Последний мамонт

Владимир Березин

Научно-фантастический роман об учёных и первооткрывателях. Опубликован в издательстве «Paulsen»

Подходит читателям 14–16 лет.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Певек, январь 1951

69°42′00″ с. ш. 170°19′00″ в. д.

Шеклтон и философия открытия Арктики. Дважды два капитана

Еськов поселился с авиационным человеком Григорьевым. В принципе, можно было поселиться и одному, даже холостым геологам это как-то удавалось. Но все предпочитали общение одиночеству.

Еськов внимательно всмотрелся в своего будущего напарника. Григорьев был человек немолодой, годившийся ему в отцы, хотя всякое у людей в жизни бывает в этих местах.

Да и век такой, неспокойный.

Еськов уже познакомился со всеми сверстниками в управлении, и один из них, Олег, открыл тайну.

– Ты только его не дёргай, Кирилл. Он лётчик классный, только сбили его, да он в плен попал. На две недели, но это уж было всё равно. С тех пор у него всё как-то не заладилось, вот не заладилось – и всё.

Григорьев оказался молчуном, и Еськова это очень устраивало.

Да и в остальном сосед оказался идеальный.

– Слушай, – спросил он Олега. – А что он не при аэродроме-то живёт?

– Ему там тяжело. Он при штабе ледовой проводки служит.

Понемногу Еськов понял, как ему повезло. Это было то, что называется сто тысяч по трамвайному билету, и это не он согласился жить с каким-то чудаком, а этот чудак, словно колдун, выбрал его.

Был Григорьев человеком могущественным, причём он просто просил одних людей за других, и те никогда не отказывались помочь.

Когда Еськов как-то заикнулся о северных островах, то выяснилось, что Григорьев летал над ними ещё до войны на американской «Каталине», одной из трёх закупленных ещё Леваневским.

Но всего интереснее оказались гости Григорьева.

Видимо, Еськов и понравился старожилу тем, что сидел смирно, лишнего не нёс, к стукачеству был не склонен, а в остальном удачно дополнял компанию.

Он стал как бы секретарём этого молчуна.

Да и то – настанет лето, общежитие опустеет, все разбредутся по маршрутам.

А сейчас, когда полно камеральной работы и идёт подготовка к навигации, москвич разнообразил жизнь Григорьева. Особенно когда придёт южак – а южаков Григорьев повидал много, у него было особое чутьё на то, как вдруг появится особый вибрирующий звук, который не спутаешь ни с чем.

Южак в устье Колымы вовсе не таков, и в Тикси, когда он идёт с запада в морпорту и с юго-запада по взлётной полосе.

Страшен этот ветер – удвой его, и вот тебе скорость какого-нибудь «кукурузника».

А вот когда здесь, в Чаунской губе, южак валится с гор, жди беды, наружу не суйся. А уж если у тебя некрепки окна и не законопачены щели, будешь жить в сугробе. Это там, где-то далеко, южный ветер ласков и нежен, там другие приметы, как с Астафьевыми ветрами: коли дует северный и сердитый – будет стужа недалече, западный – к мокроте, восточный – к вёдру, а южак подул – к теплу.

Старожилы говорили, что южак может прийти и на два дня, и на две недели.

И перед приходом южака Григорьев всегда выходил на крыльцо, будто пловец, ловя воздух перед нырком.

Он смотрел на горы вокруг и если видел лёгкие кучевые облака, то с пониманием кивал головой.

Впрочем, он был материалистом и считал, что никакой мистики нет – феновые ветра всегда легко вычисляются по перепаду давления.

А барометр в голове Григорьева работал слишком хорошо, раскалывая её болью задолго до прихода южака.

В один из таких дней, когда они законопатили дверь, в гости к Григорьеву зашли его старые друзья.

Лоцман Конецкий с двумя приятелями сноровисто втащили в комнату ящики для сидения, и явно было, что это вовсе не пустая тара, из которой тут производилось всё – от табуреток до двухспальных кроватей.

Еськов подумал, что у таких начальников могли бы быть места для встреч куда лучше, чем комната в общежитии.

Но, видимо, промеж них было так заведено – они пришли сюда к Григорьеву, как новые волхвы по Полярной звезде. И эти щедрые дары были залогом какой-то просьбы или вопроса.

Было понятно, что в этот самый момент Еськова дружески попросят сходить к соседям за чем-нибудь и надо вернуться не слишком быстро.

А пока, пока тебе разрешают, можно слушать.

Вряд ли тут тебе расскажут про мамонта, но про жизнь расскажут точно.

И рассказывали моряки про свою жизнь, что была жизнью подданных другого государства, что дружило с государством Дальстрой, но не так чтобы не разлей вода, не так чтобы до самой последней рубашки.

И имя этому государству было Главсевморпуть.

Два государства были на северо-востоке, одно было более северным, а другое – более восточным. Иногда они мешали друг другу, иногда ревновали друг друга, но оба эти государства были союзниками большой страны СССР.

И был Главсевморпуть водяным, а Дальстрой – земляным, будто кит и слон были они. И на огромных пространствах и того и другого работали тысячи людей в ватниках, причём некоторые имели номера вместо имён. Но был Главсевморпуть знаменит, а Дальстрой – не так чтобы слишком. Но и в неизвестности своей был силён Дальстрой.

Дальстрой был старше своего морского собрата, а был Главсевморпуть рождён под знаком Стрельца в 1932 году. И не только ведал он лоцманами и кораблями, льдами и ледоколами. А ведал он северным промыслом и перьевыми ручками в школах на берегу, ведал никелем и метеостанциями, ведал портами и стройками. Всем он ведал, потому что товарищ Сталин, прохаживаясь в мягких сапогах перед своими визирями, сказал, что будет похож Главсевморпуть на Ост-Индскую компанию.

