная стопка стояла под столом, ожидая своей участи.

– Накупила ерунды в своё время. – как бы извиняясь перед собой, сказала бабушка, – Прямо рука не подымается выкинуть. Помню, как жадно читала их…

– Давай у меня в комнате повесим для них полку, – предложила Аня. Она как король раздавала угодья преданным вассалам: Полине – угол под видеоблог, бабушке – стену под книжную полку.

– Книги не должны пылиться на полке. – возразила бабушка, – Их нужно читать. А эти ни ты, ни я читать не станем. Отнеси-ка их на книгообмен. Пока я не передумала.

Ближайший столик книгообмена был в библиотеке. Аня с бабушкой часто находили там интересные книги, но редко что-то приносили сами. Пора исправляться!

На улице уже была весна, и, судя по всему, давно. Снег, выпавший вчера, растаял, остались старые ноздреватые сугробы. На месте некоторых виднелись ледяные низенькие плоскогорья.

В воздухе пахло будущим дождём – не сильным, скорее освежающим, но тучи ещё не собрались. Вечер, как и дождь, тоже только готовился к выходу, и выслал вперёд синеватую нежную дымку.

Библиотека располагалась на соседней улице, нужно было пройти переулок от конца к началу и завернуть за угол.

И тут, на углу, Аня увидела Рапу. Та стояла у библиотеки в своём клетчатом пальто, ковыряла носком ботинка оттаивающий лёд и накручивала на палец длинную прядь волос, выбившуюся из пышной причёски.

Аня достала из кармана телефон. В чехле лежали остатки того, что ей выдали на каникулярные карманные расходы. Сто рублей, двести. Две купюры по пятьдесят. Мелочь по меркам Стаи, но хоть что-то!

Поправив на плечах лямки рюкзака, Аня подошла к Рапе и решительно протянула ей деньги.

– На билет, – пояснила она.

– Ты кто? Тебе чего надо? – агрессивно спросила Рапа и убрала руки за спину.

– Это тебе. На билет, – повторила Аня.

– На какой ещё билет?! – из библиотеки вышел высокий мужчина в расстёгнутой куртке.

– Пап, я её вообще первый раз вижу! – крикнула Рапа и прижалась к мужчине.

Мужчина обнял Рапу, сурово взглянул на Аню.

– Я перепутала! – пискнула та.

– Подальше от неё держись, и дружкам своим скажи! Если она вам должна – я заплачу. А ещё раз тебя увижу…

– Я ошиблась! – пряча деньги в карман, попятилась Аня.

Мужчина усмехнулся, погладил Рапу по голове, и они, развернувшись, зашагали прочь.

– Взял пять учебников. Всё, что было, – рокотал его голос, – тебе средний уровень, мне – начальный. А гопоту эту гони в шею.

– Да это ненормальная какая-то! Первый раз её вижу! – повторяла Рапа, едва поспевая за ним.

Они свернули во двор, и слов было уже не слышно. Интересно, как Рапу-Рапунцель зовут на самом деле?

В библиотеке готовились к лекции «Профессии будущего», расставляли стулья. Аня поспешила выложить книги на стол для книгообмена. Две старушки, из тех, что посещают все библиотечные мероприятия, подошли полюбопытствовать.

Пискнул телефон, принеся сообщение от Полины: «Мама ушла и не сказала, когда вернётся. Папа так и не приходил. Вооружаюсь гантелями. Включила свет во всём доме»

«Зайти к тебе?» – написала в ответ Аня.

«Меня заперли. Я проверяла»

«Держись, узник».

– Девочка, ты на лекцию пришла или в телефоне ковыряться? – спросила у Ани одна из библиотечных старушек. Второй было некогда – она перекладывала в авоську принесённые Аней книги.

На улице стемнело. Моросил дождик. Прикрывая голову опустевшим рюкзаком, Аня побежала домой.

