Станислав Востоков

Подходит читателям 10+ лет.

С. Востоков

Прокопий Капитонов

Деревня Кочка

Есть на Севере длинное-предлинное озеро. Оно называется Палозеро и очертаниями похоже на редкую рыбу сельдяного короля. В Палозеро впадает Пахучий ручей. На этом ручье стоит деревня Кочка. В ней тринадцать домов. А живёт в них тридцать три человека – по два с половиной человека на дом. Это, конечно, в среднем. Был бы большой сюрприз, если бы кто-то зашёл в дом и увидел, что за столом сидят два с половиной человека! Скажем, Иван Иванович, Василиса Васильевна и половина Семёна Семёновича. На самом деле в каком-то доме живёт четыре человека, в каком-то – два, а где и один. Например, старухи часто бывают одиноки. Дети уехали в город, муж умер или развёлся… Правда, случаев развода в Кочке не отмечено со времён царя Петра Первого.

Между прочим, великий царь не раз бывал в этих местах, когда приезжал в Архангельск строить корабли. А однажды его кучер сбился с пути, и Пётр заночевал в Кочке. Царя угостили ухой из сёмги, архангельским студнем – дрожжалом и кёжем – киселём из ягод. В награду Пётр после ужина подарил деревенскому старосте серебряные вилку и ложку голландской работы.

Староста надеялся, что царь, может, и после завтрака что-нибудь подарит, но с утра Пётр уехал, не поев – торопился в Петербург.

С тех пор вилка и ложка бережно хранились в деревне. Они и сейчас лежат под стеклом в деревенском клубе, на выставке, посвящённой истории деревни. А рядом стоит манекен в традиционном костюме помора и с бородой из гривы деревенского коня Жоры.

Костюм для манекена пожертвовал из своего наследства председатель Лука Лукьяныч, а бороду с коня состриг девятилетний Прокопий Капитонов.

Этот мальчик живёт у старой Евдокии Терентьевны и называет её «бабушкой», хотя она ему не родная. Недавно у Евдокии Терентьевны умер муж, капитан рыболовецкого судна. И ей стало так одиноко, что она пригласила на лето пожить сына племянницы из поселка Белое озеро. У той семь человек детей, так что она не возражала.

Прокопий оказался серьёзным мальчиком. Он в три года уже доил корову, а в пять для выступления в детском саду выучил оду Ломоносова, написанную в честь дочери Петра императрицы Елизаветы:

Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сёл, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!

Ну и так далее.

А в девять лет, приехав к Евдокии Терентьевне, Прокопий начал получать зарплату.

Случилось это после открытия клуба знакомств. Председатель Лука Лукьяныч придумал его, чтобы одиноким старикам и старухам жить было веселее. В первый же день туда пришло очень много народу – целых восемь человек: три старика и пять старух, то есть четвёртая часть деревни. Причём первой явилась общественница Андрониха, которая отвечала за новостную доску у сельсовета – клеила на неё газеты и объявления. Все пришедшие надеялись на новые знакомства. Но когда увидели, кто пришёл, ужасно расстроились. Они ведь друг друга знали почти с рождения! А из прочих деревень никого не было, потому что далеко.

– Вы ещё раз друг с другом познакомьтесь! – предложил Лука Лукьяныч. – Посмотрите друг на друга с новой стороны!

– Где я тебе новую возьму? – рассердилась Андрониха. – У меня все старые!

– Ерундой занимаешься, председатель! – заключил старик Ваныч. – Лучше бы пастуха, наконец, нашёл! А то пасём коров по очереди, как дурачки!

– Да чего искать? – сказала Андрониха. – Евдокийного Прокопия пусть и возьмёт! Хотя бы на лето. Парень он серьёзный. Корову с трёх лет доит. Лучшего пастуха и в Архангельском нет!

– А там вообще пастухов нет, – ответил Лука Лукьяныч. – Зачем они в городе? Ну ладно, подумаю.

Он подумал и, действительно, взял Прокопия пастухом.

Так Прокопий стал рабочим человеком. Теперь он уже сам о себе мог позаботиться. Но главное – о коровах. С тех пор к нему все стали обращаться как к взрослому. За руку здоровались и звали не Прошкой, а полным именем.

– Прокопий Капитонов – человек капитальный! – говорил старик Ваныч. – И к коровам и к людям внимательный! Настоящий большак!

«Большак» у поморов значит «хозяин».

Вообще, пастух в деревне лицо важное. С ним нужно быть в хороших отношениях. Потому что, если будете в плохих, он может случайно за вашей коровой недоглядеть, и её съедят волки, или она в лес уйдёт, или ногу сломает. В общем, вариантов много.

Евдокия Терентьевна очень обрадовалась, когда узнала о назначении Прокопия. «Теперь, – сказала она, – и помирать можно спокойно. С уверенностью глядя в завтрашний день!»

В тот же вечер она позвала гостей, посидели-отметили за бутылкой принесённого Ванычем кваса. Прокопий даже сказал речь.

– Я, – сказал Прокопий, – порАто благодарен Евдокии Терентьевне, которая меня пригласила к себе! Постараюсь её не посрамить.

«Порато» у поморов значит «очень».

Потом Прокопий набрал побольше воздуха и выпалил:

– Спасибо ей!

Собравшиеся одобрительно загомонили. А Евдокия Терентьевна даже всплакнула и сказала «бАрте», что значит «пожалуйста».

В тот же день Лука Лукьяныч выдал Прокопию новенький кнут и сельсоветский смартфон, чтобы пастух всегда мог связаться с председателем.

Новый пастух

Коров в деревне Кочка было на одну меньше, чем жителей – тридцать две. Они имелись у всех, кроме Луки Лукьяныча. Потому что после деревенских дел у него уже не оставалось сил на корову. За ней, конечно, могла бы приглядывать жена. Но ей нужно было ухаживать за самим Лукой Лукьянычем, кормить его и обстирывать. Ведь муж требует даже большей заботы, чем корова! Зато всё стадо было как бы председательское – всё-таки он главный человек в деревне! Это он сам так думал. Но некоторые, например, старик Ваныч, думали иначе. Он вообще всегда думал иначе, такой у него был характер.

Особенно Ваныч начинал думать иначе, когда выпивал слишком много квасу. Квас у него был очень крепкий, на хмелю. Слава об этом напитке шла по всей области и к старику за квасом знатоки приезжали даже из Северодвинска по Кудемской узкоколейной железной дороге, которая как раз в Кочке и заканчивается. Хотя сами жители Кочки уверяют, что это она в Северодвинске заканчивается, а у них начинается.

Поначалу Прокопию было трудно в роли пастуха. В Архангельской области даже поговорка ходит: «Есть три невольника на свете: пастух в поле, зять в доме и собака на цепи». Вставать теперь Прокопию приходилось в пять утра, а не в семь, как в школу. Сначала ему нужно было после утренней дойки собрать коров со всех дворов, потом отвести на луг за Пахучим ручьём. И следить, чтобы коровы сразу не ложились, а ели как следует. А то, во-первых, молока будет мало, а во-вторых, к вечерней дойке они проголодаются и будут рваться на луг. Тогда хозяйкам придётся за коровами с вёдрами бегать.

Ещё Прокопию пришлось чинить забор вокруг выпаса. Чтобы коровы не топтали на окружающих полях горох и лён – потраву не делали, как говорят в Кочке.

Когда Лука Лукьяныч увидел, что мальчишка относится к работе серьёзно, то очень обрадовался. Ведь обычно с пастухами деревне не везло. В пастухи всегда шли разные калеки: хромые или одноглазые. После войны один даже безрукий был – он хлыст в зубах носил. А тут здоровый и молодой!

– Его бы в институт какой отдать, – сказал Лука Лукьяныч старику Ванычу. – Да только я про пастушьи институты что-то не слышал.

– А в Москве? Уж там-то должны быть.

– Не слыхал, – повторил Лука Лукьяныч.

– Тогда придётся за границу слать.

– За какую границу? – не понял председатель.

– Ну за границей должны институты быть!

Лука Лукьяныч только рукой махнул. А Ваныч подумал, что председателю просто денег жалко, чтобы Прокопия отправить за границу. Что там есть такие институты, он даже не сомневался.

Лука же Лукьяныч отправил Прокопия не за границу, а в соседнее село Ямки.

Интернет. Первый пост.

У Прокопия до этого лета не было мобильного телефона. Ведь родители-Капитоновы работали за очень маленькие зарплаты и купить телефоны своим семерым детям не могли. Поэтому, получив от председателя смартфон, Прокопий не сразу в нём разобрался. Как только появлялось свободное время, он садился на какой-нибудь пенёк или камень и начинал осваивать новое устройство.

Скоро он научился выходить в Интернет и завёл страничку в соцсети, после чего стал фотографировать.

А уж фотографировать в окрестностях Кочки было что! И старинные избы, и стоящую в Ямках деревянную церковь семнадцатого века, и окружающие деревню тёмные леса.

Но первой фотографией, которую Прокопий выложил в Сети, была фотография старика Ваныча. Она показывала, как Ваныч на маленькой дрезине вёз в Белое озеро продавать свою свинью. Причём ехал Ваныч так быстро, что уши свиньи и седые волосы старика развевались на ветру. Потому и фон вышел чуть смазанным.

Фотографию Прокопий сделал, ожидая поезд на маленькой станции в Кочке. А в комментарии написал: «Так в наших местах ездят на рынок. На дрезинках ездить очень удобно. Только надо знать расписание поезда, чтобы случайно не встретиться с ним в пути. А то у нас одна колея, по ней поезд ходит туда и сюда».

В тот же день через социальную сеть Прокопию предложили «дружить» пятьдесят совершенно незнакомых ему человек.

 

Степан Колдунчик

 

Поезд по Кудемской дороге ходит два раза в день, и в нём всего два вагона: закрытый, зимний и открытый, летний. Закрытый отличается от вагонов обычной электрички только тем, что в нём прямо посредине стоит дровяная печка, поэтому он зимой дымит не хуже небольшого тепловоза, что тянет состав. А у открытого вагона нет ни крыши, ни стен, только лавочки и небольшие бортики. Так что люди в нём ездят лишь в тёплое время, а зимой он перевозит из деревни в деревню разную мебель и коров, которые сквозь заиндевевшие ресницы смотрят на заснеженный лес.

На этом поезде Прокопий за полчаса доехал до Ямок, что стоят на северном конце Палозера.

В Ямках жил старый опытный пастух Степан Колдунчик, которому было сто семьдесят два года. Правда, по паспорту шестьдесят девять. Но он всем говорил, что это ошибка, что на самом деле – сто семьдесят два. Просто он долго не старился и во взрослом состоянии выглядел, как в четырнадцать. Поэтому ему очень поздно выдали паспорт. И в сорок пять, когда Степану паспорт надо было менять, сделать это отказались. Потому что тогда Колдунчик выглядел на двадцать один. Пришлось ждать, когда он будет выглядеть на сорок пять. По его словам, ему тогда уже за сто было.