Могуч был Главсевморпуть, и если Дальстрой ходил в генеральском, то Главсевморпуть – в адмиральском сукне.

Было в нём романтики больше, однако ж не для тех людей, что носили номер на груди, на спине, да ещё и на шапке. В цифрах романтики нет, если уж ты не вольный математик, конечно.

Сейчас Еськов был тут один из земляных людей, зато морских людей было целых четверо.

Один из них был, впрочем, человеком воздуха, но всё же гражданином Главсевморпути, то есть ангелом воздуха, подчинённым ангелам моря. Этот человек был штурманом и был известен своим собеседникам давно. Они все давно были повязаны этим морским путём, как верёвочкой.

Оттого и говорили о любом прошлом как о недавно случившемся, а о знаменитостях – как о соседях.

Еськов тоже вспомнил вслух старую поговорку.

«Хочешь быстро и четко достичь цели – зови Амундсена; нужно провести научные исследования – ищи Скотта; но когда не знаешь, что делать, и ничто уже не помогает, вались на колени и моли о Шеклтоне».

– Да, я люблю Шеклтона.

– Повремените с этим, – сказал молчавший всё это время штурман

– А что?

– Вы многого не знаете.

Его вдруг прорвало:

– Шеклтон, будучи полковником английской армии в период оккупации, возглавил операции по ограблению богатств Архангельского и Мурманского краев. Эрнст Шеклтон, национальный герой Великобритании, – в роли мародера, вот куда привела алчность!

Конецкий даже положил ему руку на плечо, успокаивая.

– Не горячись. Не надо.

– А что, думаешь, слова? Документы есть!

И документ стал ткаться из воздуха, из старой обиды и злости, будто специально его строчки ждали тридцать лет.

«Уполномоченному правительства его величества. Вам необходимо знать, что офицер Королевского флота Шеклтон, прославленный своей экспедицией к Южному полюсу, заключил с губернатором Северной области генералом Миллером соглашение о передаче в концессию Английскому акционерному обществу под председательством упомянутого Шеклтона всех богатств Кольского полуострова. Общество обладает капиталом в два миллиона фунтов стерлингов. Оно состоит из англичан с наилучшей деловой и финансовой репутацией. Концессия заключается на 99 лет.

Общество Шеклтона получает Мурманский район со всеми минеральными залежами, железнодорожную линию от Мурманска до Сороки, право вывозить лес в неограниченных размерах, строить лесопильные заводы, дороги и порты, ловить рыбу и вообще всячески использовать русский Север в интересах развития британского капитала.

Генерал Миллер получает взамен крупный транспорт продовольствия и обмундирования. Будут также доставлены иные предметы, необходимые для успешных действий русской добровольческой армии. Директор – распорядитель компании Шеклтон прибыл в Мурманск для работы. Вам необходимо поддержать среди организации русских офицеров уверенность (основанную на подлинном положении дела), что работа английских промышленников на Севере не только облегчит борьбу с большевиками на фронте, но упорядочит тыл добровольческой армии, каковой, как вам должно быть известно, носит черты беспорядка и анархии. Сообщаю вам для сведения, что флотилия его величества на реке Северной Двине пополнилась броненосной канонерской лодкой речного типа «Умбер», пришедшей из Бразилии, и тремя номерными мониторами».

– И что? – хладнокровно сказал Григорьев.

– А то, что это донесение генерала Уолша, отпечатанное на папиросной бумаге, перехватили наши чекисты у одного офицера. А шёл офицер из Мурманска в Вологду! Офицер!

– Да ладно тебе, мы все теперь офицеры. Все, кто за столом сидит. Успокойся.

Но штурману было не до спокойствия.

– Шеклтон… Почти Нансен! Гуманист! Только Нансен ездил детей кормить, а этот вот так!

Конецкий жёстко сказал:

– Опомнись. Лет-то тебе сколько? У тебя в доме на Суворовском Шеклтон стоит? Такая толстая книжка, красивая, Владимир Юльевич Визе редактировал ещё? Всё оттого, что ты сотворил себе кумира. И сейчас ты мстишь ему за то, что он оказался обыкновенным человеком. Шеклтон так пил ещё крепко, что? А в книге полно интересных мыслей, и он ещё любил Браунинга и Теннисона.

– Нет, увы, яд капиталистической алчности растлил его душу, исследователь шестого континента стал грабителем и карателем!.. А книгу эту я переставил в самый темный угол шкафа, ибо потерял веру в его слова.

– Штурман, ты не на политинформации. Не надо тут этого, да и в других местах тоже не надо – пафосу убавьте, – тихо сказал Григорьев.

Чтобы сбавить накал разговора, Конецкий вставил:

– Я вот что скажу: Шеклтон ящик виски потерял. Мне британцы с конвоев рассказывали – на месте лагеря арктической экспедиции Шеклтон в 1907 году потерял виски марки Mackinlay’s. Подозрительный человек этот Шеклтон, вот что я вам скажу. Забыть!.. во льдах ящик!.. виски!.. Я бы принципиально устроил отдельную экспедицию поисков и спасения.

Я так вообще считаю, что самые главные люди в России – капитаны.

– А?

– Именно. Это звание специальное для подвигов – уже пообтесался, но ещё не стал думать о звёздочках больше, чем о деле.