На кухне её уже ждал папа. Пропавший кадастровый план он нашел на полке под замком Крак-де-Шевалье, и убедился, что Анина новая комната – «наша по закону», и её можно обживать. С дверью придётся пойти на хитрость. Та, которую принесла Аня, по размеру совсем не подходит. Но можно сделать новую. С виду – точно такую же, только с коробкой и петлями. Дедушка ничего не заметит, он же уже одобрил перемены.

Папа отправился к себе – вымерять и чертить. А Аня вспомнила мамин утренний наказ: «Оставьте мне три корочки хлеба». Открыла холодильник. Заглянула в мультиварку. Ничего.

В нижнем ящике под разделочным столиком лежали рецепты. Аня достала «Поваренную книгу Муми-мамы», которую купила бабушка, а подарил дедушка, чтобы приучить младшую внучку к домашнему хозяйству. «Вот книга, которую нужно читать за кухонным столом!» – было написано его рукой на первой странице.

Сначала Аня хотела сделать оладьи – они часто пекли их с мамой по выходным, по муми-рецептам. Но в доме не нашлось молока, только сливки. Тогда Аня отважилась сделать «Картофельную запеканку для голодного муми».

Анина мама, как и мама Полины, решила сегодня подняться на четвёртый этаж пешком.

– Неужели, неужели этот запах разносится из нашей квартиры? – были первые её слова, – Я шла за ним, как за чудом, от самой арки. Вся лестница напоена ароматом кулинарного волшебства! Я была готова вломиться к соседям и вырвать кусок у них изо рта!

– Волшебство – в духовке. Я сколдовала, – небрежно сказала Аня.

Они ужинали, а мама, рассказывала о работе. О двенадцатилетней знаменитости, которая потребовала тарелку клубники и ела ягоды во время фотосессии. О том, как одна ягода, конечно, шлёпнулась на самое дорогое платье. О практикантах, которых мама послала замывать свежее пятно. О том, что практиканты пятно замыли, но выложили в инстаграм фотографии с тэгом «первый_день_практики». О фирме, заказавшей фотосессию. И о том, что завтра мама поедет объясняться с заказчиками, почему платье, в таком виде и с такими подписями появляется в сети до начала официальной рекламной кампании.

Когда с запеканкой было покончено, Аня повела маму за собой.

– Вот дверь.– сказала она, указывая на свою находку, – В неё можно стучать, перед тем, как войти ко мне. Потом папа поставит настоящую. Вот комната. Она точно наша и я в ней буду жить одна!

– Тогда сделаем тут всё, как ты хочешь, – предложила мама, – А старьё оставь в детской. В выходные поедем и купим новую мебель.

– Вдвоём?

– Хочешь – вдвоём поедем.

– Хочу. А как же Варя? Она ругаться будет.

– Ну, будет. А потом выкинет всё лишнее. И знаешь, экономия – дело хорошее. Но теперь, когда ты взрослый человек с собственной комнатой, хватит тебе за сестрой донашивать. Согласна?

Кто бы отказался от такого? Только не Аня!

Пришло сообщение от Полины:

«Кто-то ломится в дверь! Я сейчас умру!»

«Уже иду! Я ему задам» – написала Аня.

Пока она натягивала куртку, от Полины пришло новое сообщение:

«Отбой. Это папа. Мама меня так заперла, что ему не открыть».

«Тогда ты в безопасности. Ворам, чтоб к вам лезть, нужно сначала справиться с папой!» – ответила Аня и повесила куртку на место.

Она обошла свою комнату, представляя, что они сюда купят. Но сначала надо перекрасить стены. Зелёный цвет – скучный. Плитка на полу, так и быть, пусть остаётся.

Полина телеграфировала: «Вернулась мама, с трудом открыла дверь. Вилла вроде отменяется. Лишь бы не передумали!»

Аня переоделась в ночную футболку и потянулась за книжкой, чтобы немного почитать перед сном, и тут в дверь постучали.

– Можно!

В комнату впорхнула Лаура. Ни серебра, ни золота на ней уже не было. Джинсы, джинсовая курточка и разноцветная причёска.