Степан Колдунчик поселил ученика в своём доме на краю села. И они вместе две недели пасли коров. Их, кстати, тут было сорок три.

– Это Ямки! – говорил Степан значительно. – Это тебе не Кочка какая-нибудь на ровном месте!

Он оказался большим патриотом своего села!

И дом у него был интересный. Тут имелось много старинных вещей: рубели для стирки и глажки, деревянные лопаты, чтобы в печку хлеб сажать. И даже древний ткацкий станок. На нём Степан ткал себе рубахи и штаны. Он даже сапоги сам себе шил, а летом ходил в лаптях – их тут называют верснями. Правда, лапти быстро изнашивались, и каждую неделю приходилось плести новую пару.

– Сегодня стадо сменщик пасёт, моя очередь будет завтра. Вот тогда ты меня и увидишь во всей красе!

На другой день Прокопий увидел во всей красе не только Степана. Он увидел всё село Ямки, которое красиво стояло на берегу. Красиво было и само Палозеро, похожее на очень широкую реку. Оно было зелёно-синее, как ель.

Встав затемно, Степан и Прокопий отправились собирать коров. Но Степан не заходил в каждый двор, как это делали кочкинские пастухи. Колдунчик звонко дудел в пастуший рожок, и хозяйки сами выгоняли к нему коров. Да ещё кланялись.

– Сегодня без скотовода поработаем, – сказал Степан. – Будем использовать только Сеньку да Бреньку!

– Что за скотовод?

– Тот, кто скотину водит. Обычно у других пастухов эту работу выполняет одна из коров. Самая опытная и знающая. Если так вообще можно сказать про этих животных. Но коровы-скотоводницы плохо дают молоко. Вот потому, назначив на эту должность козла, мы ничего не теряем.

– А кто такие Сенька да Бренька?

– Они у старых пастухов на посохе сидят, да только видеть их дано не каждому!

Наконец Колдунчик и Прокопий собрали всех коров. Стёпка перестал дудеть в рожок и взялся за кнут. Он очень ловко и даже музыкально им щёлкал, подсказывая коровам нужное направление. Конечно, они за много лет выучили, куда надо идти. Но почему-то их всё время тянуло в другие стороны: в чей-нибудь огород, пожевать висящее на верёвке бельё или на поле, поесть свёклу и картошку.

Орудуя кнутами и покрикивая, Стёпка и Прокопий в облаках пыли прогнали стадо вдоль берега  и через полчаса привели на пастбище.

– А почему у вас нет забора? – спросил Прокопий. – У нас вокруг выпаса бесспорный забор.

– Какой? – удивился Стёпка.

– Ну забор без опор. Плетень, то есть.

– Если есть Сенька да Бренька, забор не нужен! Ни спорный, ни бесспорный.

Стёпка воткнул в середину выпаса посох.

– Охраняйте! – сказал он и важно посмотрел на Прокопия. – Теперь они будут охранять. Но допустим, у тебя нет Сеньки да Бреньки и нет твоего бесспорного забора. Как в этом случае сберечь стадо?

– Надо ходить вокруг и собирать тех, кто хочет убежать.

– И неправильно! В том случае, о котором я сказал, пастуху поможет медвежий жир!

– А он разве даст?

– Кто?

– Ну медведь.

– Живой, конечно, не даст. Даже, думаю, будет сопротивляться. Жир надо не у медведя брать, а у охотника!

– Жир охотника? – испугался Прокопий. – Человечий?

Стёпка даже огорчился.

– Вроде умный парень, а глупости говоришь. У охотника надо взять медвежий жир и натереть посох. А потом очертить им кольцо вокруг стада. Коровы за это кольцо никогда не выйдут, потому что медвежьего духа страсть как боятся. Но плохо, что медвежий жир бывает у охотника не всегда! В общем, должен тебе сказать, что работа пастуха тяжёлая и трудная!

С этими словами Стёпка расстелил на траве куртку, лёг и проспал почти весь день. А коровы, действительно, далеко от посоха не уходили. Видно, Сенька да Бренька хорошо делали своё дело.

Прокопий сел рядом со спящим Степаном и долго-долго смотрел на посох, пытаясь что-нибудь увидеть. Смотрел, смотрел и вдруг увидел! На посохе сидели две фигурки. Они были в моховых шубках и в шапочках из листьев. Кажется, у них даже имелись небольшие хвостики. Сенька да Бренька глядели с посоха в разные стороны и неслышно играли на маленьких дудочках. Если какая корова уходила слишком далеко, Сенька или Бренька ныряли с посоха в траву, как пловцы в воду, выныривали возле коровы, прыгали ей на морду и начинали тыкать дудками в нос, дёргать за уши, пока корова не поворачивала назад. Со стороны могло показаться, что её донимают мухи, и потому она трясёт головой. А донимали её Сенька да Бренька.

Прокопий смотрел на них и удивлялся. Удивлялся, удивлялся, а потом проснулся. Оказывается, он уснул рядом со Стёпкой Колдунчиком.

Когда Стёпка разбудил Прокопия, был уже закат. Солнце напоминало донышко от банки малинового варенья, которая разбилась, и варенье вытекло из неё, залив полнеба. Хоть пастухи и проспали почти весь день, а ни одна корова не ушла. Правда, теперь, сколько Прокопий не смотрел на посох Стёпки, фигурок в шубках он не видел.

– Вот бы и мне таких! – вздохнул он.

– Мал ещё. Сеньки да Бреньки идут в услужение только к настоящим колдунам. Которые со столетним опытом. Завтра будем по-другому способу пасти.

– По какому?

– Со скотоводом. С Кузьмой!

 

Интернет. Второй пост.

 

Вторая фотография на страничке Прокопия изображала настоятеля Ямкинской церкви отца Флора. Каждую неделю, в субботу, он забирался по лестнице на деревянную звонницу, снимал колокол, спускал на землю и мыл его с хозяйственным мылом. Звонницу – самое высокое место в селе – облюбовали галки и постоянно пачкали колокол. А мыть его на узкой площадке было неудобно. Конечно, простой человек не смог бы спустить колокол, ведь он весит больше ста килограммов! Но во-первых, отец Флор был трёхкратным победителем конкурса «Архангельский богатырь», а во-вторых, перед каждым восхождением за колоколом усердно молился, и Господь придавал ему дополнительные силы.

И фотография изображала как раз тот момент, когда Флор с большущим колоколом на спине одной ногой наступил на лестницу, а второй ещё стоит на звоннице, и вокруг тучей летают возмущённые галки.

После этого поста количество «друзей» у Прокопия увеличилось сразу до трёхсот семидесяти пяти.

 

Козёл Кузя

 

На следующий день Степан Колдунчик к удивлению ученика не стал собирать коров.

– Сегодня, как я сказал, будем пасти со скотоводом! Сейчас за ним зайдём.

Они позавтракали и отправились на работу. Миновав несколько домов, пастухи зашли к Стёпкиному сменщику. Он оказался неухоженным, лохматым дядькой.

– Давай сюда Кузю, – сказал Стёпка. – Покажем ученику настоящего скотовода!

Сменщик кивнул и ушёл за сараи. Через минуту он вернулся в сопровождении чёрно-белого козла. Его рога смотрели в разные стороны, как ветки дерева. Но главное, козёл удивительным образом мог двигать рогами и показывать слова.

– ЗдорОво, Кузьма! – сказал Стёпка.

Козёл кивнул.

– Как жизнь молодая?

Козёл сложил рога так, что сначала получилась буква «о», потом «г», потом опять «о». Вышло «Ого!»

– Поработаешь с нами?

Козёл посмотрел на Палозеро, которое уже нетерпеливо светлело, и просемафорил: «Ага».

– Ждём тебя с красавицами на выпасе!

И пастухи налегке, в смысле, без коров, отправились из деревни по тропинке, что бежала рядом с берегом. Эта тропинка напоминала человека, который время от времени подбегает к холодной воде, пробует её пальцем ноги и отскакивает.

Когда пастухи дошли до выпаса, Стёпка не стал втыкать посох в середину луга и положил его возле себя.

– А как же Сенька да Бренька? – удивился Прокопий.

– Они сегодня выходные. Должен же у них быть выходной!

– Конечно. А что они будут делать?

– Ну, дела найдутся! Может, в церковь пойдут. А, может, по хозяйству чего заденут.

Под «заденут» он имел в виду «сделают».

– Как так? – удивился Прокопий. – Они же нечистые! Бабушка Евдокия говорила, что нечистым в церкви не место!

– Вот и пойдут, чтобы стать чище. По-твоему, может, и колдунам в церковь ходить нельзя?

Прокопий промолчал. Но думал, конечно, что нельзя.

– В настоящую и правильную церковь можно всем! Даже Бабе-Яге! А иначе зачем церкви нужны?

Прокопий вообразил, что однажды он приходит в церковь к отцу Флору, а там на коленях перед иконами стоят Баба-Яга, Кащей с Лешим и молятся.

У Колдунчика были необычные представления о мире!

Степан как всегда улёгся на куртку. Но не стал закрывать глаза, а уставился в сторону деревни.

Тем временем солнце потихоньку поднималось за озером, словно огромная кувшинка.

Вот чуть ниже солнца появились облака, будто собирался дождь. Раздалось глухое мычание, вроде отдалённого грома. Но вместо дождя из облаков показались рыжие, чёрные и пятнистые коровы. Перед ними бодро бежал Кузя.

Следом за козлом «красавицы» тяжело поднялись от берега на выпас и разбрелись по нему, приступив к завтраку. А Кузя ходил вокруг и следил за коровами. Если он видел, что корова лежит или что она отошла чересчур далеко, то сигналил рогами «Встать!» или «Назад!»

Коровы уважали козла и то и дело посматривали на него – что он там показывает? Правда, понимали ямкинские коровы всего несколько слов, на большее ума у них не хватало.

– Ну, я посплю, пожалуй. А ты, того, учись!

И Стёпка тут же захрапел. А Прокопий наблюдал и учился.

К вечеру он понял, что до этого козла не дорастёт никогда. Слишком он опытен и умён. И ещё Прокопий подумал, что Кузя, наверное, окончил тот самый институт за границей, о котором говорил старик Ваныч.

Но для Прокопия институтом был Колдунчик и, через две недели этот институт закончился. Стёпка сказал, что для начала Прокопию науки хватит.

– Теперь тебе нужно всё услышанное и увиденное переварить. А ещё я тебе уступлю на время Кузю. Как бы в учителя. И поклон от меня Луке Лукьянычу!

 

Интернет. Третий пост

После двух фотографий Прокопий поместил на своей страничке видео с чёрно-белым козлом. Детский голос за кадром спрашивал: «Как тебя зовут?» И козёл рогами одну за другой складывал буквы «к», «у», «з», «я». А потом «о», «т», «с», «т», «а», «н», «ь».

В тот день количество подписчиков у Прокопия перевалило за тысячу. Он еле успевал их вносить в «друзья». Под видео появилось множество комментариев. Кто-то недоумевал, кто-то восхищался. Один человек утверждал, что Прокопий нарисовал козла в компьютерной программе. Правда, добавлял, что сделал это Прокопий классно, козёл как настоящий! И ещё он спрашивал, в какой программе работает автор?