Все главные люди русской литературы – капитаны. И в «Капитанской дочке», и Максим Максимович у Лермонтова, и капитан Тушин у Толстого.

Собственно, даже если имели другие звания – суть едина. Еськов, вы в каком звании демобилизовались?

– Гвардии капитаном.

– Вот видите?

– Нет, не вижу пока. Это всё романтика…

И, взойдя на трепещущий мостик,

Вспоминает покинутый порт,

Отряхая ударами трости

Клочья пены с высоких ботфорт…

– О, что вы знаете! Только не советую читать повсюду, – сказал Конецкий. Вот наш штурман только что чуть не расстрелял бумажного Шеклтона, а за этого контрреволюционера уже в вас пальнёт.

Штурман дёрнулся, но ничего не сказал.

– Так вот, молодой человек, это в городе подобное лечи подобным, это в городе мороз лишь повод к звону рюмок, а дорога между домов быстра и стремительна. Тяжелее – в дороге дальней, круче – в морском пути. Ещё тяжелее морская дорога в местах вечной зимы. Итак, мало того, что это движение на Север, но ещё и движение в прошлое.

Вы вот не помните, что раньше было такое – молодой капитан. Он был таким же символом, каким сейчас стал лётчик.

Это вам теперь не ботфорты, не трепещущий мостик, не

Или, бунт на борту обнаружив,

Из-за пояса рвёт пистолет,

Так что сыпется золото с кружев,

С розоватых брабантских манжет.

(И Еськов понял, что не только он, но и Конецкий знает это стихотворение наизусть.)

Так вот сейчас вам вместо брабантских манжет:

Я закрою печь заслонкой,

Чтоб пирог румянился.

Мне, молоденькой девчонке,

Водопьянов кланялся!

Моё сердце ранено

Лётчиком Каманиным.

Эх, попасть бы среди льдин,

Да что б вылетел один!

Имеется в виду, конечно, только общественный восторг. Есть особая обывательская оптика популярных профессий. Тогда это были капитаны, чуть позже – лётчики. Затем полярники… И среди капитанов были, понятно, ужасные люди. Но когда-то принадлежность к ним была чем-то вроде принадлежности к победившей армии. Причём слово «романтика» здесь не подходит. Понятно, из каких частей состоял этот символ. Что же включает в себя образ мифологического капитана? Ботфорты, нет, ботфорты, как я уже сказал, исчезли к тому времени вместе с брабантскими кружевами, осталось давно знакомое вам, Еськов, с детства: «Над шкафом висел поясной портрет моряка с широким лбом, сжатыми челюстями и серыми живыми глазами».

Вы на этом выросли, Еськов, а для нас это старшие товарищи, а иногда сверстники. В крайнем случае – поколение отцов, родовая память профессионалов: «Помимо наблюдений, воспоминаний, впечатлений, в мою книгу вошли исторические материалы, которые понадобились для образа капитана Татаринова. Для моего «старшего капитана» я воспользовался историей двух завоевателей Крайнего Севера – Седова и Брусилова. У первого я взял мужественный характер, чистоту мысли, ясность цели. У другого – фактическую историю его путешествия. Дрейф моей «Св. Марии» совершенно точно повторяет дрейф брусиловской «Св. Анны»».

Я вам расскажу, Еськов, что было на самом деле: три экспедиции отправились в 1912 году на Север, три судна начали своё путешествие – «Св. Анна», «Св. Фока» и «Геркулес». Три имени – Брусилов, Седов и Русанов. Лишь у одного из них – Седова – известна та дата, что пишется на могильном кресте справа от черточки, но и у него нет могилы.

Бог любит троицу, но судьба трех экспедиций была трагичной. Нет, и раньше смерть была членом экипажа судов в северных льдах. Семен Дежнев шёл к Анадырю, его собственными словами, так: «А было нас на коче двадцать пять человек, и пошли мы все в гору, сами пути не знаем, холодны и голодны, наги и босы…» Один из наших героев – Владимир Русанов видел такую, едва ли не типичную, картину: «На большом полуострове, оканчивающемся Чёрным мысом, образующим юго-западный конец Новой Земли, в безымянном, безвестном заливе я был привлечён тремя высокими, тёмными, наклонными столбами: оказалось, это были кресты.

Страшные новоземельские бури уже давно сорвали их поперечные брусья, обломали верхушки и, как голодные звери, со всех сторон изгрызли дерево.

А жаль – на этом дереве были надписи, вырезанные большими, глубокими славянскими буквами. Но теперь уже не разобрать ни имен, ни чисел, ни лет. Буря и годы навсегда унесли с собой мрачную тайну этих надгробных крестов. Сгнили и развалились избы, в которых жили, мучились и умирали эти безвестные северные герои. Ушел ли отсюда живым хоть один человек? Почему разбросаны черепа? Что это: песцы и медведи разрыли могилы? Или умерли все, а последние трупы так и остались непогребёнными? Кто угадает? Старые повалившиеся кресты не хотят раскрыть свою тайну». На рубеже веков движение к Северу, даже не к земле, а к математической точке, стало родом спорта, а то и безумства.

История освоения Севера напоминает трагический военный навал, когда бойцы лезут на пулемёт, слоями покрывая поле перед врагом. Вторая мировая война доказала действенность этой тактики. Так и капитаны, ложась в лёд, растворяясь в белизне, поднимали температуру местности на долю градуса.

В 1879 году американский офицер Де Лонг на шхуне «Жанетта» выходит из Берингова пролива, но корабль раздавлен льдами. Американцам удаётся на шлюпках добраться до материка, но всё же большая часть экспедиции погибает от голода и холода в устье Лены в 1881 году.