– Чем похвастаешься? – спросила она.

– Ты через стены ходить разучилась? – удивилась Аня.

– Не разучилась. Просто это теперь – твоя комната.

– Я менять ничего не хочу! – быстро сказала Аня.

– И я не хочу, – отозвалась Лаура, – Решила сказать тебе спасибо.

Не удержавшись от спецэффекта, она подлетела к окну, нарисованному на стене. На одно мгновение окно показалось Ане настоящим. Лаура протянула руку к нарисованной раме, распахнула её и вылетела в ночь.

 

Остальное – детали

 

А на следующее утро наконец-то наступила пятница. У папы в этот день выходной, потому что он работает по субботам. Но сегодня даже ученик отменился, сославшись на рабочие обстоятельства.

Аня с Полиной, которую заперли дома ещё на один день, за отменившиеся каникулы на вилле, с самого утра перебрасывались фотографиями лампочек, тумбочек и полок, которые нужно поставить в Аниной комнате.

После завтрака папа разложил на колченогом столике свои чертежи и сказал, что новая дверь будет, как в купе, отъезжать в сторону, чтобы не отнимать пространства у комнаты. Потолок придётся сделать подвесной, но зато в нём можно разместить много светильников. И тогда отсутствие окна даже не заметишь. Аня слушала его, рассматривая схему квартиры: во всех этих помещения и впрямь запутаешься!

– А что означают такие две чёрточки? – спросила она.

– Это окно, – ответил папа.

– Только в моей комнате нет окна.

– Значит, должно быть! – воскликнул папа.

Подошел к стене, простукал её сначала кулаком, потом деревянным молоточком.

– Слышишь? – спросил он, – Везде звук высокий, а тут как будто басы добавились? Пошли!

Аня не услышала разницы, но спорить с папой не стала: вдруг он и вправду найдёт окно?

Они быстро оделись и вышли на улицу. По термометру, и даже по версии телефона наступила весна, но было зябко.

– Обо-бойдём там, – сказал продрогший в одном свитере папа, указывая на закрытый железной решеткой выход в соседний двор. Папа позвонил куда-то, вышел уже знакомый дворник, нехотя открыл ворота. И Аня увидела изнанку дома: ту его часть, которая была скрыта почти от всех.

Они попали в узкий дворик, от стены до стены – семь папиных шагов. Здесь валялись старые ржавые велосипеды, коляски, стоял деревянный буфет, выбеленный дождями и ветром, на нём лежало сидение от унитаза. Входная дверь тут была только одна – в дворницкую.

Три стены, выходившие в этот дворик, были полностью гладкими, желтыми, отштукатуренными от асфальта до крыши, и только в четвёртой, обшарпанной стене Аниного дома, виднелись окошки разной величины, по большей части – заложенные кирпичом.

– Окно, – указала пальцем Аня.

– Я понял! – воскликнул папа, – Там раньше была ванная. Видишь, на третьем этаже, где коммуналка – окно запотевшее? А я всё думал, почему плитка на полу? Теперь понимаешь, почему?

– Потому что раньше это ванная была, – повторила Аня.

– И там по плану есть окно! Понимаешь? Мы сделаем тебе окно! – воодушевился папа, – Вид, конечно, не парадный. Но окно ведь. А?

– А мы не должны там ванну поставить? – испугалась Аня.

– Нет. На кадастровом плане ванна – в другой части квартиры. В доме столько перепланировок за все эти годы было, представить невозможно.

И тут Аня поверила, что у неё будет, да что будет – уже есть – собственная комната. С дверью и окном. Настоящая.

– А ты ведь действительно клад нашла, – сказал папа Варе, когда она вечером, абсолютно счастливая и пропахшая медикаментами, вернулась из клиники.

– За сбычу мечт! – сказала старшая сестра и залпом выпила стакан воды из фильтра, – Я захотела работать в стоматологии – и работаю. Аня захотела поселиться в ванной – и поселилась! Остальное – детали.