Прокопий удивился и ответил, что работает по программе председателя сельсовета.

Компьютерный знаток не нашёл, что ответить.

Снова в Кочке

А Прокопий Капитонов с козлом тем временем вернулся на поезде в Кочку.

По дороге от маленькой станции Прокопий показывал Кузе местные достопримечательности: клуб, сельсовет с флагами Архангельской области и Российской Федерации, а также ручей Пахучий.

Осмотрев их, пастухи направились к дому Евдокии Терентьевны на Полевой улице.

– Вырос-то как! – старушка всплеснула руками.

– Когда же я успел? – удивился Прокопий. – Меня всего две недели не было.

– Верна, я меньше стала!

– А так бывает?

– Говорят, в старости люди, то ли от лишнего веса, то ли от груза годов, укорачиваются. А ты всё же вырос! Хотя до царя Петра тебе пока далеко!

Тут в избу вошёл Кузя, который задержался на улице, потому что нашёл у забора сочный лопух.

– А это ещё кто?!

– Мне его Колдунчик дал. Он меня учить будет.

– Как он может учить? – удивилась Евдокия Терентьевна. – Скотина бессловесная!

«Но-но!» – показал рогами Кузя.

Старушка так и села на лавочку, покрытую накидкой с беломорским узором.

А Кузя с интересом осмотрел внутренность избы: недавно побеленную русскую печь, крепкий стол со свежей клетчатой клеёнкой и чисто выскобленные лавки. Это была самая старая изба в деревне. Её построили предки мужа Евдокии Терентьевны ещё при Петре Первом! Конечно, за прошедшие триста лет в избе кое-что изменилось. Появилась новая шиферная крыша, электроплитка и холодильник. Кроме того пришлось поменять заросшие мхом нижние венцы. Но в остальном она была такой же, как во времена великого царя.

Кузя по-хозяйски подошёл к печке, прыгнул на стул, а оттуда на полати – лежанку на печке.

– Куда-а?! – возмутилась Евдокия Терентьевна. – А ну слазь!

– Он же мой учитель! – заступился Прокопий. – А учителю в доме и за столом лучшее место! Так Степан говорит.

Евдокия Терентьевна развела руками.

– Слышала я, что Стёпка не в себе, но чтобы он такую свинью подложил, не ожидала!

Старушка ещё поворчала и занялась готовкой. У неё не было сил спорить с внучатым племянником.

– Только с кассьными руками-ногами я всё равно никого за стол не пущу! Хоть и царя самого!

Под «кассьными» она, конечно, подразумевала «грязными».

Прокопий уговорил козла выйти во двор, где на берёзе висел рукомойник, и стояла кадушка с водой.

Заодно Прокопий показал Кузе, где что у них во дворе находится: где сарай, где огород, где погреб. Только туалет он показывать не стал. Козёл прекрасно обходился без него, как и корова Доюха.

Но больше всего Кузю заинтересовала компостная яма на краю огорода, куда выливали помои с кухни. С ней козёл знакомился особенно внимательно.

Когда пастухи вернулись в дом, сладкая пшённая каша в чугунке уже стояла на расписной подложке посреди стола.

Евдокия Терентьевна проверила Кузины копыта и пустила за стол.

– А как царь Пётр ходил в избах? – спросил Прокопий, накладывая кашу для Кузи. – Он же такой высокий! А потолки низкие!

– Он и не ходил, его, верна, слуги в креслах носили, чтоб он голову перед крестьянами не нагибал.

– Как же слуги в дверь помещались? – удивился Прокопий. – С креслом-то!

– Того не знаю! Боком как-нибудь, верна.

Прокопий представил, как слугам приходилось крутить царя с креслом, чтобы протиснуть в не очень широкие двери деревенских изб, и как царь Пётр при этом грозно сверкал глазами и ругался.

Кузя ел прямо из тарелки. Его не интересовал разговор о царе.

Прокопий быстро доел кашу и посмотрел в окно. Через стекло был виден коровник и рыжий хвост Доюхи.

– А кто коров пас, пока меня не было?

– Ваныч. Хотя разговору от него больше чем дела. Да и квасом старик балует. Вчера так разоспался на пастбище, что председателю пришлось туда на Жоре скакать и его будить. А коровы от молока уже чуть не лопались!

Тут Доюха громко замычала.

– Верна, вода кончилась, – поняла Евдокия Терентьевна. – Пойду, налью.

– Я налью, бабушка Евдокия! Не волнуйся.

Пока Кузя ел вторую порцию каши, Прокопий взял ведро, сходил к колодцу на единственном деревенском перекрёстке и наполнил водой старый, но ещё целый таз в коровнике.

Интернет. Четвёртый пост

Интернет всё больше увлекал Прокопия. Ему нравилось общаться с людьми, которые живут в сотнях, а то и в тысячах километров от Кочки. На следующий день после возвращения в деревню он пошёл в клуб и снял на телефон царские вилку с ложкой. А днём, когда выдалась свободная минутка, выложил фото в Сеть. В комментарии он рассказал, как Пётр Великий заблудился, как его в Кочке радушно приняли, и как он сделал старосте царский подарок.

Этот пост «друзья» Прокопия много обсуждали. Они очень удивлялись бережливости поморов. А  пользователь, который раньше спрашивал о компьютерной программе, написал, что ложка и вилка не могут быть царскими, иначе их бы давно из деревни украли. А, значит, Прокопий всё выдумал!

Это сильно обидело Прокопия. Разве друзья так себя ведут? Он был в Интернете новичком и не знал, что тут любого могут обругать на пустом месте. А «друзьями» просто называются люди, которые общаются с тобой в Сети, и среди них могут попадаться даже настоящие враги.

И скоро они у Прокопия появились.

Смотреть противно!

Прокопий опять стал пасти кочкинских коров на выпасе за Пахучим ручьём.

Но теперь делал это с Кузей, который оказался мастером своего дела или жехом, как говорят поморы. До Стёпки козёл успел пожить у трёх пастухов на разных станциях Кудемской железной дороги, где и набрался пастушеского опыта.

Вскоре коровы съели на выпасе весь клевер и мятлик, и Прокопий с помощью Ваныча перенёс забор ближе к лесу.

Когда Прокопий и Кузя возвращались домой, сразу садились ужинать. При этом Евдокия Терентьевна строго следила, чтобы козёл не чавкал и вытирал бороду о полотенце. Она у него постоянно попадала то в суп, то в кашу.

– ОткорзАю тебе бородёнку-то! – ворчала старуха. – Смотреть противно!

Но Кузя на заявления Евдокии Терентьевны внимания не обращал. Он уже понял, что в этом доме никто не посмеет тронуть учителя.

После чая Прокопий шёл в огород, чтобы потренировать руку и глазомер на чучеле со старым чугунком вместо головы. Оно стояло среди грядок с морковью и свёклой, и было наряжено в выцветший от солнца и дождей капитанский пиджак и фуражку мужа Евдокии Терентьевны. Из рукавов торчала перекладина с дырявыми варежками.

Прокопий вставал так, чтобы не затоптать овощи, а потом ударами кнута сдёргивал с чучела пиджак, сбивал фуражку с головы-горшка и варежки с перекладины.

Прокопий был уверен, что муж Евдокии Терентьевны на него не обижается, а наоборот, смотрит с небес и радуется успехам.

Но вскоре раздевать чучело стало для Прокопия слишком скучно. Тогда он принялся собирать с помощью кнута поспевшую вишню.

Прокопий расстилал под деревом старое покрывало и меткими ударами перебивал черенки. Вишня так и сыпалась на лоскутное полотно! То, что падало мимо, подбирал Кузя. А потом через забор плевался косточками в деревенских собак.

– Ну, идолище бородатое! – охала Евдокия Терентьевна. – Дождёшься кары небесной!

Тем временем северное лето, похожее на упитанную корову, медленно перевалило за середину года. Председатель вовсю готовился к жатве, проверяя готовность складов и двух новых тракторов со спутниковыми навигаторами. Ваныч сделал для Прокопия красивый пастуший рожок из коровьего рога, такой же как у него самого. Правда, свой рожок – он у него был с крышечкой на конце – Ваныч в основном использовал как стакан для кваса. Потому что обычные стаканы, когда квас дозревал, жена от старика прятала.

Вова и Гоша

Всего через месяц после своего появления блог Прокопия о Кочке попал в рейтинг «Десять самых популярных ресурсов Рунета». С одной стороны это хорошо, такого быстрого успеха мало кто добивался. А с другой – плохо, потому что страничку Прокопия видели не только хорошие люди, но и плохие. Двое из них даже числились у него в «друзьях». Их звали Вова и Гоша.

Оба уже несколько месяцев сидели без работы. А сейчас целыми днями занимались тем, что бродили по Сети и искали развлекательные сайты. Блог Прокопия о деревне показался им очень смешным!

Раньше Гоша работал системным администратором в Центральной архангельской библиотеке. Но вместо того, чтобы заниматься её электронной базой, постоянно играл в стрелялки. И в конце концов, Гошу выгнали. А Вова ещё недавно был менеджером по продажам в салоне сотовой связи. И всё у него шло отлично, пока он не попался на мошенничестве. Он продавал клиентам симки с красивыми номерами за тройную цену, а разницу клал себе в карман.

И вот эти двое как раз думали, где бы достать денег, когда вдруг увидели пост Прокопия о царском столовом приборе.

В отличие от компьютерного знатока они сразу поверили в подлинность ложки и вилки Петра. А, поверив, решили украсть. Это позволило бы им и дальше жить, не работая и развлекаясь.

Гоша тут же отправил запрос на московский сайт антикварных вещей, и ему ответили, что оценивают подарок Петра в пятьсот тысяч рублей.

– Полмиллиона за какие-то почерневшие ложку и вилку! – Вова даже присвистнул.

– Так они же от времени и почернели. Это как раз говорит о том, что ложка и вилка действительно старинные! – объяснил Гоша. – Надо подумать, как их лучше увести. Ведь народу в той деревне мало, и незнакомые люди сразу привлекут внимание.

Они думали несколько дней и, наконец, придумали.

Так над вилкой и ложкой Петра неожиданно нависла угроза.

 

Кузя и коровы

Лука Лукьяныч – мужественный человек. Его не могут напугать ни наводнения, ни нашествие кротов. Но Кузя его всё-таки напугал. Случилось это через несколько дней после приезда козла в Кочку.

Здешние коровы отличаются независимым характером и поначалу не хотели подчиняться маленькому Кузе. Из деревенских животных они уважали только коня Жору – ведь он на целую голову выше них! И ведь именно из его гривы Прокопий сделал бороду для манекена помора в клубе!

Однако умный Кузя не растерялся. Поняв, что для коров главное рост, он стал ходить по выпасу на задних ногах.

В результате его авторитет сразу укрепился. А сами коровы, благодаря заботам Прокопия и козла, заметно поправились и стали давать чуть не вдвое больше молока! Председатель был очень доволен такими успехами.