1897 год. Швед Соломон Андрэ вместе с двумя товарищами летит к Северному полюсу на воздушном шаре «Орел». «Ничто не сломит наших крыльев», – произносит он перед стартом с Западного Шпицбергена. Почтовые голуби несут сообщения о благополучном полете, но через три дня из-за потери газа воздушный шар садится на лед. Аэронавты пускаются в путь к Земле Франца-Иосифа, но тщетно, они погибают от усталости и голода. Их тела были найдены на одном из островов только в 1930 году.

1909 год. Наконец, Роберт Пири достигает конца земной оси.

Но карты Арктики всё равно приблизительны, норов ледяного пространства не изучен.

Да и Пири ли был первым, собственно? Достиг ли он полюса, как утверждал?

Быт морских путешественников описывался так: «Много хороших вечеров провели мы в нашем чистеньком ещё в то время салоне, у топившегося камина, за самоваром, за игрой в домино. Керосину тогда ещё было довольно, и наши лампы давали много света».

Во время плаванья Брусилова на судне происходит раскол. Часть экипажа осталась на корабле с Брусиловым, а часть, во главе со штурманом, решает идти пешком на Большую землю. Сам штурман Альбанов пишет об этом восхитительным слогом с долгими периодами, которые выдают внутреннее напряжение: «По выздоровлении лейтенанта Брусилова от его очень тяжелой и продолжительной болезни на судне сложился такой уклад судовой жизни и взаимных отношений всего состава экспедиции, который, по моему мнению, не мог быть ни на одном судне, находящемся в тяжёлом полярном плавании. Так как во взглядах на этот вопрос мы разошлись с начальником экспедиции лейтенантом Брусиловым, то я и просил его освободить меня от исполнения обязанностей штурмана, на что лейтенант Брусилов после некоторого размышления и согласился, за что я ему очень благодарен».

В расставании было мало благости. Это был разрыв, а не прощание.

Если учесть, что Брусилов семь месяцев очень тяжело болел, превратился в скелет, обтянутой кожей, «причём выделялся каждый сустав», начал бояться дневного света, то ничего от романтики не было.

Холод – самый основной мотив сотен полярных дневников. Все пишут, как под копирку: «Лил проливной дождь, и не было от него спасения. Скрыться было некуда. Тщетно мы пытались построить убежище из плавникового леса, который выброшен сюда морем в огромном количестве. Это не защитило нас от потоков воды. На нашу беду, и лес настолько отсырел, что не удавалось развести костер. К счастью, у нас оказалась бутылка рома, поливая им колотые бревна, мы сначала заставили раздуться слабый огонь, а затем уже устроили настоящий пожар, нагромоздивши громадные брёвна друг на друга, так что никакой дождь не смог бы его погасить. Тем не менее высушить платья нам не удалось. Обернувшись лицом к костру, мы предоставляли потокам дождя поливать наши спины».

Впрочем, это не единственный случай использования алкоголя не по назначению – потом, спустя много лет, папанинская четверка перегоняла коньяк в спирт, чтобы консервировать образцы арктической фауны.

Когда у моряков экспедиции Седова кончалось топливо, в топке паровой машины горели туши белых медведей, подстреленных на пути.

Итак, среди льда люди кормили пламень. Особый бог жил в машинном отделении.

Ему всё годилось в корм. Переборки судов ломались и шли туда же – в огненное окошечко машины. В конце плавания корабль, лишаясь палубы и надстроек, становился похож на большую лодку, странный ковчег непарных и немытых.

Вещи получали иные предназначения, из людей вытаивал, становился виден загадочный нравственный стержень. Вы, Еськов, представляете себе фигуру полярного капитана изо льда, в глубине которой темнеет этот металлический стержень, прямой и твёрдый, как фрейдовский идеал, ничуть не тронутый ржавчиной. Настоящий Инвариант, религиозная сущность.

Теперь только герои, ввезённые по оргнабору, сидят там с жестяными кружками и за неимением драконовой крови купаются в снегу.

Главный закон путешествия был сродни законам физики – всё превратить в тепло. И всё подчинено одной цели – дойти и выжить. Или просто выжить.

Знаете, я как-то говорил с Николаем Васильевичем Пинегиным, другом Седова, одним из тех, кто после гибели начальника привел корабль на Большую землю. Мы шли по выстуженному Ленинграду, и я, молодой парень, почувствовал, что у меня мерзнут руки. «Засуньте за пазуху и приложите к голому телу», – сказал мне тогда Пинегин. Вот как меня начал учить Север зимним вечером на Пряжке… Это действенный совет – я сам им пользовался неоднократно.

Наследием правильных книг из нашего детства становится уважение к перемещению. Это неразлучная пара – перемещение и его описание. В одном из тех романов, где заглавие лучше всего остального, пегий пёс бежит краем моря своей дорогой, не размышляя о её правильности. Он думает о результате и, в отличие от путешественника, не ведёт путевых заметок. Со стороны кажется, что это именно берег Ледовитого океана. Но путешественнику важно не только куда, но и как. Путешественнику важна дорога, её запах и вкус.

Мы движемся, раздвигая воздух и воду, записываем происхо­дящее. Всякий человек – путешественник. Вне зависимости от своего желания он движется, меняя хотя бы одну координату, он движется – вдоль оси времени.

Путешественник, пересекая линии магнитного поля земли, будто генератор – электрический ток, вырабатывает особую энергию странствий, которая сохраняется в путевых записках. Она живёт в них, как электричество живёт в электролите аккумуляторов.