Голосования и комментарии

Все финалисты: Короткий список

Комментарии

  1. Georgiy:

    Ольга, здравствуйте! Я очень рад встречи!!! Бегло просматривая короткий список, я прочитал название вашей книги как «Девять жизней» и решил что книга про кошку со странной кличкой. laugh Остановился. Прочитал краткое содержание, а оно оказалось совсем не про кошку. Поэтому ваша книга первая.
    Это – современная «Золотая рыбка», где вместо рыбака — девочка Аня, а в роли Золотой рыбки – фея с неограниченным количеством желаний. На протяжении всей книги, Аня примеряет на себя чужие судьбы и, в конце концов, понимает, что у неё хорошая судьба: ей повезло с родителями, с бабушкой и дедушкой, и даже с сестрой, которую в начале она не очень то и любит. Благодаря знакомству с феей, Аня учится не осуждать близких, становится внимательной к окружающим и ей даже удается освободить от проклятия фею.
    Я в восторге!  good

  2. Olga Lucas:

    Здравствуйте! Большое спасибо за отзыв! Я немножко, самую малость опасалась, что мысль о том, что Ане на самом деле повезло с семьёй, не очень считывается. Но вы развеяли сомнения.
    Про кошку — это смешно. Особенно мне, как котовладелице. rofl

  3. Anastasiya Sizova:

    С самого начала история увлекла меня интересной завязкой, юмором. Описание старой петербургской квартиры Аниной семьи напомнила мне другую квартиру, только в Москве, там такая же метлахская плитка на полу и высоченные потолки с лепниной, и в ней живет моя бабушка.
    В истории есть несколько необычных персонажей: дедушка Ани, который увлекся компьютерными играми и даже не сразу заметил разобранную стену в собственной квартире и Лаура, маленькая  вредная планетянка, совершающая чудеса. Их присутствие делает текст живее.
    Результат первого желания Ани для меня был самым интересным. После четвертого-пятого превращения показалось, что сюжет затянут и немного однообразен. Может быть, желаний слишком много и легко догадаться, что ничего хорошего из них не выйдет. Особенно это видно, когда Аня попадает в «стаю». В тексте появляются жаргонные слова и, хотя они придают правдоподобность истории, читать было не очень приятно.
    В развязке я заметила нелогичность. Происходит много изменений в лучшую сторону всего за одну ночь, а причин к этому нет. Почему-то меняются окружающие Аню люди, хотя я думаю было бы логичнее изменить взгляд главной героини на свою жизнь и родных, а не их самих.
    В конце книги столько событий, что я в них немножко запуталась и чуть не потеряла главную мысль. Но, кажется, мне всё же удалось поймать её: надо просто жить своей жизнью, а не думать, что было бы лучше, если бы.… И добиться чего-то можешь только ты сам. А ещё я порадовалась за Аню, потому что у неё появилась своя необычная комната, мне бы тоже хотелось  такую!

    • Olga Lucas:

      Здравствуйте!
      Спасибо большое за отзыв.
      Знаете, мне, когда я редактировала текст, даже хотелось выкинуть главу про Стаю. Она мне казалась немного чужеродной. Вижу это и в вашем отзыве. Возможно, при дальнейшей работе над текстом эту главу я удалю.
      Что касается перемен, которые происходят в развязке, то обратите внимание: люди вокруг Ани меняются потому, что меняется её отношение к ним. Ключевой момент — Аня избавляется от максимализма и взрослеет в тот момент, когда понимает, что может загадать желание для кого-то другого, а не только для себя.
      После этого она начинает более ответственно относится к тем, кто вокруг. К примеру, теперь она не ждёт, когда уставшая мама после работы приготовит себе ужин и пойдёт развлекать дочку, а сама готовит ужин и за ужином разговаривает с мамой.
      Попробовав себя в разных ролях, она начинает видеть в родных и подруге таких же людей, как она сама, а не статистов.