И вот, через неделю после появления Кузи, Лука Лукьяныч в конце рабочего дня стоял у окна и глядел, как Андрониха клеит на доску объявлений новое расписание движения Кудемского поезда. Председатель размышлял о том, что надо бы заново покрасить доску. А то перед приезжими неудобно: лохмотья старой краски и оборванных объявлений трепетали на ветру, как листья осины.

Тут к перекрёстку у сельсовета от Пахучего ручья потянулось разномастное деревенское стадо. Мысли председателя переключились на коров. Он подумал, что надо бы созвониться с фермой в Ямках, чтобы они забирали из Кочки излишки молока.

Впереди стада шёл пастух. Только вот председатель никак не мог узнать его. Вроде это не Ваныч и не Прокопий – взгляду мешала поднятая копытами пыль. Наконец стадо дошло до перекрёстка, пыль развеялась, и председатель увидел, что, во-первых, пастух голый. А во-вторых, что у него рога и копыта!

Лука Лукьяныч пошатнулся и схватился за сердце. А бабка Андрониха при виде «голого пастуха» так заорала, что к сельсовету сбежалось полдеревни. Ну не точно полдеревни, конечно, ведь это было бы шестнадцать с половиной человек, но человек пятнадцать прибежали точно.

И Прокопию пришлось объяснять, почему козёл ходит по деревне на двух ногах.

Собравшиеся посмеялись и разошлись. Но председатель с тех пор стал относиться к Кузе настороженно. И решил пригласить отца Флора, чтобы тот на всякий случай заново освятил все дома в деревне.

Дорога в Кочку

Вова и Гоша придумали поехать в Кочку под видом учёных-собирателей старинных песен. Вова даже достал у знакомых профессиональный диктофон, какие используют настоящие фольклористы.

Кроме того жулики изучили карту Приморского района и даже прочитали в Интернете старинную книгу писателя Случевского «По северу России». Это была первая книга, которую они прочли после окончания школы.

Потом приятели купили билеты на колёсный пароход «Н.В.Гоголь», построенный ещё в 1911 году, доплыли на нём до Северодвинска и там сели в открытый вагон Кудемского поезда.

В деревне Вова и Гоша до сих пор не бывали. Когда у них водились деньги, они уезжали отдыхать в Египет или Тунис. Вот почему в пути их многое удивляло: и маленький жёлтый тепловоз, и едущие за поездом дрезины местных жителей, и нависающие над самыми рельсами ветки елей, которые машинисты отодвигали специальными палками с рогульками на концах.

А у разъезда «24 километр» Вове и Гоше даже пришлось вместе со всеми пассажирами выйти из вагона и поддерживать опоры деревянного мостика над оврагом, пока поезд перебирался на другую сторону. Дело в том, что мостик был очень шаткий, рельсы на нём расходились, и состав норовил скатиться на шпалы.

На следующей станции «Белое озеро» в открытый вагон вошла корова с наколотым на рог билетом. Она кивнула пассажирам и так встала между лавочками, чтобы никого не испачкать. Проехав две станции, корова сошла в деревне Кочка.

 

«Фольклористы»

Вова и Гоша спрыгнули на деревянную платформу, снова надели рюкзаки и, оглядываясь, направились вслед корове. Они, конечно, не знали, что эта корова принадлежит Андронихе и возвращается с прививки из посёлка Белое Озеро. Раньше она ездила туда с хозяйкой, но быстро запомнила дорогу и теперь каждый год добиралась до ветпункта самостоятельно.

Возле калитки стояла сама Андрониха. Она услышала гудок тепловоза и вышла на улицу, чтобы встретить кормилицу. Андрониха открыла ворота, впуская животное во двор.

– Бог в помощь! – поздоровался Вова.

– Дождёшься от него! – проворчала Андрониха. – Всё самой приходится делать!

Работая менеджером по продажам, Вова знал, что главное расположить к себе клиента. Для этого надо с ним поговорить, узнать его радости и печали. А там, глядишь, человек и купит у тебя что-нибудь ему даже совсем не нужное.

– А что, много дел? – спросил он.

– Да уж немало! В сельсовете полы мою и в клубе, на доску объявлений каждый день газеты клею. А вы кто будете, бажОные?

«Бажоными» поморы называют незнакомых, но уважаемых людей. На приезжих ведь не было написано, что они жулики!

– Из Архангельска, – сказал Вова и посмотрел на Гошу. – Учёные.

– Какие такие учёные?! – Андрониха озадаченно уставилась на Вову.

– Старинные песни собираем, – объяснил Гоша, – но можно и частушки.

– Ох ти, Боже мой! – сказала Андрониха. – Ох ти, Господи!

Вова решил перевести разговор на другую тему.

– А вы, бабушка, не пустите нас к себе пожить на несколько дней?

Молодые люди произвели на Андрониху приятное впечатление. Особенно ей понравился Вова, который приехал в деловом костюме с галстуком. В деревне так одевались только в двух случаях: на свадьбу и на похороны.

– А чего не пустить! Только покажитесь воперьво председателю. – Она махнула рукой. – Дойдёте до перекрёстка и направо, там изба с флагами – сельский наш совет. И скажите, что остановились у Аграфены Андроновны!

Вова с Гошей поблагодарили бабку и пошли к перекрёстку. Пока им хорошо удавалось играть свою роль.

Лука Лукьяныч сидел у ноутбука и хмуро следил через спутник, как трактористы на новых тракторах убирают горох. Трактористы уже прокляли новую технику, потому что теперь председатель сразу видел, когда они останавливались, чтобы перекурить или выпить купленный у Ваныча квас.

Правда, старик, понимая всю ответственность, продавал им только лёгкий сорт кваса, который он называл «Водительским».

Вова с Гошей поднялись по скрипучим ступеням и вошли в избу.

– Можно побеспокоить?

Лука Лукьяныч обернулся, встал и пожал гостям руки.

– Здравствуйте, бажоные. Туристы?

– Мы из Архангельского краеведческого музея, – ответил Вова. – Хотим сделать сборник старинных песен для детских музыкальных школ.

– Да, – подхватил Гоша, – а то там поют только «Пусть бегут неуклюже…» и «Ничего на свете лучше нету…», а песен предков не знают. Разве так можно?

– Очень нужное дело! – согласился председатель.

– Кроме того, – Вова подкинул на спине рюкзак, который уже резал плечи, – мы хотим собрать старинные вещи для коллекции музея. Например, народные костюмы или сундуки.

– Этого добра у нас целый костёр! – махнул рукой председатель.

– Какой костёр? – не понял Вова.

– Ну «костёр» значит «много».

– Понятно! – сказал Гоша.

– А пожить можете пока в клубе. Правда, бывает, у нас туда старички приходят, вместе чай пьют, деревенские дела обсуждают…

– Не беспокойтесь! – ответил Вова. – Мы остановились у… у…

– У Аграфены Андровны, – напомнил Гоша.

– Ну что же, тогда устраивайтесь! А я чем смогу помогу.

Приятели попрощались и вышли из сельсовета. Пока и вправду всё складывалось замечательно. Вова даже подмигнул Гоше.

Было ветрено, но тепло. Над деревней неторопливо летели облака, похожие на вологодские кружева. Наверное, они приплыли из соседней области, славной своими кружевницами.

По дороге жулики с интересом осматривали избы. Они стояли высокие, крепкие, двоежилые, как тут говорят, то есть двухэтажные с резными наличниками и карнизами.

Но самая красивая, пожалуй, была, у хозяина, живущего по соседству с Андронихой. Он даже на стенах вырезал узоры, а на водосточные трубы надел сделанные из жести короны. Получилось, что его крышу с разных сторон подпирают четыре угловатых и худых царя. А забравшись в погреб, можно было бы увидеть несколько больших бочек с квасом, ведь хозяином этого дома был старик Ваныч. И у него единственного изба была троежилой. Так что желание её владельца выделиться было видно издалека, примерно с двух километров.

У самой калитки Андронихи гости встретили Кузю и Прокопия, которые гнали стадо с выпаса. Вова и Гоша сразу узнали автора популярного блога, потому что на аватарке в соцсети была его фотография. Они проводили его взглядами и снова перемигнулись. Но лучше бы они смотрели под ноги, поскольку оба наступили в коровьи лепёшки, и «учёным» пришлось отмывать обувь в бочке для полива у Андронихи.

Наконец Вова с Гошей вошли в избу и огляделись. Дом у старухи был просторный, рассчитанный на большую поморскую семью. Только вот её дети давно разъехались, муж, как и у Евдокии Терентьевны, умер, поэтому бабка использовала лишь две комнаты из пяти, да ещё кухню с огромной печью.

Хозяйка быстро собрала на стол, и приятели сели за пирог-рыбник, который на Севере почему-то называют курником.

Пока они ели старуха сказала:

– Я знаю сколько хочешь песен! У нас тут раньше хор был, а я там – солистка!

– Где же он сейчас, Аграфена Андроновна? – спросил Вова, наливая чай из пышущего жаром самовара.

– На том свете поёт, ребятки. В нём, считай, одни старухи были. Вот и поумирали все. Остались я да соседка Евдокия. Вот и весь хор!

Она достала узорчатый платок и, вытирая слёзы, отправилась на кухню мыть посуду. А жулики, допив чай, разостлали на чистом полу горницы спальные мешки и легли спать.

В Архангельской области стояли белые ночи, поэтому через окна были видны золотое от долгого заката небо и розовые облака. Теперь они плыли со стороны Северодвинска, где, как известно, делают военные корабли, и, наверное, поэтому были похожи на подводные лодки.

– Предлагаю завтра пойти в клуб, – сказал тихо Вова, – провести осмотр интересующих нас предметов.

– Лучше послезавтра, – прошептал Гоша, – а завтра начнём собирать старое барахло, чтобы отвлечь внимание.

– Правильно, – заключил Вова и тотчас заснул.

А старуха всё возилась на кухне у огромной русской печи. Она хотела утром порадовать гостей  пряниками-козулями.

Целый «костёр» вещей

С утра Вова и Гоша начали со всеми знакомиться. Они напустили на себя важный вид и сыпали цитатами из книги Случевского. И почти в каждой избе им дарили что-нибудь старинное для Архангельского краеведческого музея – ведь Вова и Гоша представлялись его работниками. А спросить у них документы никому и в голову не пришло. В Кочке принято верить друг другу на слово, если ты, конечно, не выпил слишком много кваса у старика Ваныча. Тогда тебя просто уложат спать, а разбираться с твоими россказнями будут потом, на свежую голову.

В результате в горнице у Андронихи и вправду собрался целый «костёр» вещей: расписная дуга от лошадиной упряжи, привезённая шведскими купцами музыкальная шкатулка, которая играла  мелодию «Ах, мой милый Августин», кованый сундучок для приданного с изображением жениха и невесты на крышке, да и много ещё чего. А Ваныч притащил старинную гармошку. Она была удивительна тем, что на одной стороне у неё вместо кнопок торчали звонки, по которым били железные молоточки. Ваныч показал жуликам, как на ней играть и тонким, старушечьим голосом исполнил весёлые «Печорские припевки».