Нужно пространство, чтобы душа обрела свободу. Чтобы пёс освободился от своего хозяина, чтобы его бег стал осмысленен.

Целые системы дорожных символов спят, как семена, под слоем вечного снега. Их почти невозможно отыскать логически, это можно сделать, только доверяя своему путевому собачьему чутью.

Взять ту же географическую карту. В начале прошлого века она была ещё не так счислена и отнюдь не была сфотографирована.

Самомнение путешественника было уязвлено в тот момент, когда белое на карте превратилось именно в снег и лёд, неизвестность была исключена, шар был измерен и уплощён, повешен на стенки туристических контор Кука. Именно тогда родился арифмометр, начался хруст цифр.

Русский Север – место окончательного уничтожения белых пятен на белом пространстве карты. И земли отменялись недавно – в ходе военной ледовой разведки, самолётами, что перекрывали белые пятна своими разведывательными вылетами. Это вам не скорбная история доктора Вольфсона, убитого каюром…

– Давай не будем об этом деле, – прервал его Григорьев.

«Вольфсон» и «каюр» были ключевыми словами, по которым всяк узнавал то старое дело, громкое, как пожар, и вовсе не забытое, как тлеющие угли под пеплом. С одной стороны была романтика и рвущиеся к полюсу капитаны, а с другой стороны – расстрелянный начальник станции и вместе с ним расстрелянный каюр, обвинённый в убийстве.

Их обвиняла вдова, которая потом работала в московской больнице, и было теперь вовсе не понятно, какова правда. Потому как много в истории было врачей, раскрывавших заговоры, вот и сейчас…

Но никакого «сейчас» в этой истории не было, и Конецкий продолжал читать свою лекцию, заведённую, как пластинка, специально для Еськова.

Говорил он теперь о том, как в бескрайних пустынях, на островах и скалистых берегах Русского Севера путешественники встречались, будто старые знакомые в московском метро. Нансен вместе со своим спутником – лейтенантом Иогансеном в 1885 году предпринял попытку достичь Северного полюса на собаках. Они покинули борт дрейфующего во льдах судна «Фрам» и двинулись… «Фрам», кстати, и означает «Вперёд» – и двинулись вперёд – на север.

Им пришлось повернуть назад, и, когда они, усталые и грязные, брели по берегу пустынной Земли Франца-Иосифа, навстречу вышел из-за поворота гладко выбритый человек в клетчатом костюме.

– Я англичанин Фредерик Джексон. А вы – не Нансен ли?

Так Нансен попадает домой – сокращая путь во много раз.

Точно так же, перед тем как встретиться с Богом, Ливингстон в сердце Африки встречает американца Генри Стенли:

– Dr. Livingston, I presume…

В этом величие англосаксонской (и всё же британской) традиции. Невозмутимость, некоторая чопорность. Только благодаря этой традиции британцы единственные, кто сейчас не потерял лицо при распаде своей империи.

Точно так же двое других бредущих к югу людей – штурман Альбанов и матрос Конрад встречают потрёпанного «Св. Фоку».

Их было четверо, но ещё двое не выходят к «Св. Фоке», стоящему у ледяного крошева. Двое сгинули в пресловутом белом безмолвии. Что с ними сталось – неизвестно.

А уже пустующий дом того самого Джексона сгорает в топке «Св. Фоки», приближая его к Большой земле. Так деревянный быт англичанина помогает другим полярникам, на этот раз – русским.

Экспедиция, оставив своего начальника, в вечном северном уединении движется к дому.

По пути выясняется, что встречные рыбацкие шхуны сторонятся разбитого корабля.

Наконец, в разговоре с рыбаками выясняется причина:

– Что нового?

– Да война.

– Какая ещё война?

– Да со всеми! Англичане воюют, германцы, французы…

– А мы?

– А как же-с, и мы воюем-с. Весь мир воюет.

Собственно, идёт четырнадцатый год.

Задолго до папанинской дрейфующей станции капитаны начали пользоваться дрейфом – это делали живые и мёртвые. Летом 1884 года у южных берегов Гренландии были найдены вмерзшие в лед личные вещи с экспедиции Де Лонга. Вместе с льдиной доски, матросские штаны и несколько дневниковых листков совершили путешествие от одного края океана к другому. Явлением дрейфа воспользовался Нансен для своего блестящего путешествия на «Фраме». Смотрите, палеонтолог, если вмёрзнете в лёд, то можете невзначай нарушить госграницу.

И это движение льда – с востока на запад, к Гренландии – рождает одну из самых интересных гипотез о судьбе «Св. Анны». Можно представить себе, как льды выносят дрейфующее судно в Атлантику. А там уже вовсю бушует война.

Судно Брусилова идёт под русским флагом, как раз там, где рыскают немецкие подводные лодки. Офицер-подводник ловит в перископ очертания шхуны, флаг, командует ко всплытию… Матросы ловят уже потрёпанный корабль в прицел палубной пушки…

А потом подводная лодка могла быть раздавлена английскими глубинными бомбами, могла дать течь, мало ли что могло случиться потом, и последняя запись об экспедиции Брусилова, занесенная в корабельный журнал подлодки по-немецки: «Потоплено неизвестное судно», осталась на дне Атлантики.

Капитаны плодятся и множатся, уже сотни кораблей ломают лёд.

От тех, прежних, остались только обломок дерева, вещь, чехол от ножа.

И тысячи книг.