  4. Kateryna Yelisieieva:

    Книга мне очень понравилась. Описывает проблемы сестер ( у меня тоже есть старшая сестра, с которой возникают какие-то недоразумения и перепалки ), а также то, какой необычной может быть семья. Конечно стало ещё больше интересно, когда появилась Лаура. Ведь она нашлась очень необычным способом. Благодаря ( кто бы мог подумать ) разобранной Варей стенкой в квартире. И Лаура была маленьким волшебным существом, которое исполняло желания. И причем любые! И каждое желание Ани, показывало свои плюсы и минусы. И Аня мне кажется поняла что её жизнь самая лучшая в том варианте — в котором она и есть. Ведь и дедушка, который увлечен компьютерными играми, ни вредина Варя ( которая является ее старшей сестрой ), ни бабушка которая как и дедушка играми, любит смотреть телевизор — ничто не заменит любовь к той семье, которая действительно есть. Та любовь, которую не заменить ничем. Никакими плюсами в чем-то другом. Это очень явно передаётся в книге. Особенно после Аниных желаний. Книга читалась на одном дыхании, очень интересно, спасибо!

  5. Egor_K:

    Должен сказать, что такие желания посещают не только слабый пол)))) Понимаю, что реагирую на книгу, так сказать не по сценарию, но лично я бы совсем не отказался познакомиться с такой Лаурой)) По-моему Аня просто плохо взаимодействовала с Лаурой, плохо продумывала свои желания. Можно же было догадаться, что если не умеешь петь, надо пожелать быть знаменитостью без пения. Но с другой стороны автор права, все дело в том что дети никогда не задумываются настолько о своей жизни. Хотя когда читаешь со стороны, кажется что сам-то был бы поумней)))

    • Olga Lucas:

      Здравствуйте! Спасибо большое за отзыв!
      Мне бы очень хотелось, чтобы читатели задумались, а что бы они попросили у Лауры, и попробовали найти желание, которое она исполнила бы без побочных эффектов.
      Кстати Аня чуть позже пожелала стать знаменитостью без пения — и стала героиней канала «Моя сестра ест». И никто не восхищался ею, все смотрели ради лулзов.
      Мне кажется, любая «волшебная» смена образа жизни чревата подвохом, особенно, если Лаура всегда выбирает самый простой и прямолинейный способ решения задачи.

  6. Evdokia:

    Здравствуйте Ольга, мне очень понравилась ваша книга.
       B начале Aне кажется что в её жизни всё очень, и очень плохо: Подруга бросила, да не только подруга и вся семья ведёт себя так, как будто Ани никогда и не было. Между ней и сестрой поставили перегородку, чтобы младшая не мешала готовится к экзаменам.
       Но тут на счастье Ани Варя с друзьями находят потайную комнату в квартире где жила Анина семейка. Девочка тут же переселяется туда, и в первую же ночь встречает, запертую там волшебную куклу, которая умеет исполнять желания. Аня тут же начинает просить куклу исполнить её желания которые по её мнению должны в разы улучшить её жизнь. Но к сожалению ни одно желания не помогло Ане, а некоторые даже усугубили ситуацию.
       Тогда Девочка  решила что её жизнь не такая уж и ужасная, и просто отпустила куклу.
       И тут же Анина жизнь пошла на поправку: подруга к ней вернулась а бабушка с дедушкой раздобыли билет на мультфильм. Девочки сходили туда вместе, им очень понравилось.
       Оказывается необязательно менять мир в котором ты живёшь лучше сначала посмотреть  на себя.
       Мне кажется ваша книжка немного похожа на сказку «три медведя»: Маша не знала какая кровать ей подойдёт именно потому что она не смотрела на себя а выбирала кровать по мягкости, так же и Аня она выбирала мир не по своим параметрам, а по параметрам желаемого результата. Например: она хотела стать звездой, но она не учла что чтобы стать звездой нужно много работать и что она просто напросто не выдержит такой нагрузки.

//

Комментарии

Нужно войти, чтобы комментировать.