А вечером Вова и Гоша снова встретили Прокопия и Кузю – пастухи только что разогнали коров по дворам и шли по своим делам.

На этот раз жулики решили заговорить с юным блогером. Они быстро нашли с ним общий язык и стали обмениваться мнениями о смартфонах, играх и разных интернет-ресурсах. Прокопию это было очень интересно! А поскольку Вова работал в салоне связи, а Гоша был системным администратором, то они прекрасно разбирались в данной теме! Но потом жулики незаметно перевели разговор на царский подарок, и Прокопий с готовностью ответил на все вопросы.

Правда, при этом у него возникли сомнения, а действительно ли они те, за кого себя выдают? Он как-то не ожидал, что учёные, которые собирают старинные песни, могут столько знать про новые модели телефонов. Да к тому же любят играть в стрелялки! Но в конце беседы Вова и Гоша предложили ему обменяться номерами телефонов, и Прокопий успокоился. Значит, скрывать им нечего. Ему даже стало стыдно из-за своих подозрений.

Откуда было знать Прокопию, что в кармане у Вовы лежит целая пригоршня ворованных из магазина симок. С их помощью жулики могли в любой момент сменить номера.

Кузя минут десять стоял возле компании, поедая растущий на обочине чертополох и слушая разговор. Потом он показал рогами «Чушь!» и отправился к силосной яме за гаражом с тракторами. А Вова с Гошей так и остались стоять с открытыми ртами. Ведь одно дело смотреть на шевелящего рогами Кузю в Интернете, а другое – видеть его вживую! Они даже не заметили, что Прокопий сделал с ними селфи для блога, попрощался и отправился к Евдокии Терентьевне.

Опомнились жулики, только когда их стали кусать комары, вылетевшие на охоту из оврага у Пахучего ручья.

Интернет. Пятый пост.

 

После ужина Прокопий выложил в Сеть свежее селфи с гостями, а чуть позже – снятое днём видео. На нём Кузя собирал стадо кочкинских коров, бегая по лугу на задних ногах.

Это стало настоящей сенсацией! Ссылка на видео с козлом переходила с сайта на сайт, и в итоге его посмотрели сотни тысяч людей в России и за границей! Они писали комментарии на самых разных языках, а кое-кто даже иероглифами!

Наплыв желающих посмотреть на Кузю был такой, что в конце концов они обрушили домен, где «висела» страничка о Кочке. В результате на другой день Прокопий никак не мог на неё зайти.

Впрочем, это было даже хорошо. Прокопий чувствовал, что слишком увлекся Интернетом и надо от него отдохнуть: пособирать грибы, покупаться в озере, почитать книжки.

 

«Шёл мальчишка бережком…»

 

На следующий день председатель попросил деревенских стариков и старух к вечеру собраться в клубе. Вот когда у Вовы с Гошей появилась возможность всё тут как следует осмотреть! Можно сказать, что ложка и вилка Петра сами плыли к жуликам в руки!

Пока жители деревни собирались в просторной избе, Вова с Гошей сновали туда-сюда по клубу. На его двери не было замка, только старый засов снаружи. А окна Андрониха летом не закрывала даже ночью, чтобы нагретое за день помещение хорошенько остыло. Дело в том, что в августе установилась сильная жара. Горох и лён к огорчению председателя вяли, а в лесу начались пожары. Правда, пока лес горел далеко, за Палозером, у реки Верхняя Карпуха.

Вова с Гошей снова стали улыбаться и перемигиваться.

Лука же Лукьяныч, глядя на них думал, что гостям понравилась выставка об истории деревни, и очень этому радовался.

Наконец, все кто хотел, расселись на лавочке перед витриной с царским подарком, а жулики достали диктофон.

– Ну, – сказал Вова. – Кто первый?

Вперёд вышла Евдокия Терентьевна. Она специально для такого случая надела наряд двинской крестьянки, доставшийся ей от бабки. Та, когда выходила замуж, переехала в Кочку с реки Северная Двина, из ломоносовских мест. От неё же Евдокия Терентьевна научилась старинным песням. Она поклонилась в пояс и запела:

– Шёл мальчишка бережком,

Шёл мальчишка крутеньким,

Перехода не нашёл.

Нашёл мальчик жёрдочку,

Нашёл он и тоненьку,

Перебросил, сам пошёл.

Жёрдочка сломилася,

Жёрдочка свалилася,

Друг мой милый утонул…

 

Когда она допела, все захлопали.

Потом с лавочки встала Андрониха. Она в наряды не наряжалась и пришла, как обычно, в майке, кедах и старой синей юбке. Андрониха уставилась в потолок и затянула:

 

– Как осенненький, ой, дождик поливает,

Ой, да не две ласточки вкруг сада летают,

Да две касаты, ой, к земле припадали,

Ой, да про любезного, ой, весточку сказали.

 

Про любезнаго, ой, весточку сказали –

Ещё мой разлюбезный, ой, сидит во неволе,

Мой разлюбезный, ой, сидит во неволе,

Ой, да во неволюшке, ой, в тёмной темнице.

 

Красна девица, ой, туда проходила,

Ой, да слово молвила, ой, кланялась, просила,

Ой, да слово молвила, ой, кланялась, просила:

«Ой, да отпустите вы, ой, дружка на волю!»

 

Все опять захлопали.

– Очень бАская песня! – сказал председатель и перевёл для Вовы и Гоши. – «Баская» по-нашему значит «красивая».

– Чего там баского! – вдруг рассердился Ваныч. – Этот потонул, тот в тюрьме сидит. Разве так у нас народ живет?

– А как? – удивилась Евдокия Терентьевна.

– А вот как!

Ваныч перед приходом в клуб пробовал новый сорт кваса, поэтому настроение у него было самое песенное.

– Егор, не срамись! – вылезла вперёд его жена.

– Значит, им можно, а мне нельзя? Нет уж!

Он вышел на середину, подбоченился и запел, срываясь иногда на визг:

 

– Выйду за ворота
Да посмотрю далёко!
Посмотрю далёко:
Да озеро широко!
Озеро глубоко,
Да свежей рыбы много:
Свежа рыба щука
Да белая белуга!
Белая-белая
Да рыба озерская!
И в ноты к тому же старик почти не попадал. Но на выручку пришёл Лука Лукьяныч, который не хотел, чтобы деревня опозорилась перед наукой. И они с Ванычем грянули в два голоса:

 

Неводом закину
Да осетрину выну!
Второй раз закину
Да свежу рыбу выну!
Куда мне-ка сясти
Да свежу рыбу чистить.
Сяду я, присяду
Да к зеленому саду!

 

– Отлично! – улыбнулся Вова, не отрывая взгляда от витрины с царским подарком.

– Эту песню можно даже в музыкальных школах петь, – важно кивнул Гоша.

– Кто ещё? – спросил запыхавшийся председатель.

Он давно не пел и немного потерял исполнительскую форму.

Теперь выступить вызвалась жена Ваныча, которая вспомнила весёлую песню, как весной девушки гуляют.

Жулики целых три часа слушали жителей Кочки. Им это далось довольно тяжело, ведь они любили только рэп, а народные песни терпеть не могли.

Скоро в открытые окна начали тучками залетать комары, и Вова с Гошей стали прихлопывать в ладоши. А исполнители думали, что гости им аплодируют и поддавали жару. Ваныч даже охрип после десятой песни. Правда, отдельно петь ему не позволяли, и кто-нибудь всегда поддерживал его голосом. Так что общее впечатление старик не портил.

Но когда жулики уже решили заканчивать прослушивание, их обман едва не раскрылся. Дело в том, что председатель, тоже неплохо разбиравшийся в технике, вдруг заметил, что на диктофоне не горит лампочка записи. Он сразу обратил на это внимание гостей.

– Нет-нет, у нас все в порядке! – засуетился Вова. – Это профессиональная модель без лампочек!

Он очень испугался, так как действительно не включил диктофон. Да и не мог этого сделать, потому что не зарядил его в городе. Ведь аппарат у жуликов был только для видимости научной работы!

И трудно сказать, как бы все сложилось, если бы Лука Лукьяныч засомневался в словах Вовы.

Но он привык верить людям и решил не обижать гостей.

Потом, уже у Андронихи, когда приятели остались одни, Гоша накинулся на Вову.

– Чуть не завалились! Ты что, не мог зарядить эту штуковину?

– Ничего, ничего, – оправдывался Вова, – сегодня же ночью возьмём ложку с вилкой и драпанём отсюда.

– Да, – согласился Гоша, – дольше оставаться опасно.

Надо сказать, что «драпать» из Кочки они собрались вовсе не в Архангельск, а через Вологду прямо в Москву. Там богатые покупатели-иностранцы уже ждали их с ложкой и вилкой Петра Первого.

 

Да что же это такое!

 

Утром Лука Лукьяныч, едва проснувшись, включил ноутбук и открыл сайт МЧС. То, что он увидел, ему не понравилось. За сутки пожар охватил новые участки леса и теперь подбирался к Палозеру. Если дождя не будет ещё два дня, то деревья заполыхают прямо у Кочки!

«И что тогда делать? – подумал председатель и сам ответил: – Садиться всем на поезд и уезжать подобру-поздорову!»

Лука Лукьяныч открыл программу-калькулятор и стал считать. Выходило, что в поезде могут поместиться тридцать три жителя Кочки и шесть с половиной коров.

Он вздохнул, встал и пошёл завтракать.

Потом оделся и с компьютером подмышкой отправился на работу. По пути он тревожно принюхивался. В воздухе пахло так, будто у всех хозяек разом подгорели пироги.

Вот Лука Лукьяныч вошёл в сельсовет, снова открыл ноутбук и стал смотреть, какие письма и распоряжения пришли из областной администрации.

Вдруг вошёл Прокопий.

– Па!

Так принято здороваться у поморов.

– Па, па, – ответил Лука Лукьяныч. – Ты чего не с коровами?

– Я на минутку. Позавчера я выложил на своей страничке селфи с учёными…

– Как же, как же! В Сети сейчас, кажется, только про твой блог и говорят! Но захожу к тебе редко, дела. Так что там?

– Мне сегодня написали из Архангельска. Никакие они, Лука Лукьяныч, не учёные. Один работал компьютерщиком, а другой – продавцом.

– Вот те раз! То-то они вчера странно себя вели! – Председатель задумался. – Ладно, это, в конце концов, их дело. А у тебя коровы без присмотра!

Вообще-то, коровы были с Кузей. Но Прокопий не стал спорить и уже хотел уйти. В этот момент в сельсовет ввалилась Андрониха. Она села на лавку и целую минуту не могла ничего сказать, только шумно, на всю избу, дышала.

– Да что вы с самого утра-то?! – рассердился Лука Лукьяныч.

– Ложка с вилкой…

Председатель побледнел.

– Что? Говори скорее!

– Нету их! И учёных этих нету. А надаренные им вещи лежат в горнице во-от таким костром!