Но тут Еськова попросили всё-таки сходить за хлебом к соседям. Понятно, что никакого хлеба пирующим не надо было. Хлеб у них был – вот он, на столе, но ему, Еськову, чтобы показать, что всё-таки любят его, сперва рассказали историю о капитанах, даже сказку о Брусилове, потопленном германцами, а потом всё же за хлебушком послали.

Просто Еськов не должен был слышать того разговора, что сейчас произойдёт.

И он ничуть не обиделся, а вышел, аккуратно притворив дверь.

Ни к кому за хлебом он не пошёл, а двинулся по коридору вправо. Постучал в дверь к своему товарищу Капкову. Капков тосковал. Что-то у него было неладное, то ли дурное письмо из дома, то ли заело его одиночество, поэтому у него можно было провести время, а заодно и ободрить.

Еськов стукнул в продавленную дверь – и раз, и другой, и третий, и только через несколько минут она открылась.

Он успел увидеть в щель только неестественно белую, как ему показалось, женскую ногу. Нога лежала на капковской кровати и, казалось, существовала без туловища – такая она была полная, красивая и неестественная здесь.

В дверной щели торчал нос Капкова.

И Капков сурово сказал, не спрашивая даже, «чего надо»:

Закон Главсевморпути –

Третий должен уйти.

Еськов понял, что проблема его товарищества с одиночеством, кажется, решена. Он вздохнул и пошёл дальше искать гостеприимных жильцов.

Голосования и комментарии

Все финалисты: Короткий список

Комментарии

  1. «Последний мамонт» Владимира Березина — книга мне понравилась.
    В аннотации указано, что книга для читателей 14-16 лет, это действительно так. Мне было читать трудновато, но я прочитал все до конца.
    Понравились описания мамонта, размышления о том, к какому миру мамонт относится к нижнему, верхнему или среднему и с какими животными он олицетворяется.
    Книга очень познавательна.
    Мне понравилось, что многие цитаты собраны вместе и воспринимались они не как «нарезка», (когда я пролистал произведение, такая ассоциация возникла), а как будто их написал один человек, все было связано.
    Понравились перемещения по разным местам и параллелям в разное время, то ты в одном месте, то совершенно в другой части света, то на одном море, то на другом.
    Герои книги — отважны и целеустремленны, трудности их не пугают. Еськов. Конечно, он встретился после всего с мамонтом, он должен был встретиться.
    Книгу — рекомендую.

    • Еще добавлю, что когда читал, у меня было ощущение, что я перемещаюсь вместе с героями (героем) по разным местам и переживаю все вместе с ним. Рассказывал сейчас маме про книгу и было ощущение, что я рассказываю о местах, в которых побывал.

  2. Anastiya:

    Книги можно оценивать по вкусу. Бывают сладкие, даже приторные- до тошноты. Бывают острые, необычные- такие особенно привлекают тебя, потому что вкус её пестрый и даже бодрящий. А книга «Последний мамонт»- горькая. Такую не каждый попробует, многие скажут, что привкус её противен, автор-повар переборщил с приправами- событиями, высказываниями, фактами, датами и именами. И только посмаковав каждый кусочек- по настоящему вникнув в каждую главу,понимаешь, что вкус этой книги терпкий и,да, непривычный для меня, но это не говорит о том, что он плох.
    Это история капитана Еськина, собранная из кусочков судеб и событий происходящих с другими людьми. Его мечта заставляющая ехать неизвестно куда, чуть ли не на край света, оставив дома свою мать, итак потерявшую мужа на войне, а теперь еще и вынужденную отпустить свое чадо в это крайне опасное путешествие. Целеустремленность, готовность принять любые испытания на покрытом глубоким снегом и не тающими льдами пути, составляют характер главного героя. Всю его сущность. Финал очевиден, но непредсказуем. Мы точно знаем что он встретиться со своим мамонтом. По другому просто и быть не может.

  3. 5678:

    Да,книга сложновата для детей до 14 лет,но я ее прочитла книга понравилась) Интересно описание мамонта)Разные ууголки страны) Книга-научно фантастическая) Сложновата для тех,кто не понмает смысл книга) Моя оценка-9 баллов)) Советую прочитвть!!!

  4. 5678:

    Ой,ошибок я наделала))))

  5. Renat98:

    Еще добавлю, что когда читал, у меня было ощущение, что я перемещаюсь вместе с героями и ощущаю себя на их месте мне очень понравилось всё это!Книги можно оценивать по вкусу!Но на мой вкус книга давольно хороша мне понравилась ия читал с удовольствием!)

  6. Renat98,
    хочу спросить. Тебе понравилась моя мысль и комментарий Anastiya?

  7. Zuna:

    «Последний мамонт» — интригующее название, правда? И я сразу взяла произведение себе на заметку и не пожалела.
    Конечно, для ребят до 14 книга будет сложноватой, даже мне некоторые места показались не очень простыми (потому, наверное, что географией и палеонтологией не интересовалась выше школьного уровня). Однако читать было интересно, герои понравились. Сначала мне показалось, что построение «глава — новое место» будет мне мешать во время чтения, но нет, оказалось — так очень даже интересно, и постепенно разрознённые кусочки мозаики сложились в одно целое. Пока это одна из немногих книг на Книгуру, которая принесла мне чувство удовлетворения. А ещё она помогла мне узнать много нового и подарила желание поглубже узнать эту тему.
    Из героев особенно запомнился Еськов. Поразительно целеустремлённый человек, заслуживающий глубокого уважения. Я рада, что в конце он всё-таки увидел своего последнего мамонта (а ещё этот момент вызвал во мне такую ноющую грусть… Последний мамонт на Земле — какие это всё-таки трагичные слова…)
    Единственное, те главы, которые обозначены как «Всестороннее описание предмета», мне не то чтобы не понравились, но, как бы это сказать… напрягли. Я больше придерживаюсь мнения, что авторский текст должен быть полностью авторским. Эти главы, конечно, интересны, вырезки продолжают друг друга, но тем не менее.
    Поэтому я поставила 9/10.