Она хотела показать размеры «костра», но Лука Лукьяныч уже вскочил и вместе с Прокопием побежал в клуб. Андрониха с причитаниями засеменила следом.

Вот председатель вбежал в избу и, хрустя осколками стекла, осмотрел витрину. Жулики так спешили, что даже манекену досталось – его конская борода валялась у стенда с фотографиями.

– Да что же это такое! – Лука Лукьяныч оглянулся на Прокопия и Андрониху. – Зачем им наши  ложка с вилкой?

Андрониха снова села на лавку и развела руками – ей опять не хватало дыхания.

Но Прокопий благодаря Интернету стал разбираться в людях лучше односельчан.

– Нехорошо так на гостей думать, – сказал он, – но я всё-таки думаю, что они ложку с вилкой повезли продавать!

– Куда? – спросил председатель озадаченно.

– Сейчас вызнаем. – И Прокопий достал из кармана смартфон.

 

Бегство по ручью Котелок

 

А Вова с Гошей ушли уже далеко от Кочки. Они обогнули южный конец Палозера и теперь пробирались лесными тропами в сторону Вологды. В рюкзаке у Вовы лежала царская вилка, а в рюкзаке у Гоши – ложка. Они специально поделились, чтобы каждый отвечал за свою часть краденного. Правда, Гоша подозревал, что вилка стоит немного дороже, потому что она длиннее.

Обрадованные удачей жулики долго не обращали внимания на запах гари. А если бы они могли подняться на высоту птичьего полёта, то увидели бы, что идут к самому опасному месту в области.

– Что-то я устал, – сказал вдруг Гоша. – Давай на пеньке посидим?

– Дойдём до какой-нибудь деревни, там и отдохнём.

И они двинулись дальше по узкой тропе, раздвигая руками ветви ольхи и лещины.

Постепенно становилось жарче. Жулики уже обливались потом.

– Прямо как в Египте! – сказал Гоша, вытирая лоб рукавом. – Ты уверен, что мы правильно идём?

Вова достал из кармана смартфон и показал Гоше спутниковую карту.

– Через десять километров будет дорога на Вологду. Там сядем в машину и – ку-ку!

Тут над ними с криками полетели птицы. Сначала несколько, потом целая стая, которая закрыла всё небо. Одновременно за кустами можжевельника, хрустя ветками, пробежал огромный лось.

– Ух ты, гляди!

Вова поднял телефон и стал снимать лося на видео, чтобы потом выложить в Сеть.

– Куда это они? – забеспокоился Гоша. – А вон там что?

Вова повернулся в сторону, куда указывал Гоша, и сразу перестал улыбаться: в просвете между деревьями поднимался чёрный дым.

– Пожар! – сказал Вова испуганно. – Давай-ка повернём правее.

Они свернули с тропы и минут десять быстрым шагом шли прямо через лес. Дышать становилось труднее. Рюкзаки давили на спины так, будто там лежал весь царский сервиз.

Вдруг перед жуликами упала длинная горящая ветка.

Они вздрогнули, покрутили головами и направились левее. Не прошло и пяти минут, как они вышли на поляну, где красной стеной горели сосны. Лица Вовы и Гоши обожгло жаром.

Они закричали и побежали назад. Но огонь двигался быстрее – его языки скакали с дерева на дерево, словно белки. Вскоре деревья полыхали не только слева и справа, но и впереди.

Жулики остановились, не зная, куда деваться. Между тем жар с каждой секундой становился невыносимее, а дым – гуще. Его клубы тяжело наваливались со всех сторон, душили и ели глаза. Вова расстегнул пиджак, сдёрнул галстук. Гоша закашлялся. Теперь из-за ложки и вилки они сгорят в этом лесу!

Вдруг из дымных клуб выскочил чёрно-белый козёл. Он громко мекнул, показал рогами «За мной!» и пропал, будто его и не было. Вова с Гошей несколько секунд стояли, остолбенев, но потом, толкая друг друга рюкзаками, бросились следом.

В огненном кольце осталось последнее место, по которому ещё можно ускользнуть – лесной ручей Котелок. Доскакав до него, Кузя бухнулся в воду и быстро побежал вверх по течению. Вова и Гоша, хрипя и кашляя, шлёпали за ним. По берегам горели деревья. Они сыпали в воду искры и норовили достать жуликов огненными ветками.

Метров через двести пожар отступил от ручья. Кузя выскочил из воды и встряхнулся. За ним  на берег выползли Вова с Гошей, с трудом встали и снова побежали. Сил у них уже не было.

Наконец через десять минут козёл вывел людей на нетронутую пожаром прогалину.

Здесь под высокими елями стоял огромный деревенский конь Жора, а верхом сидел Прокопий Капитонов.

– Быстрее залезайте! – крикнул он, перекрывая треск пожара.

Приятели попытались влезть с рюкзаками на коня, но у них не получилось. Жулики в отчаянии переглянулись. Достать при свидетелях украденные вещи они не могли. Поэтому Вове с Гошей пришлось бросить рюкзаки в траву и, забравшись на них, сесть позади мальчика.

Прокопий дёрнул уздечку, и Жора понёсся к берегу озера.

Тем временем ветер, который дул в южную сторону, переменился. Он будто не хотел упускать беглецов и задул на север. Над их головами полетели хлопья, похожие на чёрных птиц. Вцепившийся в уздечку Прокопий оглянулся. Ему показалось, что позади с треском несутся алые, горящие кони. Жоре было тяжело, ведь на нём сидело три человека! Но он был очень сильный конь, и огню не удалось его догнать. А вот Кузе пришлось плохо. Он кашлял и задыхался в плотном дыму. Козёл отставал всё больше, в какой-то момент споткнулся, перекувыркнулся через голову и исчез в чёрных клубах. А спустя мгновение по этому месту проскакали алые кони.

 

Главное – людей вывел

 

Через полчаса разгорячённый Жора остановился у сельсовета. Тут ждали взволнованная Евдокия Терентьевна, председатель и другие люди, не занятые работой на поле.

Вова с Гошей не хотели слезать с коня. Но сидеть на нём вечно они не могли, поэтому, в конце концов, спрыгнули на землю.

Они пока не понимали, как им повезло. В первую очередь в том, что они забыли сменить в телефонах симки. По их номерам Прокопий быстро вычислил местоположение «учёных» и понял, что они идут прямо к пожару. Он тут же с разрешения Луки Лукьяныча взял коня и с Кузей бросился выручать жуликов.

И вот теперь, грязные, измученные, они стояли и ждали, что сейчас их будут ругать. А может быть, даже побьют.

– Кассьные-то какие! – жалостливо сказала Андрониха. – Пойдём-ка, ребятки, умоемся. Я как раз баинку вытопила.

Приятели недоверчиво посмотрели на неё, на председателя и поплелись за Андронихой в её «баинку».

Когда Прокопий спрыгнул с коня, Лука Лукьяныч увидел, что подбородок у мальчика ходит ходуном.

– Что ты? – удивился председатель.

Прокопий всхлипнул.

– Кузя не успел от огня убежать!

И он заплакал, растирая ладонями грязь по лицу.

Председатель вздохнул и похлопал мальчика по плечу.

– Теперь ничего не поделаешь. Главное – людей вывел.

– Идём, супу поешь, внучек. – Евдокия Терентьевна обняла Прокопия и повела его домой.

Там Прокопий поел и отдохнул. Но сидеть дома не хотелось, поэтому он взял кнут и, продолжая вытирать слёзы, пошёл к Ванычу – старику сегодня пришлось выйти на подмену.

А Ваныч сидел на камне и смотрел вовсе не за коровами, а за тем, как над озером то и дело появляется большой самолёт. Он с гудением спускался к озеру, словно летающий кит набирал воду, тяжело летел к лесу и там выплёвывал её в огонь. Умные коровы, столпившись вокруг старика, следили за действиями пожарных с не меньшим интересом.

Дым за озером сделался гуще, потом с каждым часом слабел, и наконец, остались только серые облака, похожие на плывущие над водой блины.

К тому времени когда Ваныч и Прокопий погнали стадо в деревню, небо совсем очистилось. Между ним и озером чёрной стеной вставал только сгоревший лес.

Загнав в соседский двор последнюю корову, Прокопий отправился домой – а вдруг Кузя вернулся?

Но козла не было.

Тогда Прокопий решил обязательно найти его, живого или мёртвого. Поэтому он снова оседлал Жору и поехал за озеро.

В августе вечером ещё видно почти как днём. Но страшно было въезжать в сгоревший лес! Повсюду стояли чёрные стволы, похожие на печные трубы, и от них шёл дым. Жора прижимал уши и недовольно фыркал, глядя вокруг. А Прокопий пытался найти тропу, по которой скакал из огня. Однако после пожара всё так изменилось, что он никак не мог узнать этих мест.

В конце концов Прокопий остановил коня и начал оглядываться, стараясь понять, куда ехать дальше?

– Ку-у-узя! – крикнул он.

Вдруг в ответ послышался слабый звук, похожий на игру музыкальной шкатулки. Только шёл он почему-то из-под земли. Прокопий спрыгнул с коня и зашагал на звук. Неожиданно бурелом перед ним зашевелился, и из груды сгоревших палок вылезла страшная, рогатая голова. Прокопий испуганно отскочил назад, но тут же подбежал к козлу и поцеловал его в закопчённый нос.

«Ладно тебе!» – смущённо сказал рогами Кузя и вылез из ямы.

Оказалось, когда он понял, что огонь его настигает, то нырнул в старую берлогу. И сидел там, пока наверху бушевало пламя, а потом лили воду пожарники. Поэтому козёл с одного бока промок, с другого слегка обгорел. А сажа так въелась в рога, что они навсегда остались чёрными. Но главное, Кузя был жив и здоров!

Прокопий решил посмотреть, что же стало с царским подарком?

Они с козлом прошли дальше, до прогалины, где Вова с Гошей садились на коня. Там Прокопий без труда нашёл сгоревшие рюкзаки и разворошил один из чёрных комков. В самой его середине серебром блеснула ложка. А в другом нашлась вилка. Они совсем не пострадали, только ещё больше потемнели. Впрочем, через несколько дней отец Флор их отмыл от копоти тем же хозяйственным мылом, которым мыл колокол.

Сунув находку в карман, Прокопий вместе с Кузей вернулся к Жоре, а потом поспешил в деревню. Он хотел поскорее успокоить взволнованных жителей Кочки.

 

Интернет. Заключительный пост Прокопия.

 

После пожара Прокопий целую неделю не обновлял интернет-страничку. Некогда было. Теперь помимо заботы о стаде ему пришлось помогать водителю из Ямок, который приезжал за излишками молока. А потом он собирал с Евдокией Терентьевной свёклу и морковь в огороде.

Но вот подошло время главного поморского праздника – Новолетия. И Прокопий решил, что о нём надо обязательно рассказать читателям блога!

В самом начале осени Прокопий выложил в Сеть целый репортаж из нескольких фотографий. Первая из них изображала старика Ваныча – на пороге своего дома он с грозным видом размахивал драными брюками.

Ниже Прокопий пояснил: «В последний день лета в Кочке отмечают Поморский Новый год. Это очень старый праздник! Поморы считают его не от нашей эры, а от сотворения Земли. Начинается он с обряда, который называется «Похороны мух». Самый пожилой мужчина в деревне должен полотенцем выгонять мух из дома. Но в Кочке это делают штанами, чтобы мухам было обиднее, и чтобы они потом точно не вернулись в избу».

 

На следующей фотографии Евдокия Терентьевна, Андрониха и другие женщины в нарядных сарафанах шли по огороду с какими-то коробочками в руках.

В подписи говорилось: «Потом зашибленных штанами мух кладут в спичечные коробки и хоронят в огороде. Это показывает, что наступила осень, и насекомым пора спать. При этом тётеньки поют:

 

Таракан дрова рубил,
Комар водушку носил,
В грязи ножки увязил.
Муха парилася
Да ударилася
Ненароком —
Правым боком:
Ребро вывихнула.
Клопы подымали,
Живот надорвали»

 

На третьей фотографии «учёные», сэлфи с которыми недавно выложил Прокопий, в простых рубахах, с кнутом и рожком в руках, гнали по деревенской улице стадо.

«А это наши новые пастухи Вова и Гоша, – писал Прокопий, – они приехали к нам за старинными вещами. Но потом им так здесь понравилось, что они решили остаться у нас жить».

За какими именно старинными вещами приезжали «учёные» Прокопий тактично умолчал.

 

На четвёртой фотографии царила ночь. Но всё же ясно виделся плывущий по воде плот, где пылал костёр. Он освещал стоящую на берегу лёгкую звонницу из досок и отца Флора, который дёргал верёвкой язык привезённого им на праздник колокола.

«В полночь, – объясняла подпись, – зажигается маяк на плоту, и тут же начинает бить колокол, чтобы все знали – пришёл поморский Новый год!»

 

Заключительная фотография как бы объединяла предыдущие. Она показывала помещение клуба, где стоял накрытый скатертью длинный стол с огромным пряником-козулей, пирогами и самоваром. За столом сидели тридцать два жителя Кочки, новые пастухи, отец Флор, а также известный всему Интернету чёрно-белый козёл. Тридцать третий житель – председатель Лука Лукьяныч – стоял, торжественно подняв стакан. В углу виднелось лицо улыбающегося автора блога, который делал сэлфи сразу со всеми.

«Когда костёр догорает, – писал Прокопий, – все идут есть пироги и пить чай. На фото видно, как председатель поздравляет всех с праздником. И я вас поздравляю! С Новым Поморским 7530 годом. Ура!»

 

А дальше многочисленные читатели блога желали жителям Кочки всего самого хорошего. Комментарии с поздравлениями, в том числе на других языках, появлялись ещё несколько недель. Хотя к тому времени обитатели деревни уже давно забыли о празднике и понемногу готовились к зиме.

 

Золотой блогер

 

На другой день после Новолетия наступило первое сентября, и Прокопий утренним поездом отправился в Белое озеро. Он был этому рад, поскольку очень соскучился по родителям, братьям и сёстрам. На станции, кроме Евдокии Терентьевны, его провожали председатель и Кузя. Козёл решил задержаться в деревне, чтобы передать опыт новым пастухам. А Вова с Гошей в это время, неловко щёлкая кнутами, уже гнали коров через мост над Пахучим ручьём.

Прокопий перед отъездом предложил им, начиная с осени, вести интернет-страничку о Кочке. Ведь он теперь из-за учёбы не сможет часто бывать в деревне. Вова с Гошей подумали и согласились.

Вот когда пригодились их знания! Они вели блог о Кочке так здорово, что в конце года получили награду «Золотой блогер»! Но о Прокопии они не забыли и в начале зимы вместе с ним отправились в Архангельск получать награду из рук самого губернатора! Об этом событии даже написали в областной газете. Вырезка из неё несколько месяцев висела на доске объявлений перед кочкинским сельсоветом, пока её не смыло весенним дождём.

А на каникулах Прокопий всегда возвращается к Евдокии Терентьевне. Он водит экскурсии по двум деревенским улицам, показывает желающим царские вилку с ложкой и рассказывает историю о приезде Петра Первого.

Ведь благодаря Интернету Кочка стала очень знаменита, и сюда часто приезжают туристы. Правда, председатель в блоге попросил их приезжать только по выходным и праздникам, чтобы не слишком стеснять жителей деревни.

Если вы ещё не видели увлекательный сайт о Кочке, то обязательно посетите его. А потом приезжайте в деревню. Ведь, как ни крути, а ни один даже самый интересный блог не может заменить настоящую жизнь!

 

Небольшая лекция о поморах

 

(Написана Лукой Лукьяновичем Анциферовым. Прокопий Капитонов читает её туристам во время экскурсий по деревне Кочка)

 

Па! Как говорят у нас. То есть, здравствуйте! О поморах или поморцах, как нас называли когда-то, впервые упоминают документы 16 века – времён царя Ивана Грозного. Именно тогда Русский Север, куда входят земли Архангельской области и Карелии, стали звать Поморьем. А раньше они назывались Заволочьем или, по-норвежски, Биармией.

Главным промыслом у нас всегда была рыбная ловля. На берегах Белого моря сохранилось множество петроглифов — камней, где выбиты сцены из жизни древних обитателей этих мест. Особенно много на таких камнях можно увидеть изображений лодок. Причём самым старым из них  больше шести тысяч лет!

За рыбой промысловики ходили не только в Белое море, но и на Мурман, в прибрежные воды Кольского полуострова, а иногда и дальше. О значении моря для поморов говорят поговорки: «Наше поле — море», «И радость, и горе — помору все от моря».

И, судя по всему, именно мы, поморы, первыми достигли архипелага Шпицберген, открытие которого многие по ошибке приписывают Виллему Баренцу!

Немецкий географ Иероним Мюнцер ещё в 1499 году писал португальскому королю Хуану II, что русские «под суровой звездой арктического полюса» открыли большой остров Грумант – так поморы называли Шпицберген. Чтобы дойти до него архангельским мореходам требовалось не больше 10 дней.

Некоторые даже считают, что поморы в Средние века плавали в Гренландию, но документальных подтверждений этому нет.

В море промысловики ловили самую разную рыбу: палтуса, сельдь, сайду, пикшу. Но главной всё-таки всегда была треска. Мы даже с юмором иногда называем себя «трескоедами»!

Также наши предки охотились на зверя, варили соль и добывали жемчуг. Из него поморки плели бусы, делали серьги, украшали им пояса и головные уборы. Этим в некоторых деревнях и сейчас занимаются.

Архангелогородцы, то есть жители поморской столицы, всегда были прекрасными корабелами и строили самые разные типы судов: ладьи, шнеки и кочи. Последние специально предназначались для плавания во льдах. На кочах поморы ходили в страны Северной Европы, добирались по водам Ледовитого океана даже до сибирского Енисея! Своё знаменитое плавание из Северного Ледовитого океана в Тихий Семён Дежнёв также осуществил на кочах.

Эти суда были очень быстроходны. За сутки они без труда проплывали 150-200 километров, тогда как английские и голландские купеческие суда лишь около 100. У кочей корма и нос имели одинаковую форму и были срезаны под углом 30 градусов. Это позволяло легко вытаскивать корабль на берег, чтобы его не унесло приливом. Кочи были довольно вместительны и могли перевезти до 30 тонн груза и отряд из 50 человек. То есть вся наша деревня легко могла поместиться на одном корабле, и ещё бы осталось место!
Между прочим, норвежский полярный исследователь Фритьоф Нансен построил свой легендарный корабль «Фрам» по образцу поморского коча. Тем же путём пошёл и наш знаменитый адмирал Степан Осипович Макаров. При создании первого в мире ледокола «Ермак» он также использовал опыт архангельских корабелов. «Ермак» оказался очень надёжным судном, которое прослужило Русскому флоту больше 60 лет! Хотя обычно суда живут не дольше 20.

В течение долго времени, до появления Санкт-Петербурга, Архангельск был главным торговым портом России и на знаменитую в прошлом Архангельскую ярмарку привозили товары купцы из Швеции, Дании, Норвегии, Англии и других европейских держав.

А ведь когда-то предкам поморов приходилось воевать с соседями. Викинги, которые нашу землю звали Биармией, то и дело совершали сюда грабительские набеги. Об этом рассказывают норвежские саги о морских разбойниках Эйрике Красной Секире, Харальде Сером Плаще, Торере Собаке и других. Одно время жители Биармии даже платили Норвегии дань. Но позже поморы стали отвечать врагам военными походами. И викингам пришлось в 1307 году для защиты от восточных соседей построить крепость Вардёхус. Поморы называли её Варгаевым, а теперь это город Вардё. Туда можно доехать на машине из Мурманска за 6 часов, а от нас за один день.

В Поморье никогда не было ни крепостного права, ни монголо-татарского ига, поэтому поморы жили свободно и свободу свою очень ценили. Они заставляли и других относиться к ней с уважением. Вот почему царские чиновники обращались к поморам только по имени и отчеству. Хотя в остальной России людей низшего сословья, то есть крестьян, называли пренебрежительно: Ванька, Стёпка, Фомка…

Поморы создали что-то вроде своего Высшего совета. Это собрание называлось «Поморский Мир». Его решения не оспаривал даже суровый царь Иван Грозный. Имелся у поморов и собственный свод законов – «Поморский судебник». Он появился в 1589 году и очень отличался от Судебника 1550 года, который строился на крепостном праве и действовал в остальной России.

А женщины в поморских семьях пользовались такими же правами, что и мужчины, которых подолгу не бывало дома. И главой семьи на месяцы, а то и на годы становилась женщина. Такую хозяйку у нас зовут «большухой».

Отправляясь на долгие промыслы, артельщики-рыболовы всегда старались взять с собой сказителя – знатока былин и сказок. Особенно велика роль сказителей была во время зимовки вдали от дома, которая могла длиться полгода, а иногда и дольше. Они поддерживали в товарищах бодрый дух, не давали впасть в тоску длинной полярной ночью. Самым известным нашим сказителем был Борис Викторович Шергин, который в молодости много плавал с промысловиками. Это благодаря его книгам, мы знаем немало замечательных поморских историй и сказок, в том числе любимую многими сказку «Волшебное кольцо» о Ваньке добром, собаке Жуже, кошке Машке и змее Скарапее. Помните мультфильм про «пинджак с карманами»? Он снят по этой сказке!

В одно время с Шергиным жил и другой наш замечательный сказочник Степан Писахов, который рассказывал истории про морожены песни, вечны льдины и прочие удивительные вещи.

Вообще, из поморов вышло много выдающихся людей: и первый российский академик Михайло Ломоносов, и знаменитый скульптор Федот Шубин, и землепроходец Ерофей Хабаров, и мореход Семен Дежнев, открывший пролив между Азией и Америкой, и всем вам хорошо известный путешественник Фёдор Конюхов.

Кстати, управитель Аляски Александр Баранов тоже был помор, а столица его американских владений, нынешний горд Ситка, сначала называлась Новоархангельском!