  8. Даже не знаю, с чего начать. Книга понравилась, но мне даже в мои 16 лет читать было трудно. Интересно, но трудно, наверное, из-за технической стороны языка. Плюс постоянные скачки с места на место, по времени, описания новых и новых персонажей, местами было очень трудно понять, о ком именно идет речь, или вспомнить, в каком же моменте говорилось о каком-то знакомом имени. Различные вставки из других работ тоже сбивали с толку, не давали сосредоточиться на сюжетной линии, которая затерялась, оказалась даже короче, чем множество дополняющих историй. Как-то о войне, о людях науки, о репрессиях, Севере и где-то между всем этим — история Еськова с его мечтой о мамонте.
    После прочтения осталось чувство неудовлетворенности, будто я что-то пропустила, оставила незамеченным между строк. Может быть, соберусь перечитать. Потому что не может быть такого, что о книге даже особо и нечего сказать. Было много интересных моментов, только все они в этом круговороте тоже забылись. Помню момент о нахождении в желудке мамонта различной травы, а затем описание, как человек нашел этого мамонта, погибшего в один миг, а мох и кора так и остались внутри него не переваренные.. Может глупо, но стало как-то очень грустно. Описания Севера, забиравшего и не отдававшего людей: «И нет правды, а есть лишь северной сияние…».
    Очень много нового и интересного можно узнать про мамонтов, про различные мифы, верования народов. Не представляла, что с этим животным связано столько всего необычного. Интересная теория в конце про замерзающее время и способное таким образом повернуть вспять. И позволить увидеть мамонта. Если честно, глубоко в душу закралось подозрение, так все и было? Была такая машина, как Тор Лара в «Ведьмаке», было это перемещение и именно такая встреча с мамонтом? Которая просто не могла не состояться, как подсказывало сердце с самого начала прочтения. Чувствую себя в этом моменте немного отупевшей, может, все это как всегда лишь вера в написанный текст, надежда на его волшебную правду, желание, чтобы так все и было. Хотелось бы узнать мнение других прочитавших.

    • Медленно, но верно перечиталось. Трудно, конечно, из-за речевой особенности автора, из-за даже разных речевых конструкций, так как много объемных вставок, так что основная линия как-то даже теряется немного. Но интересно и нашла много познавательного. Поставила 8.

  9. BlackTiger:

    Книга очень интересная. Мне в ней понравилось практически всё. Сюжет получился очень интригующим и закрученным, порою даже слишком. Среди постоянных скачков во времени сюжетная линия главного героя проявляется не очень чётко, но довольно понятно. К сожалению, чтобы полностью понять все нюансы в данном произведении, нужно ознакомиться со всеми произведениями, данными в конце повести, что немного затруднительно. Также непонятен жанр этого произведения: то ли это путевой журнал Еськова, то ли сборник легенд о мамонте. Но в целом интригующе и интересно. Спасибо автору за замечательный рассказ. Ставлю 8 из 10.

  10. 250300:

    Книга очень интересная и познавательная. Она мне очень понравилась. Также там описыватся время когда еще была война. Еще более захватывающе. Но книга очень жалостливая. Но мне понравилось. Моя оценка — 10/10

  11. Tesel:

    Мне Понравилось. Интересный сюжет, необычные персонажи. Ставлю 7 из 10

  12. Книга будет интересна не только для этой категории (14-16 лет), но и для более младшего возраста. Эта книга является познавательной.
    Описания мамонта, рассуждения и размышления о том, к какому миру он относится я считаю интересными.
    У героев есть своя цель, отвага, у них отсутствует страх перед чем-либо.
    Постоянные перемещения завлекают читателя за собой.
    Мамонтов вообще считаю очень интересными животными для изучения smile

  13. Татьяна Пантюхова:

    Цитата Шеклтона – это дорожная карта жизни советского человека, который попал под пресс истории и старался выжить. У каждого получалось по-разному. В романе представлены не персонажи, а ХАРАКТЕРЫ – неприукрашенные, мечущиеся, пытающиеся приспособиться к НЕПРЕРЫВНОМУ УЖАСУ И ОТВРАТНОСТИ ЖИЗНИ, выжить в том, в чем выжить по сегодняшним благополучным меркам невозможно, в этих жутких условиях находилось время на романтику. Это не полярники, путешественники, строители из очерков тридцатых годов и детской героической лирики. Это люди опаленные историей и униженные такими же как и они людьми. Это история страны через систематическое подавление личности и целевое уничтожение человечности в человеке. Только ради чего? Этого в романе напрямую не сказано. «Ради чего» надо найти в контексте, покопаться, подумать, поразмышлять, вытряхнуть из себя советскую пропаганду и оставить сухой остаток обыкновенной человеческой жизни и судьбы. В первой главе романа происходит предначертание судеб и опись героев. А далее точное приращение обстоятельств, фактов, ситуаций. Развертывание игрового поля жизни: ПОДРОБНЕЕ В РЕЦЕНЗИИ