А сейчас давайте зайдём в клуб, посмотрим выставку об истории Архангельской области.

Цари в Архангельске

Посмотрите на эти фотографии. Вы видите трёх царей. В Архангельске за его более чем четырёхсотлетнюю историю цари бывали несколько раз. Причём Пётр Первый, который подарил нам свой столовый прибор, приезжал в столицу Поморья три раза!

Впервые он появился в Архангельске в 1693 году и заложил на верфи большой торговый корабль «Святой Павел». Жил тогда царь на Мосеевом острове на реке Северная Двина, отделённом от берега небольшим проливом. Историк Иван Голиков писал про тот визит: «Не можно изобразить удовольствия Его Величества при первом воззрении его на пространство вод морских и на многие тогда бывшие в пристани корабли торговые иностранные!»

Но ещё больше радости царю доставило плавание на 12-пушечной яхте «Святой Петр», построенной специально к приезду царя.

Правда, первое морское плавание получилось коротким. Пётр сопроводил караван голландских купеческих судов от Архангельска до впадения Северной Двины в Белое море, после чего вернулся в город.

А через год, к следующему визиту Петра, «Святой Павел» был уже полностью готов. Царь лично подрубил его подпоры и спустил на воду. Тогда же Пётр решил побывать в Соловецком монастыре, что стоит в Белом море на одноимённом острове, однако при этом он попал в страшную бурю. Все плывшие с царём уже приготовились к смерти, но лоцман Антип Тимофеев сумел укрыть царское судно в Унской губе и таким образом спас государя с приближёнными от гибели. По этому случаю на берегу Петр повелел поставить памятный крест.

Когда царь прибыл Архангельск в третий раз, в 1702 году, на местной верфи уже был построен целый флот! Тогда шла Северная война со шведами, и вместе с царём в море на тринадцати кораблях вышло целых четыре сотни солдат Преображенского полка!

Царь много сделал для нашего города, где ему воздвигнут памятник на набережной Северной Двины. Но к сожалению, Пётр не смог оценить уникальные качества поморских судов. В 1714 году по царскому указу архангельский вице-губернатор Петр Ефимович Лодыженский объявил: «Всем промышленникам, которые ходят на море для промыслов своих на лодьях и на качах, дабы они вместо тех судов делали морские суды: галиоты, гукары, каты, флейты, кто из них какие хочет. А старые все перевесть. И для того ныне вновь качей и лодей делать не велим под штрафом: взять оное судно и сверх того вдвое денег, во что оное стало».

Правда, позже императрица Анна Иоановна снова разрешила делать «староманерные» русские суда, но время было упущено, и возродить поморское кораблестроение в былой силе не удалось.

Теперь давайте перейдём к следующему стенду. Вторым царём, побывавшем в Архангельске, стал Александр Первый. Это случилось в 1819 году. По примеру Петра император присутствовал при спуске на воду 74-пушечного корабля «Три Святителя» и 44-пушечного фрегата «Патрикий». Александр был так впечатлён красотой кораблей, что лично преподнес серебряный поднос с серебряными же рублями корабельному мастеру Курочкину.

А последним, третьим царём, посетившим поморскую столицу летом 1858 года, оказался Александр Второй. На этот раз главной целью государева визита было не строительство кораблей, а снова Соловецкий монастырь. К счастью, на этот раз плавание государя прошло спокойно, и на другой день он благополучно вернулся в город.

Но после Александра цари в Архангельске больше не бывали.

Одежда поморов

 

Теперь посмотрите, пожалуйста, на этот манекен. Одежда поморов всегда была очень практична. Зимой поморы-мужчины носили цибаку – видите, она похожа на тёплый шлем с длинными, до пояса, ушами.

А летом мужчины предпочитали носить шапки из нерпичьей шкуры – типахи.

Свои куртки поморы также шили из шкур морских животных. Поэтому они получались очень водостойкими. Такие куртки с капюшонами назывались совики. Подпоясывали их красивыми узорчатыми тканными опоясками. Куртку можно пощупать. Чувствуете, какая прочная?

Обувь у поморов была, как правило, кожаная: башмаки из коровьей кожи – Уледи или стрУсни, а для зимы и промысла грубые сыромятные упАки и высокие сапоги бахИлы, как у этого манекена.

Несколько веков назад к нам от голландских моряков перешла мода на короткие шерстяные кофты-блузы. Поморы переиначили их называние и стали звать бузурунками, причём вязали эти кофты у нас только мужчины. Также у иноземцев жители Архангельска переняли обычай носить шейные платки – окутки и клетчатые рубахи – пестряди. В таком наряде рыбаки выглядели очень лихо! Вообще, из всех жителей России клетчатые вещи носили только мы, поморы!

 

Поморска говоря

 

Теперь я расскажу вам о нашем языке. Поморы очень бережно относятся к своим традициям и потому мы сохранили не только сказки и былины, но также песни, уникальное зодчество и многие русские обычаи, забытые в других краях страны. А за века существования Поморья у нас появился  собственный диалект русского языка – поморска говоря.

 

Вот например, у нас звук «ч» обычно произносится как мягкое «ць»: коцька, доцька, руцей. Вам смешно? Ну, для нас иногда тоже смешно слышать, как говорят приезжие. А звук «щ» мы заменяем двойной «шш». Поэтому у нас рыболов не «тащит щуку», а «ташшит шшуку».

Вместо окончаний «ий» и «ый» поморы говорят «ой» и «ёй». Например, «зимнёй вецёр».

Поморы уважительно относятся к женщинам и никогда не говорят про них «бабы», только «жонки». А бабами у нас сваи забивают. Знаете, такими железными, вроде молота.

Кое-какие слова из нашей говори распространились в русском языке, и вы их прекрасно знаете, например: сёмга, треска, бахилы, морж и тюлень.

А ещё на архангельской земле когда-то появился удивительный язык руссенорск. В нём всего около полусотни слов, половина русских, половина норвежских. На нём раньше общались купцы обеих стран, и он до сих пор сохраняется на Шпицбергене. По-русски мы говорим: «Пять возов муки за сто рыб», а на руссенорске то же самое будет: «Пят вога мука по сто фиска». Этот язык похож на пиджин-инглиш, слышали про такой? Руссенорск у нас ещё называется «Моя-по-твоя».

 

А теперь мы попьём чаю и послушаем сказку на нашей поморской говоре!

Сказка Медвёть на кулиги *  (*кулига – часть луга, вдающаяся в лес)

(Рассказывает Евдокия Терентьевна, одетая в костюм двинской крестьянки)

Летом насекла бабка в лесу дрофф, да во костёр-от на кулиги их склала. Зимой бабка за тема дровама в лес покатила. На кулигу-то въехала, гленула: на-ко, цего элако? На костру-то медвёть сидит! Мырьё ко бабки поворотил, глазишша выкатил, пассь рашширил, да как рёвкнет:
– Порато я иссь хоцю, а выть-от сама пришла.

А бабка ему отвецят:
– Я те не выть, да не павыть. Много-ле в бабки мяска-то, одно, быват, коссьё. Не ешь мя, дак дам те крепышку на верьхосытку.
Медвёть-от согласилссе, свёрзилссе во сумёт:

– Забирай дрова!

А бабка скорёхонько полешка на цюнки склала, да домой свезла.
Топит бабка пецьку, обредню ведет, пироги пецёт. Да долго-ле коротко, истопила все дрова, избу застудила, нать опеть в лес-от ехать.
Поехала бабка. Выёжжат ко кулиги, а медвёть на костру сидит. Мырьё ко бабки поворотил, пассь рашширил да как рёвкнет:
– Порато иссь хоцю, а выть-от сама пришла.

А бабка ему отвецят:
– Я те не выть, да не павыть. Много-ле в бабки мяска-то, одно, быват, коссьё. Не ешь мя, дак дам те ишша тёплышку на верьхосытку.
Медвёть-от согласилссе, сверзилссе во сумёт:

– Забирай дрова!

А бабка скорёхонько полешка на цюнки склала, да домой свезла.
Топит бабка пецьку, обредню ведет, пироги пецёт. Да долго-ле кротко, истопила все дрова, избу застудила, нать опеть в лес-от ехать.
Поехала бабка. Выёжжат ко кулиги, а медвёть на костру сидит. Мырьё ко бабки поворотил, пассь рашширил да как рёвкнет:
– Порато иссь хоцю, а выть-от сама пришла.

А бабка ему отвецят:
– Я те не выть, да не павыть. Много-ле в бабки мяска-то, одно, быват, коссьё. Не ешь мя, дак дам те потомбалку на верьхосытку.
Медвёть-от согласилссе, сверзилссе во сумёт:

– Забирай дрова!

А бабка скорёхонько остатни полешка на цюнки склала, да весь костёр-то и концилссе, дрофф нема. А медвёть во сумёту осталссе сидеть.
Топит бабка пецьку, обредню ведет, пироги пецёт. Долго-ле-коротко, серёдка ноци цюет бабка, медвёть пришёл. Торкат во ободворенку:
– Отворяй бабка вороцця, порато иссь хоцю. Отдавай ме наперьво по обвету крепышку.

А бабка отворять и не думат. Избяны вороцца ишша крепце затворила, вертушок зацепила, да и отвецят:
– Крепко-крепко у мя вороцца запёрты, вот те и крепышка.

Медвёть ерицце:
– Отдавай тогды по обвету тёплышку.
А бабка на пецьку повалилассе да и крицит:
– Тепло-тепло у мя на пецьки, вот те и тёплышка.

Медвёдь ишша пушше ерицце:
– Отдавай тогды по обвету потомбалку. Не оддашь обветно, дак како потом бабка в лес-от поедёшь? Я ведь съем тя.
А бабка отвецят:
– Потом бабка в лес не поедёт – дрова-то я все свезла. Вот те и потомбалка.
Медведь ишша поторкалссе, да порато вороцця у бабки крепки. Так и воротилссе на лесну кулигу, со стыдом как с пирогом.

Ну вот, спасибо за внимание, на этом наша экскурсия заканчивается. А на прощание примите в подарок маленькие словарики поморской говори.

Сувенирный словарик

(Выдаётся туристам вместе с пряниками-козулями, испечёнными Андронихой)

АндрЕц — сарай

БарабОха — сварливый человек

БотЕть  — лениться

БлижнИк – сородич, земляк

ВолпетЁнок — щенок

ГальнУть – лягнуть

ДоможИршшик – хозяин дома

ЗазУба – задира, задорный человек

КАвкать – мяукать

Клуб – кочан капусты

КонобОиться – усердно трудиться над чем-либо

КорУна – конура

Костыль – подошва лапы у кошки

КУркать — каркать

КУтька — цыплёнок

МалопУлька – малокалиберное ружье

ОгурЕть — ошалеть

ПетенбУры – туристы, приехавших из Санкт-Петербурга

Подтяни нога — красавчик

РУжня – морда

Сетка – пуховый платок

УдёбА – рыбалка

ЦибардАть – чирикать

Шиш – жулик