    В романе возникают и закручиваются смыслы, нетривиально пересекаются судьбы, возникают исторические образы. Все уместно, все на своих местах. Героика открытий Уникальный дизайн романа. Читаешь и чувствуешь стиль.
    Еськов искал мамонта!?
    Скорее искал смысл жизни страны и ценность своей жизни в этой стране. Мамонт – как собирательный образ большого доброго мохнатого чувства, которое создает, воспитывает, кодирует в человеке человеческое. Чувство было потеряно в истории, так глубоко зарыто самими людьми. Для чего? Чтобы создать страну унижения и уничтожения человека, подавить любовь, дружбу, добро. Чтобы лишить человека свободы, прикрываясь светлыми «стройками и покорениями неведомых земель».
    Куда идти человечеству? На восток, на север, на юг, на запад. Наверное, надо совершить археологические и палеонтологические раскопки в самих себе.
    Спасибо Владимиру Березину за роман!
    Пускай каждый читатель найдет свой НРАВСТЕННЫЙ СТЕРЖЕНЬ.
    На мой взгляд, бренд КНИГУРУ достойна, носить только книга В. Березина «Последний мамонт», но повторюсь, она выходит за рамки детской литературы.

  14. ПРОЧИТАЛА ПОНРАВИЛАСЬ СПАСИБО СОВЕТУЮ ПРОЧИТАТЬ.

  15. anya_archer:

    Повесть необычная, надо сказать.
    Здесь художественное повествование перемежается с цитатами из научных трудов, а судьбы персонажей, незнакомых или едва знакомых друг другу, переплетаются, влияя друг на друга и на происходящее вокруг. Поначалу, читая книгу, трудно понять, что вообще здесь происходит. Трудно связать события между собой. Но ближе к концу произведения кусочки паззла медленно, но верно встают на свои места. Правда, несколько штук по дороге потерялось, несколько не подошло, но общая картина видна. Что-то меня опять на метафоры потянуло.
    Мне очень понравилась идея с машиной времени. Поневоле задумалась, а мог ли такой проект существовать на самом деле?
    И хорошо, что Еськов в конце все-таки встретил своего мамонта. Так правильно. Так и должно было быть.
    Отмечу одну…особенность текста. Недостатком это назвать язык пока не поворачивается. Книга написана довольно сложно, необычным слогом, используется множество терминов и вставок из настоящих исследовательских трудов. Несомненно, все это пошло на пользу познавательной стороне книги, но вот художественная часть несколько пострадала. И книгу читать было трудно, тяжело — это уже не раз отмечали другие комментаторы, я их в этом поддержу. Такие вещи надо читать медленно, обдумывая каждое слово, вникая в текст. Не всем из нас это нравится, да и не все на это способны. Поэтому «Последний мамонт» навряд ли является книгой для широкой аудитории подростков. Специфичная тематика, специфичная манера изложения. Мысли, факты, образы — все прекрасно, но стиль автора затрудняет восприятие всего этого. Но, повторюсь, это не недостаток повести — просто особенность.
    Позже постараюсь перечитать. Более вдумчиво и внимательно. А под влиянием первого впечатления поставлю 6/10.

  16. 453788y:

    «Последний мамонт» — книга весьма интересная.В начале мне было сложно разобраться.В книге присутствуют частички фантазии,особенно мне понравилась машина времени и встреча Еськова со своим мамонтом.Книга написано сложным языком. Но я получила удовольствие прочитав её. Должна отмететь, что в рассказе есть, как бы лучше сказать-необычные моменты из самой жизни. На моё мнение. Спасибо за книгу.

  17. Читал очень медленно. Самая тяжёлая книга на Книгуру. Я за 13 лет прочитал много разных книг и встречались посложнее, но те были недетскими. Просто, если я посоветую книгу моим друзьям, они вряд ли осилят. Так что эта книга исключительно на любителей данного жанра, языка или темы. Про мамонтов я никогда не читал, даже как-то не интересовался. Поэтому читать было интересно. На каникулах обязательно добуду ещё повествования о мамонтах. Не понравилось что многое свалено в кучу, так что не совсем понятно какова главная мысль (сразу вспоминаю руссичку: «Главная мысль текста — в названии»). Но мне было интересно читать только про исследования Еськова. Интересный человек, то есть профессия интересная. Смелости у главного героя, да и вообще у многих хоть отбавляй. Вот с кого надо брать пример! А не с красивеньких дяденек, которые называют себя исследователями прошлого. Судя по комментам книгу не многие осилили. Татьяна Понтюхова, вы пишите, что только эта книга достойна бренда Книгуру, но выходит за рамки детской литературы. Так Книгуру-то и собирает детскую литературу, разве нет? Мне вот понравились перемещения во времени! Это мне чисто по-детски понравилось, до сих пор мечта — такую машину сделать smile Ставлю семь. Заслуженно. Вот если бы эта книга была опубликована на конкурсе познавательных рассказов, поставил бы 9 или 10.

    • Вилли:

      Герман, это книга выставлена на конкурс в разделе познавательных произведений!

      Я сначала поставил одну оценку, потому что сравнивал эту книгу с другими книгами, а потом увидел, что проходит конкурс художественной литературы и познавательной. И понял, что нельзя все книги оценивать по одним критериям. Поэтому изменил свою оценку. Я оставил 10.

      А вообще, жалко, что эту книгу прочитало не так много людей-детей smile

  18. InnaYukhim:

    Книга интересная, соглашусь со всеми, действительно, сложновата, но если читать внимательно, осознанно и медленно, то вполне реально осилить и понять ее. Познавательно, интересно, получила огромное удовольствие. Спасибо. 8/10

//

Комментарии

Нужно войти, чтобы комментировать.